Алексей Зубко - Богатырская работенка

– Этого у меня не отнять.

– А ежели освободится Кощей? – подала голос Прекрасная.

– Нескоро это случится, – успокоила их вещая кобылица. – Замок-то евойный заработал дурную славу благодаря кощеевым злодеяниям и к нему никто и близко не сунется. Места, опять-таки, дикие и безлюдные. Приковали мы злодея цепями булатными, которые не перетереть о камень и за сто лет и не перегрызть даже Кощею.

– А если спустится какой сердобольный человек – да освободит Кощея? – поинтересовалась Василиса Прекрасная, опустив головку на плечо Иванушке-дурачку.

– Не спустится, – заверил ее добрый молодец, несколькими мощными ударами меча-кладенца обрушивая арочный свод.

И пошла жизнь сказочная.

Но увы… ничто не вечно под луной.

Сегодня здесь, а завтра там

Если такие цветочки, какими будут ягодки?

А еще говорят, яблочко от яблоньки недалеко падает…

Торнадо

Весна.

И не только как время года, но и как общее настроение природы и людей.

Сияют ясно солнышко на небе и лучезарно улыбки на лицах. Стремятся к свету из-под земли побеги молодой травки, а из-под юбок – девичьи ножки, истосковавшиеся по жадным мужским взглядам из-за загостившихся в наших краях холодов. Сок ускоряет бег под корой просыпающихся после зимней дремы деревьев, а кровь – под кожей, впервые за долгое время почувствовавшей ласковые прикосновения по-весеннему нежного ветерка. Распускаются на деревьях почки, а в людских сердцах трепетные чувства…

Чудо, а не погода.

Даже такой кабинетный червь, как ваш покорный слуга, не устоял перед буйством пробуждающейся природы. И решил к ней, этой самой природе, приобщиться. Собрать букет полевых цветов и преподнести одной хорошей девушке. Я бы сказал даже замечательной, но, увы… меня она в упор не замечает. А зря… Ведь я весь из себя такой, во-первых, умный, во-вторых, нежный, да при этом при всем еще и, в-третьих, скромный. Где она еще такого найдет?

– Да кто ты вообще такой? – спросите вы.

Чувствую, самое подходящее время представиться.

– Май нэйм из Ванья.

Но это, конечно же, шутка. Кстати, вот вам и «в-четвертых». Наделен чувством юмора. А если серьезно, то обратимся к данным из бумажки, без которой, согласно народной мудрости, мы букашки, с ней же люди-человеки. Иван Иванович Почкин. Двадцати пяти лет отроду. Холост. Что уже в некоторой степени является вредной привычкой, с которой с каждым годом бороться все труднее и труднее.

Но не в этом суть…

Кручу я, значит, педали, напевая под нос: «Я долго буду гнать…» (в смысле, велосипед, а не по жизни), – и верчу головой по сторонам. Лежащая на руле правая рука легкомысленно потакает велосипеду, отчего его колеса выписывают на пустой дороге замысловатые восьмерки. В левой руке благоухает букет собственноручно собранных полевых цветов, которыми я дирижирую в такт пению. На лице цветет глупая улыбка, отражающая непривычную душевную легкость. А сердце трепещет с надеждой на грядущие перемены к лучшему.

В один короткий миг все кардинально изменилось.

Визг тормозов – резкий и близкий, как выстрел самоубийцы.

Бом!

С захолонувшим сердцем я медленно сползаю по лобовому стеклу джипа, видя в каких-то десяти сантиметрах от носа плоское как сковорода лицо со скошенным набок носом, каплями пива на квадратном подбородке и с крохотными глазками, очень быстро наливающимися кровью.

Странный скрежещущий звук достиг сознания, и я понял, что издает его педаль велосипеда. Его руль по-прежнему зажат в руках и поэтому он скользит по капоту вместе со мной.

Сердце, нехорошо так, в унисон скрежету, застонало, преисполнившись дурными предчувствиями. Рот наполнился горькой слюной, ставшей комом в горле. Ни сглотнуть, ни выплюнуть.

– Мамочки-и-и… – истерично взвыл инстинкт самосохранения, первым сориентировавшись в ситуации.

Соскользнув с капота, я ударился о никелированную радиаторную решетку автомобиля сперва подбородком, так что зубы клацнули, как сработавшая вхолостую мышеловка, а затем и рулем.

– Дзинь! – проснулся велосипедный звонок.

В тот же миг пятая точка смогла в полной мере оценить преимущества и недостатки грунтовой дороги перед заасфальтированной. Выводы субъективны, одно могу сказать точно: «Тоже очень твердо!»

– Ай! – непроизвольно сорвалось с губ.

В следующий миг я нервно чихнул. Наблюдается у меня такая непроизвольная реакция на нервные стрессы. Я и в институте на экзамене, пока тянул билет, успевал получить от преподавателя пару-тройку разрешений сходить к терапевту, а экзамен сдать, когда поправлюсь.

– Апчхи!

Сдвоенные желтые зрачки левой противотуманной фары хищно подмигнули.

Дверца джипа стремительно распахнулась, словно ее изнутри боднул сбежавший с корриды бык, и весь из себя такой квадратный водитель выбрался наружу.

– А-а-апчхи! – повторный раскатистый чих заставил меня подпрыгнуть на месте.

Водитель открыл рот, обнажив крупные как у лошади зубы, но вместо того, чтобы пожелать мне: «Будьте здоровы!» – как поступил бы на его месте любой воспитанный человек, он произнес совершенно неуместную реплику:

– Поздравляю! Ты попал на бабки.

– Спасибо, – привычно отозвался я, не успев сообразить, с чем меня, собственно, поздравляют. А когда сообразил, то … чихнул. В смысле издал раскатистый звук «Апчхи!», а не в смысле начихал на заявление бритоголового здоровяка из джипа.

Начихаешь на такого, как же…

На фоне огромного джипа водитель кажется маленьким, но это иллюзия. Мне, снизу, его габариты видятся реальнее, без всяких оптических иллюзий. Полтора квадратных метра. В смысле, парень имеет высоту равную ширине тела. Полтора метра роста, и в плечах столько же. Да и вообще, многие части его тела кажутся выполненными таким образом, чтобы быть взаимозаменяемыми. Каждый кулак как голова. Размерами и… но это поспешные выводы. А голова как кулак. По количеству растительности. Шея… шеи нет, поскольку природа не нашла, чего бы еще в его теле выполнить таким же. Поэтому толстая золотая цепь, на которой и добермана не страшно выгуливать – не сорвется, лежит на плечах. Ноги и руки у бритоголового водителя джипа одинаково короткие, толстые от обилия накаченных мышц и постоянно пребывают в полусогнутом состоянии.

Увиденное меня не обрадовало и в носу засвербело с удвоенной силой. Желание чихнуть сделалось неодолимым.

– А-а…

– Десять косарей зелени, – заявил бритоголовый, проведя пальцем по оставленному рулем моего велосипеда на капоте джипа следу, одновременно с этим зачем-то поочередно загибая пальцы на правой руке и усиленно морща лоб.