Соман Чайнани - Школа Добра и Зла. Последнее «долго и счастливо»

Агата насчитала четырех мужчин и четырех женщин. У всех была покрытая старческими коричневыми пятнами кожа, дрожащие морщинистые шеи, уши с торчащими из них волосами, мутные глаза, редкие пожелтевшие зубы, высохшие тонкие руки, лысые или покрытые жиденькими волосиками головы. Двое вообще приехали сюда в инвалидных креслах, трое опирались на клюшки, еще двое едва волочили ноги, а восьмой была тучная, едва передвигавшаяся старуха, которая постоянно смотрелась в ручное зеркальце, проверяя свой макияж. Веселенькая компания, что и говорить!

И у всех у них на левой стороне груди, над сердцем, блестел серебряный лебедь – точно такой же значок, который был у Умы, Юбы и Белого Кролика. И этим старцам Каллиса решила доверить жизнь своей дочери?!

«Но была же причина, по которой она направила нас сюда, – мрачно подумала Агата. – Может быть, этот маскарад сейчас кончится, они скинут маски и окажутся непобедимыми рыцарями? Волшебным образом станут юными, как Директор школы?» Агата затаила дыхание, ожидая и молясь, чтобы что-нибудь произошло…

Ничего не произошло.

Старцы из Лиги молча моргали, как рыбы в аквариуме, и, похоже, тоже чего-то ждали. Интересно чего?

– Я же говорила, что они нас не узнают, – проворчала жирная старуха с зеркальцем.

– Узнать вас? – Агата внимательно оглядела толстуху, ее обвислые щеки, маленькие, заплывшие жиром зеленые глазки, жидкие кудряшки, которые женщина явно пыталась покрасить в каштановый цвет, но они у нее вместо этого почему-то получились голубыми. Больше всего она напоминала разбухшую от воды куклу, которую выловили со дна пруда. – Могу с уверенностью заявить, что всех вас вижу впервые в жизни, – сказала Агата, оглядев остальных стариков и старух. Она обернулась к Тедросу, надеясь, что, может быть, он заметил что-то важное, ускользнувшее от ее внимания, но принц стоял красный как рак и, казалось, в любую секунду готов был взорваться.

– Так это вы должны доставить нас к Софи? – резко спросил Тедрос, рассматривая выцветший заплеванный ковер под ногами, дрянные, обитые тканью в мелкий цветочек диваны, изъеденные молью портьеры и тринадцать жестких тонких матрасов, двумя рядами лежащих на полу. – Это что, дом престарелых?

– Как ты смеешь так говорить о Лиге?! – вспылил Юба, отталкивая Тедроса. – Ты знаешь, чего мне стоило найти их всех, чтобы собрать вместе? Может быть, ждешь, что они начнут представляться тебе, словно какие-то простолюдины? Да кто ты такой, мальчишка?!

– Я принц, который спустя пару недель станет королем! – вспылил в ответ Тедрос.

– Высокомерная козявка! С таким умением запороть любое дело ты вряд ли дотянешь до своей коронации! – парировал Юба.

– Дотяну! И стану королем! И первым делом издам указ, объявляющий всех старых гномов вне закона!

– Успокойся, – сказала ему Агата. – Моя мать знала наверняка, что Лига нам поможет. Потому она и написала им. Очевидно, мы чего-то не…

– Написала! Этим людям, которым вот-вот исполнится по тысяче лет каждому! – продолжал кипятиться Тедрос. – Мы с тобой едва избежали казни на эшафоте, мы шли дни и ночи, чтобы спасти нашу подругу, которой не повезло влюбиться в злого волшебника, мы прошли сквозь могилы, ускользнули от ходячих мертвецов и ведьм – и ради чего? Чтобы найти вот этих старцев, из которых песок сыплется? Все, пойдем отсюда. Попытаемся сами пробраться в школу…

– Она была моей матерью, Тедрос, – возразила Агата. – И я ей верю больше, чем кому-либо другому в целом свете. Включая тебя. А теперь заткнись.

И Тедрос замолк.

Агата обернулась и обнаружила, что старики и старухи с серебряными лебедями на груди больше не обращают на них с Тедросом никакого внимания, а занимаются кто чем – вяжут, читают, дремлют, перебрасываются в карты, вынимают свои вставные челюсти, чтобы съесть тарелочку манной каши. При виде такой картины ее вера в Калиссу вдруг пошатнулась.

– Послушайте меня, вы оба, – сказал Юба. – Ответ на свои вопросы вы получите, когда возвратится тринадцатый член Лиги. А тем временем можете выпить травяного чая и съесть по миске овсяной каши. Проработав сто пятнадцать лет преподавателем искусства выживания в Бескрайних лесах, я хорошо понимаю, сколько сил отнимает такое путешествие, как ваше.

– Тринадцатый? – переспросила Агата. – Но я здесь насчитала только восьмерых. – Тут она заметила Белого Кролика, который примостился в углу и сейчас сосредоточенно разрезал вареную морковку на своей тарелке. На груди у Кролика тоже серебрился лебедь. – Хорошо, девять.

– Десять, – поправил ее Тедрос, взглядом указывая на серебряного лебедя, приколотого к зеленому камзолу Юбы.

– Я основатель Лиги, – гордо заметил гном. – Одиннадцатый член – Ума… – Тут гном всполошился, хлопнул себя по лбу и воскликнул: – Ума! – Он повернулся к застывшей в углу принцессе: – Бросили ее тут, словно котенка бездомного! Динь! Динь, где ты?

Рядом с Агатой кто-то громко всхрапнул. Она обернулась, и увидела толстую, похожую на грушу фею размером с кулак, прикорнувшую в уголке на грязном диване. Фея потянулась, пригладила седые волосики, поправила короткое зеленое платьице и развернула за спиной потрепанные золотые крылышки. Затем поморгала, повела головой влево-вправо, увидела застывшую в углу Уму и немедленно полетела к ней, жужжа и пошатываясь в воздухе, словно умирающая пчела. Приблизившись, фея вытащила из кармана платьица пригоршню порошка, похожего на заплесневевшую сажу, и посыпала им голову Умы, что-то бормоча при этом себе под нос.

Ничего не произошло.

– Однажды в мой день рождения отец устроил мне экскурсию в гарем Али-Бабы. Даже там все было пристойнее, чем здесь, – проворчал Тедрос и уже направился было к лазу, собираясь покинуть эту пещеру с динозаврами, но тут…

… Но тут у него за спиной закашляла Ума.

Тедрос обернулся и увидел, что принцесса парит примерно в метре над полом, и ее кожа из мертвенно-бледной становится привычно смуглой. Затем Ума потянулась в воздухе, зевнула, открыла глаза, улыбнулась и… опустилась на пол, где тут же вновь погрузилась в глубокий сон.

– Ну вот, а ты боялась, что твоя волшебная пыльца выдохлась, – сказал Юба и потрепал фею по голове.

Фея что-то ответила гному на своем эльфийском языке.

– Что за глупости, Динь! Ясное дело, у всех у нас в нашем возрасте уже не те силы, что в шестнадцать лет. Да речь и не идет о том, чтобы отправить Уму по воздуху в Шазабах, нам было нужно просто расколдовать ее. Очень хорошо, пускай поспит несколько часиков, проснется – и будет как новенькая. Да, теперь продолжим считать, – сказал Юба, поворачиваясь к Агате и Тедросу. – Итак, Кролик девятый, Ума десятая, я одиннадцатый, Динь-Динь, она же фея Тинкербелл, двенадцатая. Не хватает только…