Анастасия Хрусталева - Потомок

– Ну дай им, дай им по полной! – не сдерживаясь, ору я, будучи фактически втянутым в бой.

Раздается всего один выстрел, всего один, и оба моряка валятся по разные стороны от пулемета. Никаких ран, брызг крови, тела даже не отбросило от попадания в них пуль, а должно было отшвырнуть далеко. На воздушных судах пулеметы большого калибра, попади из такого в человека, его бы отбросило на метр как минимум. А тут просто упали как подкошенные. Непонятно мне все это, отчего я начинаю сильно нервничать. На долю секунды в верхней части экрана успеваю заметить что-то напоминающее брюхо самолета, окутанное голубоватым свечением с двумя необычайно яркими кругами такого же голубого цвета. Сопла двигателей, может, но почему снизу? В следующий миг все исчезает. Мельком просматриваю предыдущие записи: та же бухта, тот же городок, зажатый с обеих сторон горами, тот же нос катера, пирс со множеством людей, море. Все это датировано сентябрем, но ответов или хоть каких-либо подсказок о произошедшем в последней съемке нет. Обычные будни морских пограничников акватории: несколько раз приближаются к различным судам, рыболовецким шхунам, переговариваются с ними по громкой связи или по рации, ничего объясняющего или проливающего свет на увиденные мной события, наполненные напряжением и трагизмом, нет.

Закончив смотреть, я пытаюсь осмыслить увиденное: что же это? Мелкий региональный конфликт, мафиозные разборки, наркомафия? Пулеметы, убийства людей, а главное, самолеты или вертолеты… Пожалуй, крутовато это для всего перечисленного. В сознании рождается лишь один приемлемый ответ: это небольшой эпизод боевых действий.

Но кто мог рискнуть схлестнуться со Штатами в военном противостоянии? Неужели моя Родина? Вряд ли. Возможностей победить нет никаких, впрочем, вспомнив кадры с пронесшимся над катером воздушным судном в голубом сиянии и со странным свечением двигателей, увязав это со словами президента о наличии в России новейшего, не имеющего аналогов в мире оружия, допускаю, что это могло случиться. Тяжело, конечно, поверить, что российская промышленность смогла создать что-то поистине передовое, но факт: двигатели на воздушном судне – это что-то совершенно новое в авиастроении. С этими тяжелыми мыслями я разлегся на постели и, попросив Бога, чтобы все это оказалось неправдой, заснул тревожным сном.

Утро выдалось не такое солнечное, как вчера, но такое же теплое. Я встал, прошел в корабельный туалет, малюсенький и неудобный, умылся. Вода не замерзла в трубах, а за прошедшую ночь я еще прогрел все внутреннее помещение, оставив двери в каютах открытыми. Впрочем, и так печка давала тепло в три стороны: в обе каюты и в кубрик кают-компании. Из моторного отсека не тянуло холодом, там тоже сохранилась плюсовая температура. Странный запах захлестнул меня, когда я проходил у приоткрытого иллюминатора. Что же так пахнет? Ну да, конечно, это знакомый с детства запах грозы, запах наполненного озоном воздуха, кислорода, выделившегося за счет разрядов молний. Мне стало очень легко, мышцы налились силой, взгляд стал острее… Утро пришло ко мне с зарядом бодрости и энергии. Странно, ведь грозы ночью не было, да и сейчас она даже не намечается. Кучерявые облака медленно плывут по небу, но не сгущаются, а солнце весело проблескивает в широких просветах между ними. Поднявшись на палубу, я подошел к поручням на корме. Отсюда уже виден узкий край морского прибоя с прилегающими к нему скалами. Направление ветра поменялось, и теперь он вместе с гонимыми им волнами летел ко мне почти точно с востока, может, немного с юго-востока. На палубе было свежо и ветрено. Я повернулся для спуска в каюты, и в этот момент меня вновь обдало запахом грозы, затем снова запахом моря и вновь порывом с крепким, хорошо отличимым от прочего ароматом озона. Мне это не кажется странным, ведь ветер сейчас почти параллелен берегу. Видно, на востоке есть место, где гораздо теплее, там прошла гроза, и ее запахи принесло сюда. Спустившись вниз, я первым делом отправился в моторный отсек. Надо обследовать двигатель и прочее оборудование. Как и полагается у военных, в помещении все убрано и разложено по ранжиру: масла и прочие банки аккуратно выстроились в сеточном коробе слева от входа, многие даже не вскрыты. Оно и понятно, ведь катер почти новый. Инструмент сложен в два больших ящика на колесиках, задвинут под верстак с тисками и небольшим сверлильным станком, крепкие резиновые ремни стянули их в одно целое, устойчивое при любой качке сооружение. Мотор с синим блоком и серебристой головкой надраен до блеска, щиток приборов глядит на мир десятком указательных приборов, ощетинившись множеством однотипных тумблеров, один из которых, самый верхний, по-царски расположился рядом с красной кнопкой – индикатором включения стартера, как самый главный над всеми. По количеству форсунок я определил: двенадцатицилиндровый рядный двигатель на десять кубов, может, чуть больше, количество электроники огромное, наверно, с частично отключаемыми цилиндрами и прочими наворотами. Судя по всему, все вполне исправно, но, чтобы завести, необходимо отключить трансмиссию, – связь с заклинившим в гальке винтом.

Как это устройство выглядит на малых катерах, я знал. Простой рычаг, обычно расположенный у борта лодки рядом со штурвалом. А как здесь, я понятия не имел! Разгадка оказалась в щитке рядом с надписью на английском языке «трансмиссия». Он светился желтым неброским индикатором рядом с рычагом, похожим на рубильник.

– Вот то, что ищу, – произнес я вслух и опустил рубильник. Зашипев, как змея, сработало реле в распределительном ящике неподалеку. Толстая муфта позади двигателя напряглась, в ней что-то пару раз щелкнуло, повернулось, и, как мне показалось, двигатель слегла осел, освободившись от нагрузки.

– Электропривод, выходит, тоже цел, – отметил я вслух. Стоящий впереди движка радиатор, весь в железных вентиляционных рукавах, с навешенным рядом расширительным баком, наполненным красным антифризом, уверил меня, что охлаждение ведется не забортной морской водой, а значит, можно запускать.

Я поднял «старший» тумблер вверх, но ничего не произошло, даже ни одной лампочки не загорелось. Продумано отлично: пока капитан сам не включит своим ключом зажигание в рубке, матрос завести двигатель не сможет. Я поднялся наверх, вставил ключ, все огоньки и приборы на панели ожили. Прихватив документы погибшего, опять спускаюсь в моторный отсек, смело подхожу к двигателю и, как заправский моторист, нажимаю на кнопку стартера. Слегка накренившись от вращения, двигатель мгновенно, как и полагается дизелю, завелся, наполнив помещение ровным рокотом. Пускай поработает с полчаса, протопит помещение получше, а главное, добавит мне спокойствия и уверенности, гулом своей работы напоминая человеческий мир, звуки которого уже подзабылись. Баки, как я заметил на приборах, полностью заполнены. Наверху сразу запустился электромотор вытяжки и повернулись шторки жалюзи, открывая путь воздуху. По застывшим следам крови и черным полоскам, оставленным подошвами моих унт, я сразу опознал место моего укрытия от медведя. На секунду все напряжение того момента вернулось, но не захватило. После увиденного в регистраторе все произошедшее со мной ранее кажется абсолютной мелочью.