Анастасия Сторонкина - Игра с огнем

К тому времени, когда Нейтель появился в цитадели, Денет уже придумал множество вариантов произошедшего, некоторые записал, другие, жуткие и маловероятные, постарался поскорее забыть. Увидев мастера в дверях, юноша соскочил с письменного стола, на котором до сих пор восседал в компании биографий служащих и конспектов с книг, и хотел сразу же рассказать о своих находках. Но посмотрев внимательно на уставшее и сердитое лицо шефа, промолчал, забрал из его рук куртку и жестом отправил Ирма на местную кухню. Однако мальчишка и сам знал, что делать.

Нейтель медленно опустился в потертое кресло, уставился в окно на внутренний двор цитадели и замер, подперев голову рукой. От созерцания его не отвлекли ни звуки громыхающей посуды, ни посетитель, попытавшийся ворваться в кабинет. Денет вернулся к изучению документов, и так обследованных вдоль и поперек и только что не препарированных.

– Ты нашел всех, кто еще служит? – юноша вздрогнул от звука голоса.

– Да. Большинство или мертвы, или на рудниках. Несколько в тайной страже или у других мастеров.

– Знаю. Это вряд ли нас куда-то приведет, но собери по возможности все оставшиеся знаки отличия.

– Оставшиеся? – юноша нахмурился.

– Да. Их всего было двадцать. Ровно столько же, сколько и теней. Когда-то обладание таким знаком означало, что ты можешь все. Ну, почти все, – мастер прошелся по комнате, отпил чай, поморщился и поставил чашку обратно. – Насколько я знаю, трое сейчас в тайной страже, двое – служат у мастера-дипломата, один подался в Орден Защитника. Остальные у Миритера Патриса в зале Славы висят как боевой трофей. Я имею в виду знаки отличия, а не сами тени.

Денет нахмурился – его смущала эта слишком простая арифметика:

– Их всего двадцать?

– Да, как самих теней Кермина. Точнее людей было больше, но мест всего столько. Ходили слухи, что они прокляты возвращаться домой в отличие от своих хозяев. Даже если и так, все равно они все были собраны.

– А если кто-то сделал копию? Это же не так сложно, нужны… Я так понимаю, вы и сами это подозреваете.

– Ты молодец, но все не так просто. Или слишком просто, – мастер пожал плечами. Только сейчас юноша заметил у него на щеке след, как будто оставленный чьим-то несильным ударов или ногтем.

– Мастер, простите за вопрос…

– Прощу, когда задашь.

– Вы ни с кем не дрались?

Нейтель не ответил. Он молча взял со шкафа зеркало, протер его поверхность рукавом и посмотрел на свое отражение.

– Так бывает, юноша, когда успокаиваешь женщину, – мастер поставил зеркало на место. – Итак, мы имеем тело сына мятежной сестры Патрис, знак отличия тайной стражи на нем…

– Так он сын Эвии Патрис… Почему Тайной стражи? – Денет понял, что мастер сделал какие-то выводы.

– Да, он сын Эвии. И да, я ставлю пригоршню золотых монет на то, что подозрение падет на кого-нибудь из тайной стражи. И это как-то грубо и некрасиво, но, пожалуй, это представление не для нас, а для матери в отчаянии, – мастер задумчиво потер расцарапанную щеку.

– Так вы ей рассказали.

Нейтель молча кивнул. Он вновь погрузился в себя, как будто одна мысль о встрече с этой женщиной и ее горем притягивала его внимание и поглощала рассудок.

Денет мысленно собрал все, что знал о мятежной сестре, воедино. Он видел ее дважды в своей жизни. Когда хоронили ее отца, она, одетая в церемониальные одежды, следовала за телом Кермина вместе с братом. Она выглядела отстраненной, и глядя на нее, юноша видел скорбящую женщину. Это и отличало ее от остальной, как будто праздной толпы.

Другой раз был за несколько дней до того, как ее отправили в поместье Мерсинель, ее роскошную тюрьму. Она проехала верхом, галопом посреди оживленного торгового квартала, окруженная верными ей стражниками. Пожалуй, ее сложно было назвать красивой, в народе не говорили о ее уме или навыках обращаться с оружием. Как будто всего в ней было в меру.

Но только глядя на своего шефа, быть может переживавшего за Эвию Патрис или за те новости, что пришлось ей принести, юноша ощутил, как сжалось сердце. Денету и правда казалось, что он понимает мастера и сочувствует. Он бы поразился, если бы узнал насколько далеки были его соображения от настоящих мыслей Нейтеля.

Тот хоть и делал вид, что внимательно рассматривает повседневную жизнь цитадели за окнами. Но сам он уже переправился через южные моря и вернулся обратно; обратно – к прошлому. Нейтель вспомнил, как уезжал из ставшей родной Мариды на юг, в Таробан, где правило, а с его точки зрения, устраивало бардак и смертоубийство, семейство Патрис. Они вдруг вынырнули из местной деревушки со своей бандой и вот уже правят землями. Его передергивало от одной мысли о том, чтобы служить необразованным бандитам. Теперь же, спустя годы, он не только завоевал расположение семьи, но и поменял отношение к ним. Хотя не ко всему, ведь кое-что из его мнения о Патрисах было меньше, чем действительностью.

Тем временем, в Маридабан

«Кто-то скажет тебе, что все его дни похожи на один. У меня иначе – каждый мой вдох отличен от предыдущего» – Тейго Маридасати.

Ветер вновь поднялся и на этот раз был совсем уже прохладным. Тея поерзала, лежа на скамье. Вставать, а уж тем более идти в дом ей не хотелось, она предпочла потерпеть небольшие неудобства, нежели покидать свое уютное убежище. Впрочем, ее одиночеству было не суждено продлиться долго. Послышались уверенные шаги по деревянному настилу, а потом на женщину аккуратно опустилась накидка. Тея сдвинула шляпу с глаз, сощурилась на свет и хмыкнула, увидев брата.

– Тебе скучно?

– Общества твоего не хватает, – в тон ей ответил мужчина и сел напротив нее.

Небольшая заброшенная беседка в старой части имения явно требовала руки плотника. Узорчатая деревянная сетка, некогда украшенная гербом семьи, навевала мысли о прошедших военных действиях, хотя ни одна стрела здесь не пролетала уже много столетий. Под потолком висела крепкая и изящная паутина, какой позавидовали бы многие архитекторы. Брат смахнул со стола прошлогодние листья, чем скорее поднял клубы пыли, нежели очистил поверхность, закашлялся и положил вскрытый конверт.

– Как ты тут можешь отдыхать? Более заброшенного места на всех болотах не найдешь.

– Здесь, знаешь ли, было просто волшебно, пока тебе прийти не приспичило, – Тея села на скамье, облокотившись на стол. – Чего принес, Арок?

– Письмо издалека, – названный Ароком явно не торопился выкладывать все, что знал.

Женщина пожала плечами, откинулась на спинку скамьи и протянула руку, чтобы надвинуть шляпу обратно на глаза, когда услышала миролюбивое:

– Нейтель пишет.

– И что же он пишет? – усмехнулась Тея. Брат давно не приносил ей вестей с юга, но показывать, что ей интересно, она не стала бы никогда.