Элвин Гамильтон - Пески. Потомки джиннов

– А это, – шепнул Жинь тогда, наклоняясь ко мне так близко, что от его дыхания поднялись волоски, выбившиеся из неряшливого пучка у меня на затылке, – от пули, что я словил, когда одна вздорная девчонка, которая притворялась мальчишкой, бросила меня посреди задания.

– Ну, эта вздорная девчонка хотя бы тебя заштопала, – хихикнула я, обводя пальцем татуировки.

По губам Жиня скользнула улыбка:

– А ведь я тогда уже понял, что пропал. Сидел у тебя на полу весь в крови, спасаясь от погони, а сам только и думал, как бы тебя поцеловать, и пропади всё пропадом.

Я обозвала его идиотом, и тогда он схватил меня и целовал, и целовал, и целовал…

– Что с Жинем? – вырвалось у меня невольно. Пока я пребывала в грёзах о той ночи в палатке среди песков, спор в шатре у принца продолжался по накатанной колее.

Ахмед покачал головой, всё так же потирая лоб.

– Ни слова от него пока.

– Тебе не кажется, что к нему стоит кого-нибудь послать, как к Саиде? – Я не смогла скрыть гнева, прозвучавшего в моих словах.

– Значит, всё-таки сердишься, – устало вздохнул Ахмед.

Я раздражённо дёрнула плечом:

– Война есть война.

«Неужели я и впрямь такая мелочно-мстительная? Выходит, так. Ну, отослал он Жиня, когда моя жизнь висела на волоске – значит, надо было».

– Да, – кивнул он, и от его спокойствия мне сделалось ещё хуже.

Краем глаза я уловила быстрый взгляд Шазад, но на этот раз адресованный Хале и не очень понятный. Золотокожая кинула в рот последнюю дольку апельсина, встала наконец на ноги и отошла в сторону.

– Да, – повторил принц, – но это не ответ. Ты считаешь, что я был неправ, когда отправил Жиня к сичаньцам? Только их вторжение не даёт моему отцу заняться нами вплотную.

– Какая теперь разница? Войска султана вернулись на нашу территорию… в том же Сарамотае мы немало положили его солдат. – «Ох, не надо было этого говорить». – Можно было поискать другой способ! – «И этого – тоже… хоть и думала я об этом все последние месяцы».

Ахмед сцепил руки на макушке. Жест так напоминал Жиня, что рассердил меня ещё больше.

– Выходит, – прищурился принц, – из-за твоей раны я не имел права послать брата на разведку во имя общего блага?

– Ты мог хотя бы подождать, пока я не приду в себя после своей раны… которую получила во имя того же самого! – почти выкрикнула я.

Шазад подалась вперёд, будто хотела остановить меня, пока я не наговорила лишнего.

Я не припоминала, чтобы принц когда-нибудь прежде выходил из себя, но на сей раз поняла, что перегнула палку, ещё прежде чем он повысил голос.

– Жинь сам попросил меня, Амани!

Простые слова, но они не сразу дошли до моего сознания. Шазад и Хала застыли, не решаясь вмешиваться в нашу перепалку.

– Не я посылал его, – продолжал Ахмед уже тише, но всё так же горячо. – Он хотел уехать, пока ты без сознания. Я пытался отговорить, но слишком люблю своего брата, чтобы заставлять его смотреть, как ты умираешь. Два месяца молчал, но теперь не могу: нет времени с тобой воевать!

Обида и гнев боролись у меня в душе, и я не знала, чему отдать предпочтение. Хотелось назвать Ахмеда лжецом, но слишком уж правдиво звучали его слова. В самом деле, так не похоже на него было бы услать Жиня в такой момент, наплевав на наши чувства.

«Я умирала, и Жинь предпочёл, чтобы это произошло без него!»

– Амани…

Принц потянулся ко мне, чтобы задержать, хорошо зная, что сейчас я захочу убежать подальше, но зуд в ногах был уже нестерпим. Отпрянув, я вырвалась из душного сумрака шатра под насмешливо-яркое солнце цветущего оазиса.

Последний раз я видела Жиня за несколько мгновений до того, как была тяжело ранена в живот: пуля прошла навылет, задев бок и бедро. Мы отправились тогда в Ильяз, ключевую крепость, что контролировала проход через горы в восточную часть Мираджа. Пока Ильяз оставался в руках султана, нечего было и думать о наступлении на Изман и захвате трона.

Предстояла обычная разведка, но оказалось, что не мы одни понимаем значение горной цитадели для контроля над страной песков. Ильяз попал в осаду сразу двух чужеземных армий – альбийской и громанской. Я толком и не знала, где расположены эти дальние страны, но Жинь показал мне их флаги на палатках, когда мы лежали, прижавшись к земле, и наблюдали с вершины горы.

Надо сказать, что младший сын султана, командовавший мираджийским гарнизоном в Ильязе, проявил себя куда лучшим стратегом, чем его покойный брат Нагиб. Крепость успешно держалась без особых потерь против двух противников разом. Военное искусство принца оценила даже Шазад, однако взялась провести нас в город сквозь кольцо осады и укреплений. Кончилось тем, что мы угодили в гущу сражения на передовой линии крепостной обороны, которая была ещё надёжнее, чем ожидалось.

Память моя мало что сохранила из того боя. Вспышки выстрелов, озаряющие ночную тьму с обеих сторон, выкрики на незнакомых языках, кровь на камнях под ногами. Два стальных вихря, которыми Шазад пробивала нам дорогу назад, песчаные хлысты, покорные моим пальцам, и револьвер Жиня, направленный то на солдат султана, то на чужеземцев.

Случайная пуля оцарапала мне руку, мигом лишив власти над песком, и во тьме блеснул кинжал, направленный Жиню в спину. Ещё мгновение, и он был бы мёртв. Выхватив из-за пояса свой револьвер, я шагнула из укрытия и спустила курок, почти не целясь. Солдат с кинжалом осел на землю, но черноволосый мираджиец, стоявший за ним, тут же развернул ружьё, и пуля пронзила моё тело так же легко, как обычную плоть, не рождённую огнём джиннов и песками пустыни.

Обо всём, что случилось потом, я узнала уже с чужих слов, когда очнулась долгое время спустя. Жинь пробился ко мне, свалив с ног ещё троих, подхватил на руки и понёс, истекавшую кровью. Шазад шла впереди, орудуя двумя мечами. Выбравшись из гущи схватки, меня взвалили на спину Изза, который прилетел за нами в обличье гигантского рухха, но даже он не успел бы домчать до лагеря вовремя. Пришлось искать молельный дом в ближайшем городке на той стороне, во владениях султана. Обратившись снова человеком, Изз заставил святого отца поклясться, что вылечит меня и не причинит вреда, а затем повторил его слова сам, чтобы убедиться в их истинности. Из уст демджи не может выйти ложь. Тем не менее Шазад пришлось силой оттаскивать Жиня, который навёл на целителя револьвер и собирался лично присматривать за лечением.

Святой отец отнёсся к своим обязанностям добросовестно, но жизнь во мне еле теплилась. С большим трудом остановив кровотечение, он предупредил, что перевозить меня пока нельзя. Пуля прошла так неудачно, что хватило бы не на одну смерть. Однако полёт Изза не укрылся от вражеских глаз, и пришлось рискнуть. Меня доставили в лагерь и передали в надёжные руки нашего собственного святого отца.