Кэтрин Фишер - Алая шкатулка

Картонный прямоугольник оказался талоном с оторванным уголком, на котором было напечатано: «Вокзал Сент-Панкрас. Камера хранения № 615».

Пару секунд Джейк тупо смотрел на талон. Потом в поле зрения возникли три пары детских ног в сандалиях.

Юноша поднял голову.

Перед ним на фоне укрывшейся в метро толпы стояли три мальчика.

С виду каждому было лет десять, не больше. Все в школьной форме: серый блейзер, галстук в красно-серую полоску, мятая рубашка и носки по щиколотку.

– Мотайте отсюда! – грубо велел Джейк.

Они были похожи друг на дружку. Тройняшки. Щекастые и бледные дети стояли перед Джейком, скрестив на груди ручонки. Все в простых круглых очках. И, учитывая царящий вокруг хаос, смотрели дети на юношу удивительно спокойно.

– Джейк, Черный лис освободит тебя, – заявил первый.

Второй кивнул и добавил:

– Поговори с Человеком с глазами ворона.

– Сломанный император лежит в алой шкатулке, – сообщил третий.

Джейк смотрел на них во все глаза и ничего не понимал.

– Да о чем вы?!

Сара протянула сидящему за столом молодому человеку карточку аспиранта.

– У вас точно нет другого удостоверения личности? – спросил он.

Сара выдала свою самую очаровательную улыбку:

– В приемной меня заверили, что билета вполне достаточно. Мой куратор из Оксфорда назначил встречу по телефону. Профессор Мертон.

– Ах да. Верно.

Служащий перевел взгляд на монитор компьютера и что-то набрал на клавиатуре. Сара крепко сжала ручку сумки.

Молодой человек расслабился и протянул Саре авторучку:

– Пожалуйста, впишите свое имя.

Она написала округлыми буквами: «Сара Венн».

Служащий оторвал бейдж от блока с незаполненными образцами и вставил его в пластиковый зажим.

– Прикрепите его к одежде. И наденьте белые перчатки. Не забывайте – строго запрещено фотографировать манускрипты и другие раритетные материалы, а также выносить что-либо из музея.

Сара кивнула и закрепила бейдж на груди. Воздействие слов «Оксфорд» и «профессор» определенно трудно переоценить. Особенно учитывая тот факт, что она сама назначила встречу, карточка была поддельной, а профессора она просто выдумала. Девушка прошла через зал к столу возле окна.

С этого места открывался вид на внутренний двор Британского музея. Через прозрачную решетчатую крышу проникал свет холодного весеннего солнца. В своем времени Сара никогда не бывала в этом месте. В том времени, где настал конец света. Там Лондон – территория Януса, а Британский музей – запретные Залы знаний.

Девушка сняла пальто и шарф и села за стол. Внизу туристы рассматривали альбомы и книги у букинистических киосков и жевали сэндвичи. Повсюду бегали дети, их визг эхом разносился в просторном помещении.

Саре трудно было все это принять.

Свобода.

Здесь люди жили так, будто с ними никогда ничего не случится.

Но всего через одно-два поколения все это…

– Вот, пожалуйста.

Сара вздрогнула и подняла голову.

Библиотекарь аккуратно положил на стол серую картонную папку. Девушка с нескрываемым удовлетворением прочитала на потертой от времени этикетке: «11145/6/09 Ди, Мортимер».

– Кто этот человек? – полюбопытствовал служащий.

Сара занервничала.

– Средневековый ученый. – Она облизнула пересохшие губы.

– Это для вашего диплома?

Сара понятия не имела, о чем он спрашивает, но ответила:

– О… да. Да, для диплома.

Молодой человек кивнул и отошел, но не далеко. Он разложил бумаги на соседнем столе и, еще раз пристально взглянув на посетительницу, принялся их изучать.

С этим она ничего не могла поделать.

Сара торопливо натянула белые перчатки, достала блокнот и карандаш и дрожащими от волнения пальцами открыла папку.

В папке лежал пожелтевший манускрипт.

Девушка замерла в нерешительности, ей даже стало немного страшно. Столько времени ушло на то, чтобы добраться сюда: недели в душных библиотеках и бессонные ночи в хостеле, где она составляла планы.

Это стало наваждением, она забыла о еде и сне, даже вопрос выживания в этом опасном и перенаселенном городе отошел на задний план. Главное – найти хоть какую-то информацию об обсидиановом зеркале.

Она похудела и совершенно обессилела.

Но ее фамилия – Венн, а Венны никогда не сдаются.

Сара взяла манускрипт. Один-единственный лист бумаги. По краям – хрупкий. На ощупь как тонкая высохшая кожа и слабо пахнет плесенью. Сверху – относительно недавняя запись на кальке. Сара даже не удивилась, этот почерк был ей знаком. Она улыбнулась. Джон Харкорт Симмс – довольно напыщенный, помешанный на исследовании магии толстяк из Викторианской эпохи. Джейк с Венном познакомились с ним в прошлом, а сама девушка видела, как он всего на секунду прорвался сквозь время в Уинтеркомбском аббатстве.

Вот что он написал:

Это единственный уцелевший фрагмент работы легендарного Мортимера Ди. Его книга «Исследование тайн» утеряна. Какое-то знание о ней можно составить лишь по обрывочным цитатам из трудов других авторов. Но эта страница, похоже, написана его рукой. Мои попытки расшифровать ее – ниже. Работа Ди зашифрована. Чертовски сложный код, и, признаюсь, он мне не по зубам. Я смог понять ничтожно малую часть его записей, и это повергает меня в отчаяние… Но этот человек определенно владел некими знаниями о черном зеркале, которое попало ко мне в руки и которое он называл Хроноптика.

Если бы только мне удалось это постичь!

Сара бросила взгляд на смотрителя – тот был увлечен своими бумагами. Она поставила сумку на стол, достала носовой платок и громко высморкалась.

Смотритель не среагировал.

Тогда Сара быстро извлекла миниатюрную камеру и сфотографировала манускрипт. Щелчок в тишине зала прозвучал нереально громко. Девушка намеренно закашляла и спрятала камеру прежде, чем служащий библиотеки оторвал взгляд от бумаг. Впрочем, он был так увлечен, что даже не посмотрел в ее сторону и сразу вернулся к работе.

Сара придвинула ближе кронштейн с настольной лупой и включила лампочку. Свет упал на хрупкий манускрипт.

Девушка шумно выдохнула.

Чертовски сложный код – это мягко сказано.

Как это прочитать?! Вся страница испещрена мелким почерком Ди. Похоже, он писал в разных направлениях, то по вертикали, то по диагонали, местами строчки спиралью забегали на поля. Повсюду были какие-то странные диаграммы, непонятные, относящиеся к алхимии формулы и символы, обрывки фраз – на латыни и греческом. И поверх всех этих записей – как будто автор не успевал за своими мыслями – целая паутина рисунков. Странные пейзажи, башни в свете луны, очертания стен замков, углы комнат, деревья. Много деревьев. Переплетенные ветки и сухие сучья. Совсем как древние дубы в Уинтеркомбском аббатстве.