Сергей Чижиков - Тайны стихий. Часть первая

Сбоку от здания была лестница, ведущая прямо с улицы на второй этаж, где располагался «чердак». Точнее, каморка, тоже принадлежащая бакалее. Как так получилось, что над лавкой была каморка, было загадкой, но отец Рыжей пользовался ей как дополнительным складом для некоторых товаров. И сама Рыжая обитала здесь, когда было достаточно тепло.

Рыжая, как всегда, сидела и рисовала что-то на листках. В этой каморке она либо читала, либо рисовала – третьего не дано, еще иногда они болтали, но она умела совмещать это с другими занятиями. Вся каморка была заставлена ящиками, из которых Рыжая соорудила себе стол и место для сидения, поставив ящики друг на друга. Лемов зашел ей за спину и глянул на лист. Нет, зря он подумал про рисование: она решительно избегала художеств и потому чертила под линейку простым карандашом. Ее научили писать правой рукой, но чертила она все равно левой.

– Символ п…плодородия, – сообщила Рыжая заикаясь.

– Марание бумаги, – прокомментировал Лемов.

– Дурак, – ответила Рыжая.

Содержательная вышла беседа. Лемов нашел место, чтобы сесть и подождать, когда Рыжая дочертит свой ромб с каким-то иероглифом внутри. Все это было как-то уютно, что ли: помимо стопки книг, которые Рыжая притащила сюда, ящиков с товарами да их двоих, здесь больше ничего не было. Он сидел на одном из ящиков, откинувшись, уперевшись спиной в стену. Лемов думал о Рыжей, своей единственной подруге: она была косой на один глаз, заикалась, жуткие спазмы постоянно искажали ее лицо, из-за чего над ней смеялись буквально все. При сильных переживаниях ее лицо так кривилось, что она становилась откровенно уродливой. И все же с ней было спокойнее, даже яркая рыжина ее волос не казалась такой же яркой, как флажки на улице. Лемов сказал бы, что она была не такой серой и блеклой, как большинство людей, но и не настолько яркой, чтобы слепить и заставлять прикрывать глаза. Он мог бы сказать, но никогда так в слух не говорил, только думал.

– Видел п…праздник? – спросила она.

– Видел. А что?

– Думала, они еще п…появятся.

– А, эти твои колдуны. Осьминогов, пожирающих души, я не видел. Зато точно видел хранителей коробок для пожертвований, они не пустят туда негодяев, не переживай.

– Они настоящие, Л…Лемов, – Рыжая повернулась к нему. – И это сдержать н…нельзя – оно приходит куда хочет.

– Может, есть оберег какой, ты там не вы́читала?

– Нет оберега!

– А жаль. Думаю вот: повешу-ка на шею головку чеснока там или помидор, и бестии меня не тронут.

– Ты все шутишь, Лемов. Отнесись с…серьезно.

– Осина! – снаружи позвал знакомый голос.

Рыжая бросилась убирать рисунок, – или, может, чертеж – а Лемов встал, чтобы посмотреть, что случилось. Каждый раз его посещала заезженная мысль: называть дочь Осиной было неправильно, назвать бы ее Рябиной. А Рыжая обижалась, когда он так говорил. Хотя, возможно, ее родители имели в виду Осень? Про свое старообрядческое имя Лемов старался не думать вообще.

– А, это ты, – сказал отец Рыжей, едва только дверь открылась. Он как раз только начал подниматься по лестнице. – А я думал, она не слышит. Скажи, там мать зовет. А ты, пойдем-ка со мной!

Когда они оказались внизу, он указал на пару мешков, лежащих на дороге.

– Давай-ка подсоби, – он взвалил на спину один из мешков. – Ты у нас парень молодой, здоровый.

Он воспринимал Лемова, похоже, как будущего зятя. Много раз Лемов порывался сказать ему правду. Да, Рыжая была его подругой и приятной собеседницей, в том смысле, что говорили они мало, а больше обменивались пустыми фразами. Порой она рассказывала увлекательные, хоть и бессмысленные, по мнению Лемова, вещи. Девушка интересовалась мистицизмом, но как-то по-особенному, не так, как это делала мать самого Лемова. Однако воспринимать ее в таком ключе, как было угодно ее отцу, господину Беллек, не хотелось совсем.

Слов для правды в лицо не нашлось и пришлось взять мешок, и потащить его следом за отцом Рыжей. Заказ был обычным делом: не всякий покупатель хотел тащить мешки сам, поэтому за это платили отдельно. Лемов было подумал, что с ним поделятся платой, наверное. Не думает же отец Рыжей, что раз он вхож в его дом, по сути, являющийся магазином, то обязан таскать мешки за просто так? Но это тоже нужно говорить в лицо, нужных слов как-то не было. Люди слишком часто обижались на честные слова Лемова, потому стоило помолчать.

Когда они дошли до частного дома с небольшим садиком сзади, огороженным кованым забором с узорами, отец Рыжей сбросил мешок у входа и постучал. Дверь открыл сутулый чернявый парень с бегающими глазами, одетый в черную куртку, висящую на нем мешком.

– Мука по первому сорту, – заявил отец Рыжей. Затем он повернулся к Лемову: – Спасибо, парень, дальше я сам.

Скинув мешок, Лемов подумал, что спасибо все же лучше, чем ничего. Пока чернявый рассчитывался, Лемов проскользнул в проулок между домами. Совершенно не хотелось возвращаться вместе с отцом Рыжей, лучше он подождет и потом пойдет один. Отец Рыжей был не лучшей компанией, как и большинство людей. Он бы опять завел нудный разговор о семье или рассказал очередную историю из своей жизни. Наверняка он строил планы на Лемова.

Проулок между частными домами проходил как раз мимо кованного забора и садика, что позади дома чернявого. Это, скорее всего, не его дом, а парень просто управляющий. В тени небольшого каштана сидела девушка в симпатичном, но простом платье. У нее были красивые коричневые волосы и заплаканные глаза. О чем могут плакать жители таких домов? Наверное, о несчастной любви или о том, что станут вскоре жить попроще. Больше ничего в голову не шло.

– Чего ты хочешь? – резко спросила она.

Не нужно было, пожалуй, стоять и пялится на нее через забор.

– Просто посмотрел.

Пора было отвернуться и идти уже, но хотелось еще посмотреть. На фоне Рыжей эта девушка казалась ангелом, мифическим существом, спустившемся прямо с небес. Хотя слезы немного портили впечатление.

– Ты же тут живешь, в городе, да? – она продолжила и дала повод задержаться.

– Да.

– У вас тут правда есть колдуны?

– Видимо, да.

– Которых поймали и посадили в тюрьму? – она заметно оживилась.

– Вроде, посадили.

– Что они сделали? И зачем? Ты знаешь что-то об этом? – спрашивала она нетерпеливо, несдержанно. Девушка поднялась со скамейки, что стояла под каштаном, и подошла ближе к забору.

«И чего так нервничать?», – подумал Лемов, разглядев в ее голубых глазах какую-то необычайную решимость. Лемов ответил:

– Говорили, будто рабочий с плавильни вдруг стал вещать на неведомом языке, прямо на площади. Но одна моя знакомая узнала из книг об исторических религиях, что это вроде… ну бог там какой-то… хранители. Наподобие там… хранители огня или ветра, я особо не вникал, да и запутанно все это… – на самом деле Лемову было просто лень ей все это пересказывать.