Илья Слобожанский - Зайтан-Бродяга

– Уходи, пережди в другом месте.

– Как уходи? – Воха уставился на меня точно увидел привидение. – Куда?

– Да куда угодно.

– Не могу. – Воха зачерпнул ковшиком воды, хлебанул. Смачно крякнул, вытер губы рукавом рубахи. – На кого я баньку брошу? Моя она. Да и идти особо-то не куда. Разве что к Минькиной тётке в Приболотье. – Воха поскрёб шею, призадумался и выдохнул. – Не пойдёт Минька. Хозяйство оставить не на кого.

– Вот и оставайтесь, может что-то и высидите? Банька у тебя хорошая, славная банька. Будешь и дальше, своих и пришлых парить, патроны горстями загребать. Разбогатеешь.

– Ой, не знаю, не знаю. Как бы бедой нам это богатство не вылилось? – Глядя на повидавшее виды ведро, с тревогой в голосе поведал банщик. – Сердцем чую, добром это не закончится. Но как своей бабе разъяснить? Она от этих патронов да консервов, совсем умом тронулась. Шутка ли, за последние дни столько заработали. На год, а то и на все два безбедной жизни хватит.

– Ответь мне Воха? Как считаешь, покойникам нужны консервы и патроны?

– Ты чего? Тьфу на тебя. – Воха вскочил. – Правду говорят, Тихий у вас мозги сушит. Да кто на такое отважится? Мы чай не в болотах, не в лесу. Порядки у нас другие.

– Растапливай баньку.

– Чего? – Воха захлопал глазами.

– Велели помыть?

– Ага. Велели. – Воха закивал.

– Начинай. Да скажи Миньке, пусть Гуньку кличет, на стол накрывает. Сколько тебе за мою помывку да кормёжку патронов отвалили?

– Ничего не дали. – Воха пожевал губу. – Пообещали – сотню не меньше.

– Подорожала банька. – Я повернулся, хлопнул рукой по чёрным брёвнам сруба. – Долг не позабыл списать? Что же ты Воха честных людей в должники зачисляешь?

– Так я не знал. – Банщик виновато опустил голову и проворчал. – Нет долга. Списал всё подчистую.

– Ступай, готовь баньку. Рассола принеси, башка раскалывается.

Мыться совсем не хочется, вернулось похмелье. В голове гудит, спину ломает, кости выкручивает. Во рту неприятный привкус вчерашнего, нет, сегодняшнего веселья. Прилёг я на лавку у баньки и задремал. Наверное, так бы и проспал до самого вечера. Не дали, пришёл Гунька. Я успел пожалеть, что велел позвать приятеля. Шумный он.

Уговорил меня Гунька попарится. Сказал – это поможет, и оказался прав. Спирающий дух пар, веники и умение Вохи хлестать без устали прогнали похмелье. Ломал меня банщик своими ручищами, охаживал вениками. Думал помру. Не дали, окатили холодной водой и выволокли из баньки, усадили на лавку, напоили рассолом. Полегчало, голова прояснилась. Набравшись наглости и помня щедрость пришлых, попросил Миньку сбегать в лавку Гундосого. Принесла хозяйка чистое бельё мне и приятелю.

Оделись во всё новое, сели к столу, там же у баньки. Минька накрыла стол. Посмотрели мы на закуски и переглянулись. Два пересушенных куска вяленого мяса, пяток клубней белой сомнительного вида, бочонок пасты. Из выпивки, два недолитых кувшина кислой.

– Вот те на? – Вымолвил Гринька, искоса поглядывает на Миньку. – И как это всё понимать?

– А как хочешь так и понимай. – Грубо ответила Минька, упёрла руки в бока встала стеной по ту сторону стола

– Ты чего? – Гунька глядит на Миньку, та на него. – Тебе что было велено? А ты что притащила?

– А что нашла, то и притащила.

– Где нашла, на помойке? – Гунька ткнул пальцем в клубень белой. Ковырнул ногтем кусок почерневшего, не первой свежести мяса. – Тащи жаренное с пылу с жару.

– А кто заплатит? – Хозяйка вытерла руки о свежий фартук и подалась вперёд. – Цены нынче взвинтили, колечки да серьги просят. У меня нет. Сам сходи и обменяй, я приготовлю.

– Не желаю с тобою говорить. Зови Воху. – Строго заявил Гунька и ещё строже добавил. – Клич хозяина.

– А нет его. Ушёл.

– Куда? – Гунька скривил кислую рожицу.

– Куда нужно, туда и ушёл.

– Тащи мясо, колбасу, соления. – Потребовал приятель, толкнул меня в плечо и заверил. – Притащит, никуда не денется.

– Ага, щас. – Минька кивнула, сунула руку под вырез, поправила грудь. – Уже бегу, аж упрела. – Объявила жена банщика и дунула на непослушный локон. Тот поднялся и вернулся на прежнее место, прикрыл глаз. – Своими девками командуй, а у меня сиди тихо. Ешь что даю. Не нравится, так я тебе. – Хозяйка поправила волосы и пригрозила кулаком. Гунька вскочил, ретировался за баньку и оттуда прокричал.

– Знаю я! Всё знаю. Как в кислую, бродилку льёшь. И о твоих похождениях, тоже наслышан. Расскажи мужу про сеновал, поведай как с Гундосым хороводы водишь? И про Кузяку, что с тобою за ягодой ходит, тоже расскажи. А может Карлуху позвать? Он-то тебе соврать не даст.

– Врёт недомерок. – Брякнула Минька и выпучила глаза.

Лицо пошло белыми пятнами, нос покраснел. – Не правда это. – Поникшим голосом оправдывается хозяйка. – Враньё, наговоры.

– Что, съела? – Заметно осмелев, напомнил о себе Гунька. – Поведай, сколько Карлухе за молчание кислой наливала?

– Враньё, наговоры. – Минька расплакалась, прикрыла фартуком лицо. – Врёт Коротун.

– Ёха-а-а! – Раздался возглас победителя, Гунька вернулся к столу. Пригладил рыжие волосы, плюхнулся на лавку и потребовал. – Накрывай стол, гулёна.

– Не дури. Хватит! – Пришлось рявкнуть, остепенить приятеля. Стало мне жалко Миньку. Много чего рассказывают о её похождениях. Разное люди болтают. Не моё это дело, как хочет, так и живёт.

– Ты чего? – Хлебнул Гунька кислой, скривился и отставил в сторону. – Тьфу, гадость. Ты что, отравить нас удумала? Что за дрянь притащила?

– Сейчас. – Вытирая фартуком глаза и нос, всхлипывая отозвалась Минька. – Принесу. Из личных запасов.

– Тащи. Проверим, что у тебя в запасах?! – Прокричал Гунька, заёрзал на лавке. – Вот и женись на такой. Стыда не оберёшься.

Поймав мой строгий взгляд, приятель запнулся. Поскрёб шею, виновато улыбнулся и принялся ковырять пальцем чёрные доски стола.

– А чего она? – Оправдывается Гунька. – По-людски попросили. – Приятель отодвинул тарелку с клубнями белой. – А если отравимся?

– Зачем женщину обидел?

– Переживёт.

– Дурак ты Гунька.

– А ты значит умный?

– Да пошёл ты. – Не хочу я спорить. Встал и поплёлся к навесу за вещами.

– Постой! – Окликнул приятель. – Дело имеется.

– Знаю я твои дела. Хороводить, да кислой упиваться, вот твоё дело. Пойду я, засиделся в Бочке.

– Не злись Бродяга. – Как-то виновато вымолвил Гунька. – Шёл к тебе, Михалыча встретил.

– И что?

– Ворота под замком. Не выпустят.

– Сбегу.

– И как ты это сделаешь? Дыры и норы если уже не заколотили, то заколачивают. Пришлые все лазейки перекрыли. Без моей помощи не выберешься, даже и не надейся. Присядь, потолкуем.

– О чём мне с тобою толковать?

–Всё о том же. – Гунька осмотрелся и поманил пальцем. – Придумал я, как нам драпануть. Уверен тебе это не понравится, но попробовать стоит. Не осталось других путей на свободу. Законопатили нас. У ворот пришлые с оружием, охраняют.