Алексей Аберемко - Хроники Великих Магов. Абрамелин

– Пока ты побежишь за отцом, я убегу и всем всё расскажу. А будешь орать, разбудишь людей, и я опять же всё расскажу, – рассудительно предложил варианты развития ситуации юный шантажист, – а вы с отцом всех постояльцев так грабите, или только очень богатых? И со сколькими ты кувыркалась? Детей ещё не завела?

Последние слова сын пекаря уже прохрипел, так как руки девушки сомкнулись на шее говорившего. Если бы взгляд действительно мог жечь, на голове Жака уже бы появились два не предусмотренных природой отверстия. В душе Эльзы боролись демоны. В этот момент она была способна на многое. Жак по-настоящему испугался, но девушка ослабила хватку и устало опустила руки. Она села на ступеньку входа и спокойно сказала:

– Отец всегда приходит, когда всё ещё не закончилось, – она снизу вверх посмотрела на Жака, – чего ты хочешь?

Парень сначала хотел сказать, что всё нормально, они друзья и ничего не нужно. И уже почти сказал. Однако взрослеющий организм как-то бурно реагировал на всю эту историю. Отец же приучил будущего наследника семейного дела, что в получении собственной выгоды друзей не бывает. Жак, решившись, выпалил:

– Хочу побыть с тобой как с женщиной!

Прыжком рыси вскочила девушка со ступеньки и не останавливая движение, наотмашь ударила обидчика по уху. Жак рухнул, как от удара кистенем 12 12 Ударное холодное оружие. или боевым пражским цепом 13 13 Во времена Гуситских войн чехи в качестве оружия широко применяли цепы для обмолота зерна. . Девушка испугалась, что убила насмерть, склонилась над пострадавшим, начала трясти, бить по щекам. Парень медленно открыл глаза:

– Не тряси, и так голова раскалывается. Я же пошутил, дура.

– А я согласна. Потом, если трепаться станешь, скажу, что ты это придумал, чтобы не жениться. Наследство у тебя неплохое наклёвывается. На крайний случай и такой жених сгодится.

– Да не надо! Не расскажу я никому, – пошел на попятную кавалер. Такая перспектива его не радовала.

Эльзе же понравилась своя идея. Отступать она уже не собиралась:

– На Рождество, когда тебе дадут мешок с угощениями, принесёшь их мне. Отец меня отпускает погулять, приду к задней двери вашей пекарни, после выступления, каким ты хвастался. Твой отец на площади торговать будет, никто не помешает. Всё, иди.

Жак встал с мостовой и быстро пошел прочь. Вдруг глаза девушки загорелись идеей. Она догнала друга:

– Маркуса с собой возьми. Мы же все друзья, – добавила она довольно странный довод.

Парень снова заспешил по улице, а девушка прижалась спиной к стене и мечтательно прикрыла глаза. Маркус ей нравился.

Такую вот историю и поведал Жак, пока друзья шли вдоль улицы Бычков. Только он конец изменил. Сказал, что это он настаивал и предлагал угощения. И не уточнил, что кроме него Эльза звала только Маркуса. Она же сказала про дружбу, а Генрих тоже был другом. Так за разговором они подошли к задней двери пекарни. Эльза уже нетерпеливо мерила ширину улицы шагами:

– Где вы ходите? Отец только на час отпустил. Открывай, Жак, тут она заметила Генриха, – О! А ты что тут делаешь?

И Генрих и Эльза одновременно посмотрели на Жака. Эльза – возмущенно, Генрих – ища поддержки. Сын пекаря сделал вид, что в башмак ему попал какой-то посторонний предмет, и стал сосредоточенно переобуваться. Маркус же был поглощен разглядыванием Эльзы. Раньше он воспринимал подругу только как приятеля по играм. Сейчас же он видел перед собой вполне сформировавшуюся девушку. Теперь на лице больше бросался в глаза не нос, напоминавших раньше репку, а большие карие миндалевидные глаза, взгляд которых завораживал любое живое сердце. Губы, ранее казавшиеся излишне пухлыми, теперь казались созданными исключительно для поцелуев. Лицо в обрамлении вьющихся волос цвета весенней темной соломы уже не казалось излишне круглым.

Одета Эльза была по-праздничному нарядно. Голову, по последней бургундской моде, венчал омюсс 14 14 Чепец с двумя выступами на подобии рогов, накрытый легким покрывалом. . Волчий полушубок был накинут на плечи. На девушке было белое нижнее платье, сверху – зеленое сюрко 15 15 Верхнее платье без рукавов. . Удивительным в наряде было то, что нижнее платье, подобно верхнему тоже имело глубокое декольте, так что можно даже было увидеть большую родинку на левой части груди. Или, на левой груди. Смотря, какой смысл вы вкладываете в это слово.

На эту родинку обратил своё внимание и Генрих. «Она похожа на сердце, над которым и расположена. Это знак любви», – мечтательно подумал он. Потом, не дождавшись поддержки от друзей, проговорил:

– Жак сказал, что ты всех друзей зовёшь.

Взгляд девушки был настолько материален, что ударил Генриха в лоб. Он даже отшатнулся. Сначала Эльза от возмущения не могла произнести ни слова, а только открывала рот, как только что выловленная рыба. Потом её взорвало:

– Ты что, Цыплячья шея, меня за падшую женщину из веселого дома держишь? Да я вообще не представляю себе ту девушку, которая тебя хоть куда-нибудь позовёт! Иди к проституткам, плати им деньги, может, снизойдут, – потом девушка нагнулась к самому лицу Генриха и злобно прошипела, – а если проболтаешься, что здесь узнал, Маркус свернет твою цыплячью шею. Она повернула голову к Маркусу, тот еле заметно кивнул. Потом Эльза повернулась к Жаку, – а ты, чтобы не болтал лишнего, будешь последним. Пошли.

Жак открыл дверь пекарни, пропустил Эльзу и Маркуса, потом зашёл сам, закрыл дверь и задвинул засов.

Генрих остался стоять на улице. Он понимал, что только что у него стало на трёх друзей меньше. Это было грустно, а если учесть то, что их до этого было всего три, арифметика складывалась и вообще печальная. Пошёл снег. Сначала отдельными снежинками, потом сильнее и сильнее. Наконец, начался настоящий снегопад. Генрих, так и не очнувшись от грустных мыслей, медленно побрёл домой.

Дома уже готовился стол для праздничного ужина. Мать Генриха, Хенни Крамер, щуплая женщина невысокого роста, который казался еще ниже из-за привычки постоянно склонять голову, расстелила праздничную скатерть, расставляла приборы. Из кухни долетали запахи готовящейся снеди. Отец ,Отто Крамер, сидел в конторе, приводя в порядок записи в большой книге и подводя баланс ушедшего года. Карл, старший брат Генриха, ещё не вернулся с гуляний. Генрих прошел в комнату, которую делил с Карлом, сел на кровать и бездумно уставился в стену. Так и просидел, пока не вбежал весёлый и румяный после гуляния брат:

– Привет, Генрих! Что такой хмурый? Праздник ведь! Мы с друзьями пробежались переодетыми по домам. Пели гимны за подарки. Я полмешка принес. Вон, в углу положил. Потом с тобой разделим. А ты что, с компанией своей разругался?