Элвин Гамильтон - Пески. Потомки джиннов

Я невольно оглянулась через плечо на женщин из Сарамотая, выходивших из секретного туннеля одна за другой. Рассматривать выражения лиц новичков уже вошло в привычку. Зрелище не разочаровало меня и теперь: горечь, страх и усталость тут же уступали место восторженному изумлению при виде пышного оазиса среди неприступных скал. Глядя на других, я и сама будто любовалась всем этим заново.

На самом деле, таких возвращений за прошедшие полгода случилось у меня уже немало. Лагерь был изучен вдоль и поперёк, как и его обитатели со всеми их шрамами, полученными в наших битвах и унаследованными от прошлой жизни. Я знала, какой шатёр покосился, привыкла к вечерним птичьим трелям в береговых зарослях у прудов и к запаху свежеиспечённого хлеба. Казалось, сейчас ко мне навстречу с улыбкой подбежит Жинь в распахнутой рубашке с закатанными рукавами и знакомыми татуировками на груди, прижмёт к себе, и прохлада его кожи освежит мою, обожжённую солнцем песков. Однако, судя по всему, Жинь так ещё и не вернулся со своего задания.

Шазад увлечённо спорила с Ахмедом, сколько людей посылать в Сарамотай, и разбираться с новыми беженцами пришлось мне одной. Я велела Имин с Навидом найти им место для ночлега, отправить больных и раненых к святому отцу, а остальных пристроить к работе. Навид и без моих указаний помнил, что делать, поскольку сам ещё недавно был новичком, но выслушал с добродушной улыбкой и с помощью золотоглазой повёл женщин на другой конец лагеря.

Ахмед выразительно глянул на меня через плечо продолжавшей говорить Шазад, которую то и дело перебивал Махди, и показал взглядом на сестру. Я поняла: принц не хочет, чтобы она и дальше участвовала в нашей опасной затее.

– Далила! – окликнула я. – Поможешь Навиду с Имин? Проследи, чтобы меньше занимались друг другом, а больше новичками.

Хоть и слегка наивная, Далила вовсе не была глупа и всё поняла. Я ждала, что она всё же сделает попытку возразить, но аловолосая демджи лишь покорно кивнула и побежала следом за ковыляющей толпой.

Подождав, пока сестра уйдёт, принц сурово нахмурился, глядя ей вслед.

– Вы о чём думали вообще? – рыкнул он. – Далила ещё ребёнок, она не годится для боя!

– Тем более что ваш план едва не рухнул, – тут же встрял Махди. – Тебе едва не прострелили голову!

– А у тебя плана вообще не было, – парировала Шазад, – и ты едва не сгнил в тюрьме. Молчал бы лучше! Как говорится, не тыкай пальцем в других – вывихнешь ненароком и ткнёшь в себя.

Мою подругу Махди раздражал ещё больше меня, и знала она его гораздо дольше, со времён султимских состязаний в Измане.

– Не припомню, чтобы так говорили, – хмыкнула я.

– Ты чуть не погибла! – продолжал он втолковывать, словно неразумным детишкам.

– Можно подумать, в меня впервые в жизни целились из револьвера! – фыркнула я. Шазад закатила глаза. – Даже за последний месяц не в первый раз.

– Моя сестра не привыкла смотреть в лицо смерти, как вы, – возразил Ахмед и двинулся дальше, увлекая нас за собой. Махди поплёлся следом, безуспешно пытаясь протолкнуться поближе к принцу.

– Мы бы не дали ничему с ней случиться, Ахмед, – заверила Шазад.

– И потом, Далила тоже демджи, – добавила я. Уйдя с палящего солнца в тень фруктовой рощи, мы направились к ярко-красному шатру Ахмеда. Спорить с самим принцем было неожиданно приятно. – Она хочет помочь общему делу, как и все мы.

Ахмед даже не обернулся.

– Вы не поэтому её взяли, а нарочно! – буркнул он.

Ну конечно, всё дело в Жине, усмехнулась я про себя. Два месяца назад я поймала пулю во время нашего похода в Ильяз и чуть не отдала концы, а когда очнулась, Жиня рядом уже не было. Ахмед услал его на дальнюю границу с заданием проникнуть в ряды сичаньской армии, наступавшей на Мирадж с востока в надежде отхватить кусок пустыни после разрыва султана с галанами.

Неужели принц считает меня настолько мелочной, чтобы в отместку подвергать его сестру опасности? Но развивать эту тему вслух я не стала. Выручила, как всегда, Шазад.

– Да, нарочно! – фыркнула она. – Потому без Далилы мы бы не справились.

Перед самым шатром Ахмед резко развернулся к нам лицом, заставив остановиться. На фоне огромного синего солнца, вышитого на пологе, его фигура смотрелась так величественно, что я невольно сжалась, будто в ожидании сурового приговора.

Только теперь я осознала, что полог шатра задёрнут. Такое случалось только во время военного совета, но тогда мы все находились внутри. Сегодня что-то было не так. Шазад тоже это понимала.

– Хала вернулась, – проговорил Ахмед. Произошло что-то важное, раз он так быстро переменил тему. – Из Измана, только что перед вами. Мазз заметил вас с воздуха, и я решил подождать. – Он мельком глянул на Махди, но я успела уловить этот взгляд.

– Что случилось? – озабоченно спросила Шазад. – Почему ты сразу не сказал Имин?

У Имин с Халой был общий отец-джинн. Не отправься уже Хала к тому времени в Изман, мы бы уж точно взяли с собой её вместо Далилы. Золотокожая демджи в один момент обработала бы мозги всем жителям Сарамотая и выручила сестру.

– Саида тоже здесь? – с волнением выпалил Махди.

Из-за неё Хала, собственно, и ездила в Изман. Я никогда не видела Саиду, но много о ней слышала. Одного возраста со мной, она вышла в пятнадцать лет за одного из солдат Хамада, отца Шазад, которая заметила синяки и переломы, достававшиеся ей от мужа, и спрятала Саиду в Скрытом доме, столичном убежище мятежников. Там она и вступила в их ряды, а заодно, как поговаривали, и в связь с Махди. Ещё давно, сразу после султимских состязаний, ей удалось устроиться работать во дворец и тайно снабжать наших полезными сведениями, но месяц назад очередное донесение от неё не пришло. Принц ждал целую неделю в надежде, что задержка случайна, боясь раскрыть ценного агента впустую, но после настойчивых уговоров Махди, который весь извёлся, послал Халу узнать, в чём дело.

– Ну так что, как там Саида? – не унимался Махди. В голосе его звучала надежда, но тревожный взгляд был прикован к закрытому пологу.

Ответное молчание принца говорило само за себя.

Внутри шатра сидела Хала, скорчившись на коленях и прижав золотистые ладони к голове лежащей девушки. Глаза демджи были прикрыты, лицо осунулось – она настолько устала, что даже не спрятала, как обычно, под иллюзией недостающие пальцы на руке. Кожа её, блестящая от пота несмотря на прохладу в шатре, переливалась расплавленным золотом в свете масляной лампы при каждом судорожном вдохе и выдохе. Я поняла, что вся сила Халы уходит на пациентку.

Значит, это и есть та самая Саида. Широко раскрытые глаза девушки были неподвижно устремлены в потолок, словно разглядывали что-то далёкое и невидимое для нас, а золотокожая глубоко погрузилась в её сознание.