Дмитрий Манасыпов - Чистильщики пустошей-2: Степь

– Иду-у-у… – протянула, кокетливо подмигнув. – Во всем такой торопливый, мм-м?

И, не дожидаясь ответа, пошла внутрь, на ходу вильнув и качнув всем, чем стоит покачивать. Енот только хмыкнул, покосившись пониже ее спины. Задок у нее оказался что надо, больше никак и не скажешь. Да и остальное, если честно, смотрелось весьма хорошо. Симпатичная девчонка, хорошо сложенная, глаза эти шальные, да уж…

Хани…

Енот вздохнул. Посмотрел в дальний угол, как надеясь наткнуться глазами на… на кого? Два года, мало или много? Средне, наверное, да… Только он ее уже и не помнил. Ни голоса, ни лица. Жил каким-то странным чувством внутри, когда сердце чуть ныло, когда становилось серо. И не отпускал. Хотя, права Файри, жить надо дальше, жизнь-то одна.

За воротами что-то грохнуло, затем в два голоса выматерились и начали выписывать кому-то тумаков. Цивилизация, ничего не скажешь.

– А вот и я! – девушка выскочила на крыльцо. – Меня зовут Белка, если что.

– Хм… – он поперхнулся неожиданно нахлынувшим ощущением повтора. – А я… Енот.

– Хороша пара, ничего не скажешь. – Белка блеснула полоской зубов, прищурила светло-орехового оттенка глаза. – Енот и Белка. Пошли, чтоль?

Чистильщик кивнул и пошел к воротам, расстегнув кобуру на всякий случай. Мало ли чего за ними?

По пыльной улице без какого-либо признака брусчатки или остатков асфальта катали и волтузили друг друга трое бродяг. Вернее, двое раздавали тумаков, да по щам, а один, как мог, отбивался. На твердой вытоптанной земле лежали остатки толстостенной бутылки, ощутимо воняло самогоном. Енот застегнул кобуру. Автомат остался в оружейном шкафу отведенной комнаты, с замком на спусковом механизме. В Сороке с этим оказалось строго, власть мэрии ощущалась во всем, включая порядок ношения оружия.

– Первый раз в Сороке? – Белка перешагнула через провинившегося колдыря, в очередной раз полетевшего кубарем. – Во двор сунетесь, идиоты, кобели порвут! Так в первый раз, Енот?

Енот для начала подправил траекторию движения крайнего оборванца, решительно бросившегося к избиваемому. Сунул ему под ребра и добавил тяжелым ботинком по голени. Оставшийся стоять на ногах бродяга решил не вмешиваться. Так вот оно хорошо. Страх как не нравилось молодому чистильщику такое вот веселье, когда двое на одного.

Потом ответил:

– Да.

– Ты чего такой неразговорчивый? Хотя, ладно, не страшно. Пока поговорю за обоих. Ты же с Бирюком приехал? Он сказал, что ты и твой друг у него в учениках.

– Так-то да… А ты его хорошо знаешь?

Белка перепрыгнула через лужу помоев.

– Ну-у-у, Енот, кто его хорошо знает? Всем известно, чем он занимается, и все. В Сороке Бирюк всегда останавливается у нас. Ты разве с ним недавно, ученичок?

– Типа того. – Енот покрутил головой по сторонам. Улица вся в лавках, надо же.

Пока они шли в сторону рынка, чистильщик знай себе крутил головой по сторонам. Дерущихся бродяг больше не попадалось, а посмотреть было на что.

Улочка с невысокими, один-два этажа домами, тянулась под горку, заметно выгибаясь впереди. Вместо старого асфальта, такого привычного по родному городишке Енота, под ногами стучала брусчатка. По ней же грохотали колеса телег, двигавшихся туда же, куда вприпрыжку шла Белка. Медленные и мощные синие волы тянули возы с собранной картошкой, желтыми поздними яблоками, светлыми репками. В одной телеге, высовываясь из-под решетчатых крышек больших ящиков, глупо кудахтали куры и важно скрипели гуси, отъевшиеся за лето. Один из возчиков, крепыш в соломенной шляпе, одобрительно подмигнул Еноту, поглядывая на туго натянутую сзади шерстяную, в крупную клетку, юбку Белки.

Справа золотистые заковыристые буквы зазывали в цирюльню Кандибобера, и тут же через сильно запыленное стекло соседней витрины глазел на улицу алым сукном внутренней обивки гроб из полированного дерева. Строгая белая надпись напоминала о «Memento mori», как понял хмыкнувший от удивительного соседства Енот.

В следующем здании, розоватого кирпича и с красной черепицей, пришлось поразиться многоцветию десятков отрезов тканей, висевших на длинных шестах. Сорока точно не выглядела запуганным и бедным поселением, чего в Пустошах как раз встречалось предостаточно. Только разглядывать новый город Еноту чуть мешала болтовня спутницы, притормозившей и немедленно взявшей его под руку.

И… То ли чистильщик смог удержаться и не вздрогнуть от этого прикосновения, то ли девушка сделала вид, что ничего не заметила.

Просто взяла и закинула руку на его, тут же чуть коснувшись теплым и мягким плечом. Енот машинально втянул воздух, а с ним и запах девушки. На короткий-короткий миг что-то внутри застыло, провалилось внутрь, екнув, и снова застучало. Пахло незнакомым сладким запахом духов, может быть и не самых дорогих, но таких приятных. Цветочным мылом, легким и свежим, тем теплом, которое может идти только от женщины и солнцем. В последнем, скорее всего, виноваты рыжие вьющиеся волосы, больше ничего.

– Енот, а Енот, ну расскажи про себя? Как ты с Бирюком оказался, откуда сам, ну интересно же, слышишь? Ай, я тебя сейчас все равно перебью. Так же неправильно, когда я расспрашиваю, а про себя ничего не говорю, да? Я не родная дочь Ежа, ну, хозяина гостиницы, приемная. Он меня нашел давно, когда мне лет пять было, в Степи. Тогда Сороку только-только восстанавливать начали, и он сюда как раз и ехал. Я маму с папой плохо помню и даже не знаю, как в Степи оказалась. Наверное, к кому-то меня отправили, вот. Но он долго искал моих родителей, а потом взял и удочерил.

Енот шел и кивал, стараясь не расслабляться. Город городом, день там и все такое, но мало ли. Белка мягко держала под руку, брусчатка стучала, до поворота к рынку оставалось всего ничего. Мимо, окинув его сразу шестью суровыми взглядами трех пар глаз, протопали патрульные. Светлые кепки с куртками, широкие штаны с лампасами, на боках револьверы, на ремнях – короткие карабины. И плетка у каждого. Но останавливать не стали, девушка рядом и спокойное поведение спасли от придирок.

Это и хорошо. Мятой бумаге с выцветшей и непонятной лиловой печатью, доказывающей увольнение старшего рядового пехотного батальона, то есть Енота, он и сам-то не особо доверял.

– Ой, а ты все молчишь и молчишь. Суровый, да? А как ты стал охотником за головами, а? Я Бирюка немножко боюсь, он хоть и спокойный, но страшный. Енот?..

– Что? – Енот оторвался от разглядывания замысловатых кренделей в лавке пекаря. Во рту неожиданно появилась слюна, и жуть как захотелось купить вытянутый винтом калач, посыпанный маком и поблескивающий коричневой корочкой. – А, извини. По ранению списали, работать надо… На ферму не вернешься. Она у Камня была, теперь нет.