Алексей Доронин - В двух шагах от вечности

Как там его звали? Конечно, много чести мерзавцу, чтоб его имя помнили. Вряд ли тот помнил имена людей, которых по его приговору уморили в сырых казематах. Но что-то человеческое на мгновение шевельнулось у Рихтера в душе. Хорошо еще, что дети покойного не увидят эту картину. Брак у него второй, а дети от первого выросли и учатся где-нибудь в Париже или в Лондоне.

«Эта стерва в сером, пожалуй, только порадуется. Еще бы. Такое наследство».

Хотя, возможно, он был несправедлив к ней. Может, у супругов обычный конфликт. А ведь именно ей предстоит обнаружить тело. К тому же она еще не знала, что скоро начнутся процессы под названием «люстрации» и «экспроприации», которые могут затронуть и родственников тех, кто был связан с Ancien Régime. Максим не сомневался, что они начнутся.

На душе было спокойно, но никакого удовлетворения не ощущалось. «Дело сделано. Но дальше хочу воевать против солдат, а не гражданских. Можете считать меня чистоплюем», – так он собирался сказать команданте Ортеге по возвращении. И вызваться выполнять другое опасное задание, не связанное с убийством безоружных. Может, кто-то и должен быть палачом, но у него такой тяги не было.

Рихтер вряд ли пошел бы на эту операцию, если бы ему не сказали, сколько на счету у этого человека загубленных и сломанных жизней их товарищей. И просто страданий людей, случайно попавших под каток. Ведь этот джентльмен был далеко не только судейским чиновником – в свободное время он был координатором общества Sombra Negra, «Черная Тень». А значит, организовывал и бессудные расправы.

Не всех «матадоры» убивали, многих просто запугивали, но даже те, кто выходили из их рук живыми, помнили об этом долго. А с его смертью проправительственные штурмовики целого municipio – муниципалитета – останутся без руководства.

Убить судью дома было самым простым вариантом. Здание суда охранялось куда лучше, а его автомобиль имел высокую степень защиты. Поэтому пришлось пристрелить его практически на глазах семьи. Но на войне как на войне. Ошибкой сеньора судьи было то, что он слишком полагался на электронику, которую они заглушили с расстояния, проделав в ней коридор для прохода. А вот обычной вооруженной охраны тут было мало для такого большого периметра.

Сложив винтовку, они вдвоем быстро спустились со скалы. Сальвадор ждал их, но лодку, помещавшуюся в коробку размером с сигаретную пачку, еще не раскладывал. Они надеялись так же скрытно отплыть за пределы периметра и уже после сесть в нее. Но стоило трем призракам отдалиться от берега, как раздался истошный крик.

А через пару секунд зазвучала сирена тревоги, затем началось мельтешение прожекторов, один из которых захватил их в свой световой круг.

С берега донеслись крики. Раздался лязг открываемых где-то ворот, рев старых, но мощных бензиновых моторов.

– В лодку!

После нажатия кнопки посудина была приведена в рабочее состояние за пару секунд, и тут же партизаны запрыгнули в нее. Заработал мотор-водомет, и они быстро понеслись прочь от берега.

Два мультикоптера, стрекоча винтами, полетели вслед за ними, но упали в воду, пораженные из электромагнитной винтовки, успев выпустить несколько пуль наугад по ряби на воде. Особым шиком было бы забрать «птичек» с собой, но уже отчаливал от личной пристани пулеметный катер, куда втиснулись человек пять автоматчиков в черном. К счастью, партизаны успели оторваться и резко сбавили ход, закачавшись на воде. Прикрытая сверху тремя невидимыми людьми, сама невесомая посудина стала почти неразличима.

Японский катер на воздушной подушке прошел мимо, но ни пулеметчик за ручной турелью, ни стрелки на палубе не заметили троих диверсантов. Лишь бестолково шарили лучи прожекторов. Экипажу повезло, потому что Рихтер уже приготовил автомат, а его спутники – гранаты, так как от их «пушек» на такой дистанции было мало толку. Пусть и с сомнительными шансами, но они втроем могли открыть огонь первыми. И тогда сирот для будущих приютов стало бы чуть больше.

Вскоре ховеркрафт исчез вдали, и они снова поплыли с максимальной скоростью, избегая освещенных зон.

Две трети работы было сделано. Оставалось лишь добраться до берега и затеряться.

Конечно, проще было бы убить судью из СВД, которую «ребелы» очень уважали, как и все изделия советского и российского военпрома, за простоту и ремонтопригодность. У повстанцев, которые пришли из мест, где легко найти только грязь и песок, но трудно найти мощную «зарядку», был в основном огнестрел, а не энергетические пушки. Еще лучше было бы замочить мерзавца на входе в здание суда. Но вокруг местного Дворца правосудия (новодел «под старину») было не так много высоких зданий, и все они хорошо охранялись, а риск попасться был бы куда выше, чем при недавнем уничтожении полицейского начальника.

И наверняка Ортега попутно решил еще раз проверить чужака, бывшего врага, в деле. Хотя вряд ли он хотел, чтобы они провалились и их задержали. А они облажались и в шаге от безопасного места попали как кур во щи. Есть такое русское выражение.

Щи… или «Schtschi». Максим помнил вкус этого супа с детства, хотя он ему и не нравился. Бабушка всегда готовила сама, говоря, что даже в так называемых русских ресторанах этот суп дерьмовый, с какой-нибудь брокколи вместо нормальной кислой капусты. А в консервах и полуфабрикатах, мол, еще дерьмовее. Вся немецкая ветвь их семьи, помешанная на здоровом питании, говорила, что в любом виде этот суп вредный, в нем свободные радикалы и вредное для организма красное мясо. Но Grossmutter все равно умудрялась пичкать им внука, попутно рассказывая про пионерию и Красную армию. А еще включала аудиокниги Егора Гайдара про героев-партизан.

Стоит ли говорить, что его родители взглядов бабушки не разделяли. Знали бы они, что сын станет как раз таким радикалом. И что мяса у него на пути будет с избытком, причем именно красного.

По ушам ударили раскаты басов – настолько сильно, что завибрировали барабанные перепонки. Старый прием. Включали музыку погромче, чтобы не было слышно выстрелов и криков. Максим знал, что мексиканский «металл» еще забойнее, чем мексиканский рэп. Но этот брутал-дэт-металл был круче всего, что он раньше слышал. Ода выбитым мозгам и могильным червям под инфернальный гроулинг и тяжелые гитарные риффы.

У одного из «матадоров» был странная штука, которую Макс сначала принял за маленький коммуникатор в чехле. Но это был антикварный цифровой фотоаппарат. Модная вещица, хотя и пижонски-бесполезная. Из тех времен, когда компьютеры еще стояли на столах, у файлов были расширения, а у мониторов – разрешение.

Каратель небрежным жестом, будто эсэсовец в Париже, сделал несколько снимков.