Джонатан Френч - Серые ублюдки

Узкая дорожка не располагала к маневрам. Шакал не мог плясать и уворачиваться вечно. Он дождался, пока Меситель сделал слишком сильный выпад, и тогда ринулся на него, отвел атакующую руку и ударил противника коленом в живот. Оперение стрелы торчало у Месителя из бока, и Шакал всадил ее глубже основанием ладони. Меситель крякнул и пошел на него, вытягивая вперед руку, чтобы схватить его за горло. Шакалу удалось отмахнуться от его руки, но Меситель приложился ногой к его груди, выбив из нее весь воздух. Тропинка взметнулась ему навстречу, и его захлестнула дурнота. Его бы стошнило, если бы в горле не возник крик, вырвавшийся из легких, когда Меситель наступил ему на левое предплечье, раздробив кость.

Шакал перекатился по настилу, корчась от боли. Он слышал ужасные стоны и понимал, что кричит он сам. Стараясь не потерять сознание, он огляделся вокруг.

Штукарь, все еще судорожно втягивая воздух, поднялся на колени. Меситель отвернулся от Шакала и зашагал к чародею, намереваясь его прикончить. Колдовской туман над лагуной тем временем рассеивался, и твари зашевелились. Ближе всего к дорожке была самая крупная из них, которая изрыгнула своего хозяина, она до сих пор стояла почти вертикально, неподвижная в тисках дыма, что сочился из трубы Штукаря. Что бы ни сделал с ними чародей, надолго этого бы не хватило.

Придерживая свою беспомощную руку, Шакал задыхался от неумолимой боли. Это было безумие! Месителя нельзя было ранить. Им было суждено умереть, погибнуть от руки болотного демона, облеченного в людскую плоть. Одному черту было известно, что станет с несчастной эльфийкой, связанной и отданной во власть грязесосущего мерзавца. У Шакала внутри заклокотала ярость.

– Ну на хер, – прорычал он.

Стиснув зубы, он встал и устремился к Месителю. Стук его ботинок по настилу насторожил демона, но было слишком поздно. Гигант успел лишь наполовину развернуться, когда Шакал врезался в него.

Шакал впечатался низко опущенным плечом Месителю в ноги. Тот, потеряв равновесие, завалился назад, оторвавшись от земли, его ягодицы и нижняя часть спины рухнули на шею и лицо Шакала. Сломанная рука протестующе заревела, и Шакал обвил ей шею схваченного врага, прижавшись спиной к его плечам. Меситель сопротивлялся, впиваясь мощными пальцами в треснувшие кости Шакала. Изо рта полуорка выплеснулась боль и рвота, но он просунул здоровую руку между брыкающихся ног гиганта и вцепился в мягкую плоть его гениталий. Он хорошенько их сжал и услышал визг. Сопротивление Месителя стало совсем отчаянным и безудержным.

– Больно, да? – поддел его Шакал. – Демон ты или нет, некоторые части тела все равно нужны. Зачем бы еще нужно было связывать голую девку? – Он отпустил хозяйство Месителя ровно настолько, чтобы сжать кулак и начать слепо колотить по обмякшему органу. С каждым ударом он победоносно вопил: – Ты! Болотный! Траханый! Урод!

Крутанувшись на месте, Шакал замахнулся и швырнул Месителя в лагуну. Тот с громким всплеском всколыхнул черную поверхность воды и исчез в пене поверх встревоженной грязи.

Пошатываясь, запыхавшийся Шакал заметил Штукаря – тот уже держал на руках все еще бесчувственную эльфийку.

– Бежим! – закричал Шакал и заковылял за ринувшимся прочь чародеем.

Они с грохотом неслись по сходням от дома Месителя. Когда они пробегали мимо тварей в лагуне, те яростно дрожали, стараясь избавиться от вялости, вызванной колдовским дымом. Шакал не знал, как долго твари пробудут в таком состоянии. Поэтому сосредоточился на том, чтобы как можно скорее пересечь болото. Оглядываться назад он не отваживался.

Штукарь упал. Он не жалел себя, но вес эльфийки вкупе с его собственной тяжестью быстро истощили его силы.

Когда его спутник набрал полную грудь влажного воздуха, Шакал остановился. Он сам хромал от боли и спотыкался столько же раз, сколько Штукарь. Оба грязные, они промокли, постоянно оступаясь на бегу в болото.

Рискнув наконец обернуться, Шакал сощурился. За пройденным болотом он больше не видел построек Месителя. И, хвала всем мертвым богам, не видел признаков погони. Это ничего не означало. Они двигались мучительно медленно. Прошли ли они хоть милю? Или две? Меньше? Это было неважно. Они еще не добрались до свинов, а только благодаря свинам они могли выжить.

Шакал подошел к лежащей эльфийке. Низкий, страдальческий рык вырвался у него из груди, когда он поднял из грязи ее обмякшее тело.

– Друг Шакал, – запротестовал Штукарь. – Твоя рука…

Шакал ничего не ответил – он был слишком изнурен, чтобы говорить. Лишь приложив всю свою волю, он положил женщину на правое плечо и перекинул сломанную руку через ее поясницу. Здоровая рука была ему нужна, чтобы не упасть в грязь лицом, если упадет – когда упадет.

Они плелись дальше, уже не пытаясь бежать. Уходящее солнце и прибывающие мухи были непреклонны – и оба как бельмо на глазу.

– Уверен, что идем верным путем? – спросил Штукарь спустя некоторое время.

Шакал снова не ответил. Он знал примерное направление, где должны быть деревья, у которых они оставили свинов, но из-за сломанных костей и отчаянного бегства от опасности его память сильно затуманилась. Вернуться было бы непросто, даже оставайся он спокоен и невредим. Старая дева являла собой однообразный ад, где был только песчаный тростник и стоячие лужи. Требовались годы, чтобы хорошенько ее изучить, и все эти годы она убивала бы исследователей. К тому же Штукарь сам знал ответ на свой вопрос. Зачем было спрашивать, если уверен, что Шакал вел в нужную сторону?

Спустившаяся ночь вынудила их прекратить движение. Даже с помощью орочьих глаз шансы найти свинов в темноте были невелики. Штукарь помог Шакалу опустить эльфийку на землю, и они плюхнулись рядом. Свет им заменили насекомые, оглушительные в своем множестве. Шакал позволил себе расслабиться в этом шуме, отдавшись свободе бессилия. Они не могли идти, не могли сражаться. Они бы не увидели тварей, которые подберутся к ним в темноте, – их черные тела казались бы просто тенями, пока не стало бы слишком поздно. Шакал ничего не мог поделать. Это было превосходное облегчение. Он мог пережить ночь, а мог и не пережить – как бы то ни было, он мог скоротать время в великолепном, неизбежном бессилии.

Штукарь оказался предприимчивее.

Шакал услышал, как он роется в мешке, который чудом умудрился сохранить. Затем – звук рвущегося шелка. Притупленным от боли и истощения разумом Шакал смутно осознавал, что чародей накладывает шину ему на руку и дает пожевать какой-то горький комок. Остальная часть ночи прошла под лягушачьи песни в лихорадочном забытьи.

Утро застало всех живыми. Открыв глаза, Шакал увидел, что Штукарь сидит перед эльфийкой на корточках и снимает с нее пиявок, присосавшихся к девице ночью. Чародей смастерил ей грубое одеяние, использовав одну из множества тканей, составлявших его наряд, и когда закончил избавлять эльфийку от кровососов, надел ей рубаху через голову, подпоясав ее длинным шнуром.