Слава Соло - Отбор для тёмного мага

– Это уже второе задание, которое ты провалила, – жесткий, такой нетипичный для неё, голос Арабеллы, королевы алияд, разносится эхом по белой мраморной зале.

Я крепко стискиваю зубы, понимая, что она права, но только отчасти.

– Я не могу подвергать опасности всё королевство из-за того, что ты не можешь удержать под контролем свою магию, – тем временем продолжает она, а беловолосые, как и она, министры, угодливо кивают головами, – ты же сама понимаешь это, Далила, – уже мягче добавляет она, – мне жаль.

А мне-то как жаль!

Два года службы и всё коту под хвост! Проклятие, с моей магией явно творится что-то неладное. Я бы начала грешить на вмешательство джинских штучек, но внутреннее чутьё подсказывает мне, что это совсем здесь не при чем.

Сжимаю кулаки покрепче, и стараюсь, чтобы мой голос не звучал слишком плаксиво:

– Это всё, Ваше Величество?

– Да, – Арабелла грациозно взмахивает белыми волосами, – мне жаль, – ещё раз повторяет она, – ты была моей лучшей шпионкой, Далила, и я буду рада, если ты вновь ею станешь. Воспринимай это как отпуск, а не как отставку.

Кисло ей улыбнувшись, я разворачиваюсь на каблуках, и еле сдерживаюсь, чтобы не бросится из зала тайных собраний, сломя голову.

Проклятый корсет не даёт мне дышать, превращаясь в персональную камеру пыток, плотно сидящую по телу.

На ходу перевоплощаюсь в саму Арабеллу, и тиски становятся менее жесткими – королева худее меня, суше, и я иногда пользовалась этим приемом, обращаясь ею, чтобы повеселить даже саму правительницу.

Вспоминая её задорный смех при виде обалдевших стражников, сейчас мне становится ещё горче.

Внимательно оглядываю свои руки, но пока что всё нормально. Проблемы начинаются обычно позже, – спустя час-два непрерывного воплощения другого человека.

Я просто начинаю рябить, как призрак, что впрочем, не сильно испугало бы меня саму, но вот моих собеседников это изрядно напрягало. Особенно, когда они думали, что напротив них другой человек. Особенно, с учетом того, что в тех ситуациях я исполняла роль шпиона.

Так что в принципе, если разобраться, моя отставка, то есть отпуск, вполне закономерна.

Домой мне совершенно не хочется, а потому я решаю побродить по улочкам Альяза.

«Голубой город», как называют его заезжие путешественники, вполне оправдывает своё название. Стены здесь красят чуть ли не через неделю, чтобы их небесный цвет, такой маркий, не тускнел, и не переставал радовать жителей и гостей столицы.

Глубоко погруженная в свои мысли, я перестаю замечать, как люди кланяются мне при встрече, думая, что перед ними королева. Мне сейчас не до этого, хотя никто из алияд и не удивляется, увидев правительницу, прохаживающуюся по городу – в Альязе это нормальное явление.

Вдоль по петляющим узким улочкам, я так и иду просто поддаваясь какому-то импульсу. Жизнь в городе кипит: можно заметить сквозь стекла витрин, как булочники пекут хлеб, молодые девушки смеются, меряя головные уборы у модистки, а парни присвистывают им, приподнимая шляпы. Какая-то женщина вешает белье на веревки с боковой стороны улицы.

Моя жизненная миссия рухнула, но планета не остановила свой ход. Это вгоняет в тоску и поражает одновременно.

В глубокой задумчивости, я дохожу до моста, такого памятного для меня. Какая ирония – здесь я впервые ступила на землю алияд два года назад.

Кажется, времени прошло совсем немного, а между тем, словно прошла целая жизнь.

Виднеется гостиница, где Арон впервые признался мне в любви… Арон…

При мысли о нем, все внутри теплеет. Он – мой единственный луч света в этом спустившемся мраке, вот только… Как бы не было мне больно об этом думать, джин будет даже рад тому, что произошло в зале тайных советов.

Два года назад, когда Арабелла предложила мне должность, а я в свою очередь, рассказала об этом Арону, он лишь чудом не развязал войну с алиядами за то, что они пытаются «украсть у него невесту». Только бесчисленное множество моего нытья и тысяча (а может и две), поцелуев, заставили его гнев немного угаснуть.

Он даже как-то слишком быстро согласился на то, что я на какое-то время останусь в Альязе. Честно признаться, я думала, что мне придется идти на более жесткие ухищрения, чтобы уговорить его, но мой джин, в кои-то веки проявил гибкость. По правде говоря, роскошь неслыханная, зная его характер.

Сейчас, он по сути, живет на две страны из-за меня. Отцу нужна его помощь в Сарасхаре, а здесь, в Альязе, непокорная я.

Я хотела уехать с ним в Сарасхару, честно, хотела. Но и пугало меня это просто до серых чертей. Переезд ведь навсегда. А «навсегда», это значит, что я больше никогда не смогу покинуть свою новую родину. Таковы порядки джинов – избранниц стерегут почище алмазов и магических артефактов, ведь джины могут полюбить только раз. А я – именно тот случай.

Не раз я подозревала о том, что моя будущая родня мечтала о более покорной невестке, но уж так распорядилась судьба.

Было ли мне совестно за свой эгоизм? Несомненно. Но я успокаивала себя мыслью о том, что впереди у нас с Ароном ещё целая вечность на правление Сарасхарой, почему бы мне не потратить годик-другой на «пожить для себя».

Кстати говоря, сроки моего самовольства мы с Ароном не обговаривали, а доселе он молчал. Только вот думаю, что моя отставка абсолютно точно покажется ему прекрасным поводом намекнуть мне, что уже пора бы и вещички паковать.

Сама на себя зла за то, что эта мысль не вызывает во мне ничего кроме какого-то неприятного чувства безысходности, но ничего не поделать. Кусочек души джина уже во мне, то есть карты сданы, а потому нужно разыгрывать то, что есть.

– Ваше Высочество! Какими судьбами в столь бедном квартале?

Громкий бас так неожиданно вырывает меня из собственных размышлений, что я подпрыгиваю на месте, бормоча что-то невразумительное, совсем не по-королевски.

– Или это ты, Лила, играешь в свою любимую игру?

Теперь я уже вздрагиваю от неприятного испуга, и наконец, разворачиваюсь к своему собеседнику. Груда мышц, облаченная в жесткую сталь, встает аккурат перед моими глазами. Чтобы разглядеть лицо, мне приходится сощуриться и сильно задрать голову. Губы сами собой расплываются в радостной улыбке, когда я взвизгиваю:

– Коэн! – и едва ли не бросаюсь к нему на шею.

За что он мне нравится, так это за то, что тут же сам начинает гоготать, сгребая меня в медвежьи объятия. Коэн, хоть и правитель степных народов, но ему чужды любые предрассудки, особенно, что касается этикета.

Я самолично видела, как он руками заталкивал себе печеные куриные ноги в рот, сидя рядом с особами королевской крови, которые, разумеется, пребывали просто в шоке.