Виктор Точинов - Урочище смерти

Варя уверенно шла вперед, делая вид, что влажная пустота вокруг ее не пугает. Ответила легко и не задумываясь:

– А с чего, блин, веселиться-то? Шахты позакрывали… А весь город с них жил, его только для того и построили, для добычи сланца.

Аня всегда думала, что в Сланцах производят одноименные резиновые шлепанцы, весьма популярные для походов на пляж или в баню. О том, что здесь есть шахты, даже не знала, – и удивилась сегодня, увидев терриконы, доминировавшие над окрестным ландшафтом.

– А отчего позакрывали? Ведь они для чего-то используются, эти сланцы? И вдруг стали никому не нужны?

Варя растолковала: главным потребителем здешнего горючего сланца были тепловые электростанции соседней Эстонии, в те годы братской советской республики. Их так изначально проектировали, – ни уголь, ни что иное в качестве топлива не годилось, только сланец. Потом республика обернулась независимым государством, не слишком братским. Новые власти в конце девяностых объявили, что не желают зависеть от России в энергетике, – и перестроили свои электростанции на другое топливо, взяв на это дело западные кредиты. Отбиваться затраты будут лет двести, но независимости от российских поставщиков достигли, что да, то да. И заодно, мимоходом, угробили город Сланцы.

– Вот оно как… – протянула Аня. – А я, прости, думала, что у вас тут только шлепанцы…

– Шлепанцы ёк. Знаешь, из чего их делали? Подошвы высекали из лент для шахтных транспортеров, из бракованных, некондиционных. В детстве, помню, смешные ограды были в окрестных деревнях: здоровенные полотнища резины натянуты, и в них сплошняком дыры от подошв… Сюрно смотрелось. А сейчас все сланцы, которые шлепанцы, китаезы делают.

За разговором дошли до дома, где, по словам Вари, обитал человек, способный помочь с транспортом.

Потрескавшаяся табличка на торце серой облезлой трехэтажки сообщала: «ул. Максима Горького, 18». Во дворе горбатый «запорожец» намертво сел на брюхо рядом с детской площадкой. Горка покосилась и грозилась упасть на клумбу из шины с чахлыми тюльпанами. Из подвальной отдушины тянуло такой затхлой сыростью, что было ясно: подвал давно и навеки затоплен, десантируя комариные армии в любое время года.

Рядом с кривоватым крыльцом росла черемуха, старая, огромная, Аня даже не знала, что такие бывают. Цвет с дерева почти осыпался, с ветвей свисали подвешенные на бечевках игрушки. Одноглазый медведь с голубой свалявшейся шерстью. Голые пупсы с вырванными руками и ногами. Большая кукла с закрывающимися глазами висела головой вниз, – один глаз закрыт, другой прищурен.

Серый фарфоровый песик с отбитым ухом (скорее статуэтка, чем игрушка), удержаться в бечевочной петле не мог, – и висел, дополнительно опоясанный несколькими витками изоленты.

Аня уставилась на инсталляцию недоуменно, затем достала телефон, навела объектив на черемуху. Варя же прошагала мимо, не обратив внимания, как мимо привычного зрелища, она уже поднялась по щербатым ступеням и набирала номер квартиры на домофоне. Аппарат пикнул несколько раз, из динамика раздался треск, но никто не спросил: кто там? Дверной замок лязгнул, открывая путь. Их ждали.

Встретились подруги на Невском, завернули посидеть в небольшое кафе на Думской, где Варя первым делом объяснила, что картам доверять нельзя, когда дело касается лесных дебрей Сланцевского района. Там много есть чего, на карты не нанесенного. Например, отправились она как-то на каникулах в лес на барбекю в компании друзей, – глядь, а давно облюбованное местечко занято: палатки стоят, целый лагерь, какие-то непонятные парни полувоенного вида тренируются… В общем, нашли другое место, от греха подальше.

Аня на миг представила Илью, зачем-то тренирующегося в военизированном лагере, – и решительно отвергла такой вариант. Кто угодно, только не ее братец.

Найдутся и другие варианты, сказала Варя. Много чего есть в безлюдных, если верить картам, лесах. Есть охотничьи и рыболовные базы (порой наворочанные, элитные, по самому последнему слову оборудованные) – нигде в казенных бумагах не числящиеся, по сути браконьерские. Хотя, разумеется, охраняющие птиц и зверей инспектора о них знают и мзду свою получают. А бывают «охотничьи домики», с охотой ничем, кроме названия, не связанные. И хорошо, если там только расслабляются и бухают.

Аня подумала, что расслабиться и забухать на неделю, – это вполне в духе Ильи. И осторожно спросила:

– В каком смысле «хорошо»? С наркотой в охотничьих домиках тоже балуются?

– Бывает… А еще – экстремальный секс. Тот, что совсем за гранью.

Она столь многозначительно посмотрела на подругу, что Аня решила не вдаваться в дальнейшие подробности. Но соваться в одиночку в сланцевские леса в поисках Ильи ей категорически расхотелось. До чего же не вовремя случилась командировка у Артура…

Выход по собственному почину предложила Варя: поехали, дескать, вдвоем. Она, дескать, все равно собиралась в июне посетить родные места, съездит на две недели раньше, только и всего.

Аня с радостью ухватилась за предложение. Заодно решилась проблема с транспортом: у Варя была машина, тогда как Аня за руль не садилась после катастрофы, унесшей жизнь родителей. Вернее, садилась, но даже с места тронуться не могла, немедленно приключалась паническая атака или нечто вроде того.

– Когда ты сможешь выехать?

– Да хоть сегодня, – беззаботно ответила Варя. – Час на сборы, и по коням!

– Сегодня не смогу я, – вздохнула Аня. – Надо договориться, чтобы в пятницу на работе подменили. Тогда завтра утром, ладно?

Затягивать с выездом не стоило. Чем дольше медлить, тем меньше шансов застать Илью там, где он в последний раз выходил в сеть. «В крайний раз, дура!» – мысленно цыкнула Аня сама на себя.

Со спутницей для поездки все уладилось лучшим образом, а вот с транспортом случился облом: «Тойота» подруги стояла в ремонте, обещали отдать лишь через три дня.

Поехали на рейсовом автобусе, и Ане казалось, что высидеть в духоте три с лишним часа на жестких сиденьях, наверняка помнивших Олимпиаду-80, – самое главное испытание, дальше будет легче.

Что найти такси станет проблемой, что придется не пойми куда тащиться в поисках помощи, она никак не рассчитывала.

В квартире густо пахло дешевым табаком и чем-то кислым, вроде как квашеной капустой. Аня сидела на прокуренной кухне и делала вид, что пьет чай из чашки с таким темным налетом на стенках, что первоначальная белизна угадывалась только по наитию.

По грязному окну ползли ленивые капли дождя. В комнате царил сумрак, но свет не включали.

Аня из вежливости сделала глоток, увидев, что хозяин на нее смотрит. Чай пах рыбой и горчил, но насыпать еще сахара из засиженной мухами сахарницы она не решилась.