Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога

«Херрел, Херрел, – мысленно взывала я к нему. – Херрел…»

Ничего не произошло, лишь из звериной глотки вырвался сдавленный рык. Все без толку. От этой мысли у меня потемнело в глазах, но я не ослабила волю. Вдруг огромная круглая голова с прижатыми ушами слегка приподнялась, и по лесу пронесся леденящий кровь вой. Такой же вой я слышала перед тем, как Всадники напали на Гончих Ализона.

– Херрел, нет!

Зверь повел головой из стороны в сторону, потом раздраженно тряхнул ею и выставил вперед когтистую лапу, приготовившись к прыжку.

– Ты человек – человек, не зверь!

Но моя уверенность в том, что внутри чудовища прячется человек, пошатнулась. Кто знает, какие силы стали доступны ему после возвращения на родную землю?

– Херрел!

Талисмана я лишилась давным-давно, а к каким божествам взывать о помощи на этой земле – не знала. Я вскрикнула, остатки моей Силы растворились в потоке животной ненависти. Зверь прыгнул.

Руку, которую я подняла в последнюю секунду, прикрывая лицо, обожгло невыносимой болью. Меня придавило к кургану с такой силой, что я не могла даже вздохнуть…

– Гиллан! Гиллан!

Я чувствовала, что меня обнимают руки, мужские руки, а голос, зовущий меня, был полон страха и боли.

– Гиллан!

Я открыла глаза и увидела искаженное от ужаса лицо Херрела.

– Гиллан, что же я натворил?

Подхватив меня на руки так легко, словно я была ребенком, он взбежал на залитый лунным светом курган и осторожно положил меня на коврик. С нежностью, которой я не замечала в нем раньше, он приподнял мою истерзанную руку и, увидев на ней две глубокие кровоточащие борозды, громко вскрикнул.

– Херрел?

Теперь он смотрел мне в глаза:

– Заставить меня причинить боль тебе – тебе! Да сгниют их кости, а бегущий в ночи пожрет души!.. Я соберу травы…

– Посмотри в моей сумке – там есть снадобья.

Боль раскаленным металлом текла вверх по руке, заливала плечо. Я с трудом дышала, перед глазами плясал вихрь из лунного света, колонны качались из стороны в сторону. Я почувствовала, как он вытащил из-под коврика сумку, и приготовилась объяснить, какие мази нужны, но, едва он дотронулся до моей руки, закричала от боли и потеряла сознание.

– Гиллан! Гиллан!

Я нехотя вынырнула из благодатного забытья.

– Гиллан! Золой и пеплом, молотом и клинком, ясной луной и светом Нив, моей кровью, пролитой во имя того, чей облик я ношу…

Его тихие слова окутывали меня, словно сеть, не давая вновь погрузиться во тьму.

– Время уходит, Гиллан… Ядовитым цветом, кнутом Горта, свечами оборотней заклинаю тебя – вернись!

Это был приказ, которому я не могла не подчиниться. Я повернула голову и открыла глаза. Вокруг меня танцевали языки зеленого пламени, сладкий аромат щекотал ноздри, по щекам скользили цветочные лепестки. Херрел, обнаженный по пояс, стоял напротив серебристой колонны, и тело его тоже светилось серебристым светом. Но плечи были исполосованы, а в руках он держал длинную сломанную ветку.

– Херрел?

Он подбежал ко мне и опустился на колени. Лицо его было смертельно уставшим, словно у воина, долго сражавшегося на пределе сил, и теперь, когда битва завершилась, он был слишком изможден, чтобы волноваться о том, кто одержал победу – он или его враг. Но едва он взглянул на меня, лицо его просветлело. Он протянул было руку к моей щеке, но тут же отдернул:

– Как ты чувствуешь себя, Гиллан?

Я облизала губы, шевельнула рукой. Боли почти не было. Рука была перевязана, и я почувствовала знакомый аромат, значит он все-таки воспользовался содержимым сумки. Я медленно приподнялась и села. Оказалось, я лежала под плотным одеялом из цветов и изорванных в мелкие кусочки листьев.

Херрел повел рукой, и зеленое пламя без следа растворилось в воздухе.

– Как ты? – повторил он. – Тебе лучше?

– Лучше… Что ты имел в виду, когда сказал, что время уходит?

Я зачерпнула немного лепестков и листьев и вдохнула их аромат.

– Есть две Гиллан…

– Это мне известно, – оборвала я его.

– Но возможно, тебе неизвестно вот что: человек, разделенный надвое, – звучит отвратительно, как и само колдовство, применяемое для этой безумной цели, – не может существовать в таком виде. Рано или поздно, если он не становится вновь единым, одна из его частей умирает…

– То есть другая Гиллан умрет? – Ладонь моя разжалась, и лепестки посыпались на землю. Я снова ощутила холодную пустоту внутри и чудовищный, неутолимый голод.

– Либо она, либо ты.

Смысл его слов не сразу дошел до моего сознания. Херрел вскочил на ноги и принялся наносить удары кулаками по колонне, словно это был его враг.

– Они сделали это… чтобы избавиться от тебя… думали, ты погибнешь в пустошах… или в горах, ведь эта земля надежно защищена.

– Я знаю.

– Они были уверены, что ты не выживешь. Если бы ты умерла, та Гиллан стала бы единой, похожей на тебя лишь отчасти. Но когда ты вошла в Арвон, они переполошились. Узнали, что в стране появился чужак, и сразу поняли, кто это. Тогда они вновь прибегли к колдовству и… – Он осекся.

– И послали тебя, – закончила я вместо него.

Он снова взглянул на меня, и сердце мое сжалось. Если бы истерзанную душу можно было излечить так же легко, как телесные раны…

– Я ведь говорил тебе: я не такой, как они. Я в их власти. Они ослепили меня, заставили поверить, будто Халс добился своего и ты предпочла меня ему!

Я задрожала. Халс… Нет, только не это… не может быть, чтобы другая я блаженствовала в его объятиях!

– Но ведь настоящая я – это я, – пробормотала я, пряча в ладонях пылающее от стыда лицо. – Я человек из плоти и крови, а не призрак…

Но так ли это? Почему же тогда я невидима для людей? Я провела пальцами по забинтованной руке и даже обрадовалась, почувствовав боль: призраки боли не чувствуют!

– Да, но она – часть тебя. Если ты умрешь, она станет чуть сильнее, и Халсу этого будет достаточно. Стая боится тебя, Гиллан, потому что ты неподвластна их воле. Поэтому они и создали ту, которая подвластна.

– А если… что, если бы…

– Я убил тебя, как они и задумали? – прочел он мои мысли. – Обнаружив правду, я не смог бы жить дальше, и, таким образом, они избавились бы сразу от обоих врагов.

– Но ведь ты не убил.

Херрел печально качнул головой:

– Посмотри на свою руку, Гиллан. Если из-за того, что я сделал, мы не достигнем цели, считай, я исполнил их волю.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что время не на нашей стороне, Гиллан. С каждым часом, что вы порознь, ты теряешь силу и, может статься, воссоединиться со второй Гиллан попросту не успеешь. Не думаю, что ты из тех, кто вместо правды желает слышать слова успокоения, поэтому говорю все как есть.

Последняя его фраза прозвучала как похвала моему мужеству. Оставалось лишь надеяться, что он не замечает, как меня от ужаса трясет мелкой дрожью.