Лидия Ощепкова - Джареф. Кровь. Цикл Мемуары Бога

– Вот и спрошу у Дориана, – фыркнул Аир, удобнее устраивая мое тело на своих руках. – Приезжает через несколько дней.

“Замечательно. Теперь еще Дориан приедет. Сколько у меня нянек? За эти три недели, я настолько устал, что смерть уже не кажется такой уж плохой идеей. Но я не могу оставить клан без главы, и мое желание увидеть любимую никуда не исчезло. Дориан опечалиться, узнав о моей смерти, но продолжит жить. Только Кайтэф, моя жена, нуждается во мне. Понимаю, что потеряно так много времени, но все же, я хочу ее увидеть. Всем своим существом”. Я тяжело вздохнул и собрался с остатками сил. Ради нее.

Тяжелая дверь, даже не скрипнула, когда Аир толкнул ее плечом. Холодный воздух коснулся кожи. Темное небо без звезд, тяжелые тучи скрывали ночное светило. Природа пахла зимой. Воздух пропах холодом.

Мое любимое время года.

Сани приняли меня в свои меховые объятия. Глаза Аира по-тигриному смотрели не на меня, но куда-то внутрь. В них читалась злость. Ремни туго перетянули мое тело накрест, а шкура животного укрыла от непогоды. Лицо акана исчезло из видимости, осталось только темное небо перед глазами. Скрипнули полозья, и сани дернулись. Конь всхрапнул и ускорил бег. Перед глазами замелькали ветви сосен и елей. Холодный воздух проникал в легкие, наполняя тело легкостью и прохладой. Снег скрипел под копытами животного и санями, убаюкивая. Сегодня, один и тех дней, когда снадобья ведьмы действовали, и я не собирался терять эти мгновения покоя. Полудрема навалилась быстро.

***

Холодно. Я открыл глаза и, с удивлением, увидел очень знакомый деревянный потолок. Я был в хижине у озера, где бывало, оставался, нуждаясь в одиночестве. Мне знакома каждая черточка, зазубрина и сучок. Каждый гвоздь, что я вколачивал в это строение.

Тело онемело и плохо слушалось, но холод заставлял шевелиться. Выбрался из-под шкуры медведя и скатился на ледяной пол. Безуспешные попытки подняться только развеселили. Старый акан , которого боятся и уважают, лежит на полу, уткнувшись носом в дерево, и, как грудной малыш, трепыхается, силясь подняться.

За окном звучно и размеренно работал топор.

– Соберись, – прохрипел я себе и медленно сел. Льняные одежды не грели. Я стал разминать руки, сжимать и разжимать пальцы, коснулся ног, стал мять ступни. С удивлением понял, что взмок от пота, едва почувствовав тепло в пальцах на ногах. Пошатываясь, поднялся, держась за стену у изголовья кровати. С последнего моего пребывания, в домике ничего не изменилось, кроме слоя пыли. Кровать у стены в углу, покрытая шкурами, очаг в центре с треногой для готовки еды, стол с двумя лавками рядом с очагом, у входа крючья для одежды и шкаф, а на стенах веревки, сети и прочие приспособления для охоты. В противоположном углу от входа, стояли шкафы с посудой и долго хранящимися продуктами.

Судя по свежим следам мелких лапок в пыли, грызуны еще не все сожрали.

Едва передвигая ногами, я поплелся к очагу в полу, едва не падая на четвереньки от слабости. Несколько сухих поленьев глухо ударились о камень основания очага. Трясущимися, непослушными руками пытался выбить искру. Разводя костер, я взмок в очередной раз. Тоненький дымок взвился к потолку, где находятся отверстия дымохода, я вздохнул с облегчением. В желудке было пусто, хотелось есть и спать. “С едой лучше повременить, так как все прошлые разы привели только к обниманию ведра. Воздержусь. Со сном та же проблема. Теперь, это мое перманентное состояние. Спать и есть. Есть и спать. Но не выходит”.

Хмыкнул. Когда-то, стоя на посту на стене, глядя на погружающееся в океан солнце, я думал, как выстоять ночь, а сейчас, как бы уснуть. Временами становится жутко от хитросплетений жизни.

“Пока помещение прогреется, околею”. На четвереньках, я дополз до шкафа, путаясь в ногах и временами дергая себя за волосы. “Нужно косу заплести”. Так, вот и шкаф. Перед глазами слой пыли, на отполированной древесине, и паутина, с трупиками паучков между стеной дома и шкафа. Куски хитина насекомых вызвали во мне волну мерзости. Хватаясь за ручки, поднялся на ноги. Подоконник тихо скрипнул, принимая вес моего тела. Я дернул ручку шкафа. “Моя одежда”. Скинул на пол штаны, рубаху и легкую обувь. Сколько времени прошло с того момента, как Аир меня сюда привез? Едва я задумался, тело начало потряхивать. Видимо, действие снадобья заканчивалось. Одеться заняло еще больше времени, чем розжиг очага.

Вышел из дому. Снег припорошил землю, рядом с крыльцом стояли сани и, перебирая землю копытом, мой конь. Жеребец фыркнул и повел ухом.

– Забыл уже? – хриплым голосом шептал я, всматриваясь в темные влажные глаза животного. – Старый мой друг.

– Хорошая скотина, – похвалил коня Аир. Он вышел из-за дома, в руке колун и куртка. – Наколол тебе дрова, на первое время. Оставляю тебя здесь одного, раз вдвое суток будем навещать тебя. У изголовья кровати и изножья есть усовершенствования, думаю, ты их оценишь.

– Благодарю, – в горле все также саднило. – Коня забери. Голод уже на той точке, когда я готов грызть дерево.

– Едва ли осилишь, – Аир мощным ударом вогнал топор в чурку у двери. – Не дохни тут, в одиночестве.

– Ты, как всегда, добр, – улыбка вышла вымученной.

– У меня нет желания петь по тебе заупокойную, – Аир надел куртку и подхватил коня под уздцы. – Счастливо оставаться.

Он одним прыжком вскочил на животного и тронулся с места. Снег захрустел под весом всадника и коня. Едва Аир скрылся за густыми ветвями ельника, я повернулся к озеру. Вышел на берег. Причал все также был на месте, только обветшал, лодка покоилась на дне, видна была только цепь, уходящую в хрупкий лед. Небо чернело, словно бездна. “Цвета так и не вернулись ко мне. Не беда. Жаль, что не смогу взглянуть в глаза любимой и увидеть, как травянисто-зеленый переходит в лазурь от счастья”. Желание обнять возлюбленную подкреплялось скулежом от зверя, скребущего задворки моего разума. Я сжал кулаки. Усиленная вдвойне потребность, рвала душу на части, и сжимала тянущей болью сердце в груди. Желание броситься в Общину и найти Кайтэф практически заставило меня сделать шаг к Горе, но в последний момент, я взял себя в руки. Хотелось выть. “Это невыход. Никогда не было выходом лететь сломя голову, не смотря на обстоятельства. И сейчас, столь слабым телом, я быстрее попаду в руки врагов”.

А вокруг царил покой. Где-то горланила птица, возвещая о начале зимы, в ветвях елей шуршал ветер и гнал снежинки по льду, как пастырь овец. Поземка танцевала на тонком зеркале льда. Холодало. Но, несмотря на мороз, душа радовалась этому покою. Ставшей родной земле.

“Зима будет суровой”.

Не знаю, сколько я так простоял, любуясь природой. Скрылся в хижине, едва небо посветлело.