Соман Чайнани - Школа Добра и Зла. Последнее «долго и счастливо»

Сегодня он заговорил с ней впервые с того дня, когда принес ее сюда, в свою башню, и Софи, стоя рядом с ним, поняла, что больше не может откладывать, что пришла пора принимать решение. Выбор представлялся простым и жестким – либо она соглашается связать со Директором школы свою дальнейшую судьбу, либо медленно погружается в небытие вместе со всем сказочным миром. Золотое кольцо ярко сверкало на бледной ладони Директора, обещая ей новую жизнь. Софи смотрела на стоящего рядом с ней прекрасного юношу и искала причины, по которым ей следовало взять это кольцо. Напрасно. Этот юноша был для нее чужим, незнакомым, непонятным.

– Я не могу, – прошептала Софи, крепче прижимаясь спиной к книжной полке. – Начнем с того, что я совершенно тебя не знаю.

Директор школы внимательно посмотрел на нее, пожевал губами, сунул кольцо назад в брючный карман и спросил:

– И что бы ты хотела обо мне узнать?

– Для начала хотя бы имя, – ответила Софи. – Если я решусь остаться здесь, с тобой, должна же я как-то тебя называть.

– Учителя называют меня Директором.

– Но я тебя так не называю и не хочу называть, – отрезала Софи.

Он скрипнул зубами, сердито поморщился, явно собираясь что-то сказать, но Софи не испугалась, не дрогнула.

– Без меня у тебя не будет твоего «долго и счастливо», – опередила она его и продолжила звенящим от напряжения голосом: – Без меня ты никто, всего лишь парень. Да, красивый парень, спора нет, – но и только. У тебя нет надо мной власти, и насильно полюбить тебя ты меня не заставишь. Мне наплевать, насколько ты красив, богат или силен. Тедрос тоже был таким – и что же? Ничем хорошим это для меня не закончилось. Нет, мне-то нужен не Директор – мне нужен человек, который сделает меня счастливой. По крайней мере, такой же счастливой, как Агата. Не станет же Агата всю жизнь называть его Принцем? Нет, конечно, потому что у Тедроса, как у всех людей на свете, есть имя. Так что, если ты надеешься, что я дам тебе шанс, будь любезен назвать себя.

Директор школы побагровел от гнева, но Софи и не думала отступать.

– Сейчас я ставлю условия, твоя судьба зависит от меня, не забывай об этом, – напомнила она. – Ты можешь быть Директором этой проклятой школы, но мне ты не начальник, и никогда им не станешь. Ты же сам сказал, что Сториан не хочет дописывать нашу сказку, потому что ждет, какой выбор я сделаю. Не ты, а я! Это мне решать, каким будет конец этой истории. Мне выбирать – взять твое кольцо или погубить весь этот мир. И сразу скажу: пусть он катится ко всем чертям, этот сказочный мир, если ты хочешь видеть меня в нем своей рабыней, а не Королевой!

Директор школы сверлил Софи взглядом, сжимал кулаки, на его бледной, как у призрака, шее бешено пульсировала вена. Лицо его исказила такая жуткая гримаса, что Софи буквально вжалась в книжную полку, возле которой стояла. Молчание длилось довольно долго, но затем Директор сдался и неохотно пробормотал:

– Рафал. Меня зовут Рафал.

«Рафал», – мысленно удивилась редкостному имени Софи и теперь словно заново увидела стоящего перед ней парня – молочную белизну его кожи, юношеский блеск прозрачных, как льдинки, глаз, копну белесых волос. Рафал. Как же меняется наше представление о человеке, когда мы узнаем его имя!

Неожиданно для себя Софи вдруг испытала симпатию к этому парню, ей захотелось даже притронуться к нему, но… Но тут она вспомнила, как опасно было бы сделать выбор в его пользу. Ведь этот красивый юноша до мозга костей был предан Злу, и того же самого он ожидает от нее.

– А как звали твоего брата? – спросила она.

– Не понимаю, каким образом его имя поможет тебе лучше узнать меня, – сердито сверкнул глазами Рафал.

Настаивать Софи не стала. Она подняла голову, посмотрела через плечо Рафала в окно, на два черных замка, окутанных зеленоватой туманной дымкой. Обе школы казались вымершими, никого не было видно ни в окнах, ни на крышах, ни на балконах.

– А где все? – спросила Софи, рассматривая восстановленный Мост-на-Полпути, вновь соединивший замки. – Что случилось с девочками? Парни собирались убить их…

– Спрашивать меня, как обстоят дела в школе, может только Королева, – ответил Рафал. – А ты пока что не Королева, не забывай.

Софи прокашлялась, посмотрела на слегка оттопырившийся узкий карман брюк Рафала, в котором лежало кольцо.

– Скажи, зачем ты так часто переодеваешься? – спросила она. – Это выглядит довольно… э… странно.

Кажется, впервые за все время их разговора Директор слегка смутился.

– Поскольку ты мне все время отказываешь, я решил одеваться как принцы из разных эпох. Хотел тебе понравиться. – Он почесал свой обнаженный живот и добавил: – Сегодня вот вспомнил, что сын короля Артура любил ходить без рубашки.

– Вот уж не думала, что всемогущие маги могут быть такими неуверенными в себе! – фыркнула Софи.

– Был бы я всемогущим, заставил бы тебя полюбить меня, – проворчал Рафал.

На секунду Софи вдруг увидела перед собой самого обычного надувшегося паренька – обиженного, сгорающего от любви и получившего резкий отказ. Но в следующее мгновение она вспомнила, что перед ней вовсе не обычный паренек. Ох, необычный!

– Заставить насильно полюбить себя не может никто, – парировала она. – Уж что-что, а этот урок я отлично усвоила. И, между прочим, даже вынудив меня полюбить тебя, сам ты меня полюбить никогда не сможешь. Ты вообще не способен любить никого и ничего, если выбрал Зло. Любовь и Зло несовместимы. Потому-то и погиб твой брат.

– И все же я жив, потому что ты подарила мне поцелуй истинной любви, – возразил он.

– Чтобы получить этот поцелуй, ты меня обманул…

– И все же ты сделала это.

– Это поцелуй не был настоящим, – Софи побледнела.

– Да неужели? – усмехнулся Рафал. – Но вернуть меня к жизни, вернуть мне молодость мог только такой поцелуй. И ты это знаешь.

Софи нечего было возразить. Обманувшись или нет, но она поцеловала Директора, и это действительно был поцелуй истинной любви, пусть и предназначался он не ему, а ее покойной матери. Сделанного не вернуть. И вот Софи с Директором стоят друг против друга – оба юные, оба прекрасные. Две жертвы одного поцелуя, от которого уже не откажешься, которого уже не вернешь. «Почему я не отшатнулась от него в ту ночь? – мысленно спросила себя Софи. – Причем даже тогда, когда поняла, что целую именно его? Не потому ли, что этот бледный, словно фарфоровый, парень столько сделал, чтобы добиться меня, вопреки всем смертям, вопреки самому времени? Как искренне он верит в то, что сможет сделать меня счастливой! Только он один оказался рядом, когда от меня отвернулись все-все-все. Он поверил в меня, когда этого не захотел сделать никто другой, даже Тедрос и Агата».