Ирина Фуллер - Эксплеты. Лебединая башня

– Прошу прощения, Бериот, – искренне откликнулась она. – Я не хотела вас обидеть.

– Я ничуть не оскорблен, Ваше Высочество.

Повисла пауза. Омарейл догадывалась, что сейчас он решит раскланяться и уйдет, но разговор был не закончен, и главные ответы еще не прозвучали.

– Что ж… – услышала она и громко, будто бы не заметила этого, спросила:

– И каково это – оказаться в Астардаре после привилегированной академии?

Раздался смешок.

– Именно так, Ваше Высочество, как вы сейчас выразились. Именно этот вопрос, но с куда большим презрением, задавали мне мои одноклассники. Я никогда не страдал тщеславием, но любое мое слово или действие воспринимались как высокомерие и пренебрежение. Мое происхождение ставилось мне в укор, мое богатство высмеивалось.

Эти слова вызвали сочувствие в сердце Омарейл. Сглотнув, она спросила:

– А как вы попали в Астардар, просто перевелись или сдавали какие-то экзамены?

Она надеялась, что вопрос не звучал слишком неестественно и был вполне логичным продолжением разговора.

– Нескольких бумаг оказалось достаточно. Я просто пришел к директору, и меня зачислили.

Омарейл сдержала острое желание попросить список необходимых документов. В конце концов, это она собиралась выяснить иначе.

– Наверное, та легкость, с которой вам все давалось, вызывала у других раздражение.

Бериот молчал с четверть минуты. Омарейл никак не могла понять, в чем была причина того, что он так долго подбирал ответ.

– Лужи – озера, когда следуешь чужим желаниям. Озера – лишь лужи на пути к истинному желанию сердца.

Она попыталась понять, что он хотел сказать, но тут же последовали слова:

– Я должен идти, Ваше Высочество, прошу меня простить. Ваш отец ожидает меня через пять минут.

И она осталась одна – допивать остывший чай и осмысливать случившийся разговор.

На следующий день к ней приходила Севастьяна, и Омарейл передала ей написанное накануне письмо с пухлой книгой о птицах Ордора. В своем послании она задавала несколько вопросов о Бериоте и Дане Дольвейнах, их учебе в академии и Астардаре, их карьере, родителях. Одним из вопросов был тот самый, интересовавший ее: какие документы требуется предоставить, чтобы перевестись в главную школу Астрара из другого учебного заведения. Омарейл надеялась, что замаскировала свой интерес достаточно хорошо. Севастьяна должна была решить, что расспросы принцессы в первую очередь касались семьи Дольвейнов.

Та именно к такому выводу и пришла. Через два дня она вернула Омарейл книгу, во время визита же достаточно эмоционально спросила:

– Кто-то разговаривал с тобой о Бериоте?

Это несколько озадачило Омарейл: она понимала, интерес был вызван вопросами в ее письме, но не могла взять в толк, что именно взволновало Севастьяну.

– Смотря что ты имеешь в виду, – осторожно ответила Омарейл.

– Как ты к нему относишься? – еще загадочнее спросила Севастьяна.

– Смотря что ты имеешь в виду. – На этот раз фраза была произнесена настойчиво и чуть раздраженно.

– Он кажется тебе достойным?

– Севас?! Достойным чего?

Омарейл вспылила, потому что знала: ее сестра могла продолжать в таком ключе долгое время. Севастьяна была способна туманно изъясняться и задавать наводящие вопросы целый час, прежде чем переходила к сути. На самом деле объяснить, что ее интересовало, зачастую можно было одной лишь фразой. Порой в своем занудстве она могла сравниться только с Бериотом.

– Значит, нет…

– Севас!

– Как ты думаешь, Бериот честный человек?

Омарейл закатила глаза, затем постаралась справиться со своим раздражением и ответила:

– О, небеса, – выдохнула она. – Ну, он политик, так что вряд ли. Но на мои вопросы обычно врать как-то бессмысленно. Да и подловить его на лжи мне так ни разу и не довелось. Так что лично я вруном назвать его не могу. А что?

– Да просто… они с Совой постоянно приходят к нам на чай. И я не понимаю, могу ли я верить ему.

– Ну, что, например, он тебе говорил, что вызывает у тебя сомнения? Скажи мне, и я попробую понять, похоже ли это на правду, – рассудительно сказала Омарейл.

Севастьяна замолчала.

– Он похвалил мою вышивку. Мне кажется, она была не так уж хороша. Я думаю, он просто хотел быть вежливым.

– Я видела, как ты вышиваешь, Сев. Отбрось сомнения, он точно врал.

Та рассмеялась, хотя Омарейл говорила правду.

– То есть ты считаешь, он хотел сделать мне приятное? – уточнила она будто бы с улыбкой в голосе.

– Смотря какая была ситуация. Если ты спрашивала его мнение, то он только пытался выкрутиться из неудобного положения и был вежлив. Если же он сам решил высказаться, то либо у него отсутствует вкус и он считает кривоклювых попугаев симпатичными, либо действительно хотел сделать тебе приятное.

Ответ последовал не сразу.

– Я научилась делать клюв ровно.

Омарейл усмехнулась.

– То есть теперь не кажется, что он у птицы на затылке, а крылья тем временем растут прямо из шеи?

В ответном письме Севастьяны была вся нужная информация. Для того чтобы претендовать на место в последнем, двенадцатом классе Астардара, требовалось принести директору паспорт и ведомость из предыдущей школы.

Омарейл и раньше понимала, что ей понадобится паспорт. Она уже размышляла над тем, как могла получить его. Первым делом она выудила у отца названия самых злачных мест Астрара. Она сделала это под благовидным предлогом необходимости изучить – как будущей Королеве – все аспекты жизни столицы.

Затем она начала наводить справки о заключенных, что сидели в тюрьме за Успадом – городом «на краю земли». С этим ей помог Бериот, который принес список арестованных за последние три года и терпеливо отвечал на все вопросы, сопровождая каждый ответ почтительным «Ваше Высочество».

– Бериот, я велю страже и вас сослать в Успад, если вы будете говорить «Ваше Высочество» чаще, чем один раз в минуту.

– Да, Ваше Высочество, – отозвался он спокойно, но Омарейл отчего-то верила, что это была такая шутка.

– Ладно, кто у нас следующий?

– Око Балейн. Кража.

– Что украл?

– Деньги из посудной лавки.

– Взлом?

– Нет. – Раздался шелест бумаги. – Он там работал. Забрал все, что было в кассе, и ушел. Его нашли через три дня в Агре.

– Какие были доказательства?

Все это наводило на Омарейл тоску, но она должна была изображать, будто судебная практика Ордора вызывала у нее живейший интерес.

– Слова очевидцев, признание самого Балейна.

– Бериот, вам интересно то, чем мы занимаемся? – почувствовав невыносимую усталость, спросила Омарейл.

– Ваше стремление ознакомиться с действующей системой правосудия таким нестандартным образом кажется мне очень похвальным. Я рад, что в мои обязанности входит просвещение будущего монарха.