Кэтрин Корр - Корона когтей

Когда он кланяется и начинает пятиться назад, в моей памяти всплывает кузина Фрис.

– Крэксби, когда вы бывали в Фениане, вы слышали истории о каких-нибудь странных людях, которые не являются ни бескрылыми, ни знатью?

Мужчина нерешительно смотрит на Пианета.

– Вы можете свободно высказываться.

– Ну… – он тяжело сглатывает и мнет в руках поля шляпы, – я слышал такие истории. Но я их никому не рассказываю. И не верю им, в том числе. – Он выпрямляется, словно снова стоит на твердой земле. – Народ на севере Фениана говорит много всякой чепухи.

Крэксби и Пианет уходят. Я расхаживаю по гостиной, прислушиваясь к буре, бушующей за окнами, и гадаю, где же сейчас Зигфрид.

Дождь идет весь день. Ближе к вечеру, не в силах улечься, я спускаюсь в уединенный сад на крытой западной стороне Цитадели. Одетта, облаченная в мантию, встречает меня в прихожей. Вода с ее мокрых волос капает на мраморный пол.

– Ты летала в такую погоду, кузина?

– Я только что вернулась из Ланкорфиса. Я отправлялась навестить Ниссу, чтобы попытаться убедить ее вернуться ко двору, – Нисса отправилась в замок Сенаида на последний полет своего жениха и с тех пор была там.

– Безуспешно, как я понимаю.

Моя кузина качает головой.

– Но она дала мне прядь своих волос, – она дотрагивается до мешочка, висящего на шее, – и попросила принести его в жертву в святилище. Вчера должна была состояться их свадьба. – Одетта шмыгает носом. – Было так грустно, когда она говорила об этом; с каким нетерпением они ждали этого, насколько радостным должен был быть день свадьбы… – она замолкает, сжимая в руке мешочек.

Размышляет ли она о свадьбе, которая должна была состояться у них с Зигфридом? Или о моей свадьбе с Ароном, тайной и поспешной, устроенной ради безопасности королевства и спасения жизни Люсьена? Возможно, да. Я кладу руку ей на плечо.

– Мне нужно немного покоя. Я подожду, пока ты переоденешься, и пойду с тобой.

Спустя полчаса мы вместе входим в святилище. По высокому куполообразному пространству разносится отголосок пения. У входа стоит бронзовое блюдо на треноге; я задерживаюсь, пробегая пальцами по сухим лепесткам роз, пуская их сладость в воздух в ожидании, пока глаза привыкнут. Святилище сегодня тусклое, освещено только двумя масляными лампами и слабым дневным светом, который просачивается сквозь кольцо высоких витражей. Наконец мне удается разглядеть почтенных сестер в галерке над главным алтарем. Их церемониальные сюртуки обшиты перьями, сорванными, как однажды сказала мне няня, с их собственных преображенных тел. Пока мелодия сплетается вокруг нас, Одетта пересекает мозаичный пол и идет в свою любимую боковую часовню, кладет локон волос Ниссы на маленький алтарь. Некоторые волосы уже превратились в перья, как это обычно бывает у нашего вида. Пока моя кузина молится, я бреду туда, где на подставке раскрыта книга литаний [1] Литания (лат. litania от греческого греч. λιτή, означающее «молитва» или «просьба») – молитва, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний. за этот месяц. Сегодняшняя литания находится в самом верху второй страницы: Не забывайте и о том, что листья дуба, прячущие и желудь, и орла, приносят жизнь в один день и смерть – в другой.

Так и есть, я полагаю. И если это так для дубов, то еще более верно для людей. Я вспоминаю свою зарождающуюся дружбу с Зигфридом и ту легкость, с которой он скрывал свои истинные намерения.

Последняя фраза респонсория [2] Респонсорий – повторяющаяся строфа (рефрен), которую община поет в ответ на строфу, исполненную солистом, а также обозначение такого песнопения. эхом разносится по святилищу, и сестры выходят с галерки. Одетта присоединяется ко мне.

– О чем задумалась, Адерин?

– О правде. О лжи. Как трудно бывает порой отличить их друг от друга, – я указываю на огромную мозаику, украшающую потолок святилища. Это изображение Творца в форме Жар-птицы, которая вылетает из звезды. – Даже здесь… ты веришь в буквальную истину всего, чему нас учили?

Одетта проследила за моим взглядом, глянула вверх и поджала губы.

– Если ты спрашиваешь, верю ли я, что земля на самом деле образовалась из перьев Жар-птицы, а море – из ее крови, то нет. Но я верю, что может существовать что-то или кто-то, кто мудрее и добрее нас. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Я тоже, – я бросаю последний взгляд на литании. – А ты знала, что Зигфрид посещал Фриан? Арон сказал об этом.

– Зигфрид? – ее рука скользит к шее. – Многие дворяне проводят время за границей.

– Сегодня утром ко мне приходил человек. Купец из Атратиса. Он видел Зигфрида в Вобане три недели назад. Только Творцу известно, где он сейчас, – я замолкаю, не желая делиться с Одеттой своими опасениями, что Зигфрид уже вернулся в Соланум. – Но Таллис… должно быть, ее прячут во Фриане. Может быть, мне самой туда съездить? – Одетта начинает говорить, но я не хочу слышать ее возражений. – Или, может быть… может быть, нам следует пригласить сюда принца Эормана, а потом… – я пожимаю плечами, – схватить его. Держать его в заложниках, пока он не выдаст Таллис.

– Адерин, ты не можешь…

– А почему бы и нет? Обезопасить королевство, обуздать дворянство, заставить их изменить законы, а потом…

Свобода. Вернуться домой в Атратис, если захочется. Быть с Люсьеном.

По мраморному полу раздаются шаги. За нами идет крупный мужчина, судя по одежде, дворянин, хотя я его не узнаю. Он кланяется. Колеблется, будто не знает, пройти ли ему мимо меня к алтарю или заговорить со мной.

Но я слишком тороплюсь обсудить свой план с Ароном, чтобы ждать. Я киваю мужчине и иду к двери.

– Одетта, ты не могла бы…

Ее крик перебивает мои слова.

– Нож, Адерин! У него…

Лезвие опускается, блеснув острием, и вонзается в мою взметнувшуюся руку; горячие струйки боли расцветают прямо на моей коже. Мужчина наносит Одетте удар, отбрасывает ее в сторону, снова поднимает нож, хватает меня за платье и притягивает ближе. Я вырываюсь, едва слыша крики Одетты, пытаюсь вырвать ткань из его рук. Мой поворот лишает его равновесия, и я отползаю назад. Но он встает снова. И продолжает наступать. Продолжает прорезать ножом воздух, пока я не упираюсь лопатками в стену. Он прижимает меня к камню и приподнимает мой подбородок лезвием. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он слишком тяжелый – я не могу ничего сделать.

Он держит маленький пузырек прямо перед моим лицом. Большим пальцем поднимает пробку и прижимает ее к моему рту.

– Выпей. Или умрешь.

Я плотно сжимаю губы, издавая стон. Вдалеке слышны крики и топот. Колокол Цитадели тревожно звенит.

Мужчина сильнее прижимается к моей раненой руке. Агония затуманивает мое зрение, я прерывисто дышу; если это продлится еще дольше, мне придется открыть рот и закричать…