Ольга Манько - Край Земли. Книга вторая

– Куда короб мой подевали?

– Дык в сенях оставили, – ответил Фрол.

– Шишки-кочерыжки! – стал ругаться Разбойник. – Там же птица Гамаюн! А вы тут в бирюльки играете! Судилище устроили над нищебродом!

– Вот-вот, и я о том же, – подхватил Акишка. – Не стыдно ли высокочтимому обществу куражиться над сиротой.

– Какой такой сирота? Ты же о папане токмо поминал? – удивился Парамон.

– Как папаня передал слова те премудрые мне, так и помер, – скорбно произнёс босяк. – Маманя тоже на погост вслед за папаней пошла. Мыкаюсь сиротинушкой бесприютной с тех самых пор .

Затем засуетился:

– Пойдем, Соловушка, покажу тебе, где короб твой драгоценный оставили.

И расталкивая всех, побежал в сени.

– Вот прощелыжник, – восхитился Фрол, – убёг!

Народ повалил следом, любопытно было на Птицу Гамаюн поглядеть. Соловей-Разбойник вынес короб во двор. Акишка крутился под ногами у Разбойника, делая вид, что помогает, однако больше мешал.

– Вот сюда, сюда ставь, – рукой очищая место на земле, тараторил босяк, затем перескакивал чуть дальше. – Глянь, а может птичке на деревце лучше будет? Или смотри, камушек ровнехонький. Вскочит птичка на камушек, крылышками помашет, а мы ей зернышек насыплем. Эй, конюхи, тащите овес, пшеничку, будем птичку кормить!

– Брысь отсюда! – Разбойник зыркнул на босяка лиловым глазом.

Акишка откатился в тень и затаился, боясь попасться на глаза боярину. Соловей, открыв короб, бережно достал Птицу Гамаюн. Ликом светлым была Птица, волосы огнём сияют, глаза – бушующее море, тревога в них полощется. Оперение алое. От оперения того озарилась светом червонным округа, наполнилась благоуханием сотней сотен роз. Вдохнул дворовый люд аромат цветов прекрасных, но невидимых, на лицах улыбки расцвели, ушли негодование и досада. Любовь засветилась в глазах. Приобнял боярин свою боярыню, нет для него краше никого на свете. Посмотрел Бранибор на Марьюшку, понял: вот она, его суженая. У Марьюшки слёзы серебряные из глаз скатились, ударившись оземь, рассыпались на сверкающие росинки. В землю ушли и в месте том небесно-голубые незабудки разом выросли. Наклонилась к ним Марья и слышит матушкин голос: «Сердечко моё, доченька, невдолге увидимся». Почувствовал Макар, скоро и он встретит свою единственную и ненаглядную, приложил руку к груди, чтобы унять сердечный трепет, улыбнулся. Гипотенуза робко вздохнула: «Где-то мой серый козлик Бурре». Акишка пригорюнился: «Негодный я человек. Доверчивый народ облапошиваю, токмо бы лодырничать. Помру бобылем на пыльной дороге. Ничего после меня не останется на белом свете». Посмотрел босяк на барина с боярыней, а они будто два голубка рядышком. Фрол глядит на свою жёнушку взглядом нежным. Она же детишек обнимает, нарадоваться на них не может. Рядом с Марьюшкой сенная девка Дуська стоит. Маленькая, шустренькая, сероглазая, нос курносый, на русых волосах венок из пёстрых осенних листьев. Вдаль вглядывается, по всему видно, о женихе мечтает. Заколотилось сердечко у Акишки, понял, что ради девчонки сероглазой бросит он свою беспутную жизнь, за ум возьмется, чтобы сделать Дуську счастливой, не пожалеет ни сил, ни жизни. Обернулась девица на Акишку и вдруг увидела не босяка, а парня молодого, озорного, весёлого. И столько ласковости в его взгляде, что сердечко девичье разомлело.

Взмахнула Птица Гамаюн крылами, ушло сияние. Потемнел день. Кровавый закат встал. Грозовые тучи обрамляют пламенеющее небо. Громадные чёрные вороны меж туч летают, злобным карканьем погибель предвещают. Издалека буря надвигается, притаилась в ней злая вражья сила, превращающая в прах и пепел всё живое на своем пути. Суровыми стали лица, встревоженность во взорах появилась. Матери детей к себе прижали, оберегая. Мужья жён своих.

Подняла голову Птица, запела. Высоко звучит голос, печальную песнь поёт Гамаюн о тяжёлых временах, что грядут. Но в песне той нет страха, нет отчаяния. Отвага и решимость звучат в песне, сила любви и веры звучат в поднимающемся к небесам голосе. Слушает дворовый люд песнь молча. У некоторых смятение в душе она родила, что делать и не знают: и за себя боязно, и за отчий дом. У других ядовитой змеёй трусость выползла со дна гнилой душонки, шипит, пугает, прятаться велит. Неустрашимые сердца смелостью наполнились, вера в землю родную, в соотчичей храбрость укрепила. Умолкла последняя нота. День вернулся, как был. Стоит дворовый люд думу думает, разгадать старается увиденное, понять прочувствованное.

Взмахнула крылами Птица Гамаюн, лазурным оперение её стало, каждое перышко окаёмкой серебряной украшено, волосы огнём пылают. Тихо говорит она, но все слышат:

– Беда на нашей земле. Войной пошёл Чернобог против Батюшки Солнца. Хочет быть единым властителем и царствовать безраздельно. Хочет всю землю живую в омертвелую пустошь превратить, людей изничтожить, реки и моря высушить. Прежде сына своего, Князя Мрака и Тлена, послал он. Не одолел ни Князь Мрака, ни челядь его лукавая дух русский.

Нынче сам Чернобог войной идет. Силён и коварен ворог. Многие могут погибнуть. Слабые духом – предать. Но если не вступите в бой с Царём Мрака, тьмой покроется земля, сгинет всё живое.

Ещё раз взмахнула Птица Гамаюн крылами, и предстал перед народом Конь-Огонь. Сияет, сверкает, будто само солнце сошло на землю. Одна шерстинка у него золотая, другая серебряная. Грива в косы заплетённая. Ногами перебирает, головой трясет, не терпится вскачь пуститься. Ахнул народ от красоты такой.

– Батюшка Солнце дарит этого коня тому, кто сможет его обуздать. Будет он верным товарищем. Из беды спасёт, в ратном сражении не подведёт. Ещё есть три вещи, которые помогут вам: дерзость, отвага и благоразумие. Помните об этом, – сказала Птица Гамаюн. – Передала я весть, пора мне далее лететь.

Поднялась ввысь Птица, слилась с небесами и пропала, будто никогда её и не было. Удивляется дворовый люд: может, в самом деле, померещилось? Одначе вот он – Конь-Огонь стоит, ушами прядёт, гривой машет, копытами перебирает. Подошёл первый смельчак, запрыгнул на коня, но сбросил его конь. И второго сбросил, и третьего. Шумит народ:

– Да есть ли на свете такой наездник, кто смог бы обуздать коня? Напутала что-то Птица Гамаюн. Как же в бой на нём идти? Не для ратных дел Конь-огонь.

И справа обходят коня, и слева, но конь более никого к себе не подпускает, ржёт, на дыбы становится. Поглядел-поглядел на это дело Соловей-Разбойник, да и говорит:

– Не про вашу честь сей подарок. Будет время, найдется хозяин ему.

Тут и боярин Бубякин вспомнил об Акишке:

– Куда острожник подевался? Подать его сюда немедля!

Потом подобрел немного и добавил:

– На кол сажать так и быть, не буду. Но сотню плетей получит! Да так чтобы на всю жизнь запомнил лохмотник, как барина дурачить!