Илья Слобожанский - Зайтан-Бродяга

– Вы чего мужики? – Михалыч сжал в руках автомат, озирается. – На кой вам эти твари? Время теряем.

– Какое время? Без надобности оно нам. – Карлуха пнул ногой шипаря. – Подохли зубастые. Вот так подарочек. Это хорошо, что я с вами драпанул.

– Бродяга! – Окликнул Михалыч. – Скажи им. Ноги уносить нужно, ищут нас.

– Ищут? – Спросил и посмотрел в сторону Бочки. Её конечно отсюда невидно, ушли мы порядочно. А вот небо далеко видать, хмурое оно тяжёлое, тучи не то что бы чёрные, но дождик срывается. – Не думаю, что кто-то в такую погоду решится начать погоню. Да и кому мы нужны?

– Мы же договорились. – Напомнил Михалыч. – Айда на болото. Постираться нужно, разит от нас хуже не куда.

– Постираемся, как же без этого? – Заверил я. – Отмоемся обязательно. – Пропахли мы нечистотами, одежда к телу липнет, ботинки всё ещё мокрые.

– Кого ждём? – Михалыч закурил. – Недосуг ящерами любоваться. В дорогу пора.

– Сам иди. – Пробурчал Карлуха искоса поглядывает в мою сторону. Ищет мелкий поддержку, а я не знаю, как и поступить?

Пообещал Михалычу, можно сказать слово дал. Но и от дармового заработка грех отказываться. Шипарь зверь опасный, мало кто может похвастать удачной охотой. Всё больше не мы на него, шипарь на нас охотятся. Лопатка шипаря –лопатина, вещь нужная в большом спросе она. Потому как крепкая, остроту держит куда лучше железа. Из лопатин отменные топоры выходят. Скорняжных дел мастера лопатиной шкуры кроят. Сносу ей нет. За одну, можно и одеться, и обуться в лучшие кожи. А тут вон их сколько?

– Ага, ступай. – Поддержал Гунька. – Пока все лопатины не срежу, не уйду.

– Шкуры хорошие. – Заметил я, поглаживаю ладонью зверю загривок. Ворс жёсткий, а подшерсток как пух. – За такую, можно сотню патронов выторговать.

– Вот Вы придурки. – Выпалил Михалыч и посмотрел с ухмылкой. – Завалю вас патронами. Айда к тайнику, чокнутые.

– Да, когда это будет? – Гунька правит нож, шаркает лезвием о камень. Много в этом месте камней, а песка ещё больше. – До твоего тайника ещё дойти нужно. Зачем куда-то ходить, гляди сколько добра валяется?

– Брешет. – Карлуха оседлал шипаря. – А ты, покажи патроны.

– В рюкзаке они. – Михалыч тряхнул торбой. – Десять пачек по тридцать штук в каждой. К месту выйдем, в сто раз больше получите.

– Да ну тебя. – Отмахнулся Карлуха и заглянул зверю в пасть. – Вот так зубищи. Гляди Бродяга, клыки что ножи. Попадись такому.

– Ну и чёрт с вами. Подыхайте, если хотите. Бродяга, укажи дорогу, один пойду. – Вертит Михалыч головой во все стороны. – Куда идти?

– Нет здесь дорог. К болоту туда. – Я указал пальцем. Впереди глубокий яр, кусты, трава в человеческий рост. – Пройдёшь по оврагу до проплешины. Дальше через лесок. Вонять начнёт, стало быть пришёл.

– Самоубийцы. – Выдохнул Михалыч, ухватил мешок и потащил его вниз по склону.

– Беги-беги. Дурень! – Вслед ему выкрикнул Гунька, проворно вспарывает ножом крепкую шкуру на спине шипаря. – Давай Бродяга, режь вон того. – Взгляд обозначил зверя у люка. – Карлуха, помогай, тащи за загривок.

– Ага. – Тут же согласился мелкий и вынул из-за пояса

нож. Широкое, хорошо отполированное лезвие, простенькая, деревянная рукоять. Как он его сберёг, почему пришлые не забрали? – Ты Гунька шире подрезай, я на подхвате. – Ухватившись за срез посоветовал мелкий.

– А может ну его? – Тревога Михалыча передалась и мне. Кустарник изломан, ветки к траве прижаты, деревья стоят голые, нет на них листьев. Ночью гремело, наверное, ураган бушевал? Щебечут птички, тишь да благодать, но что-то тревожит. Не спокойно на сердце.

– Ты чего Бродяга? – Гунька срезал мясо на лопатке, отделил от кости и выбросил под куст. – Вот так шипарь, гляди какая костомаха? – Дружок показал добытую лопатку, большую похожую на топорище кость. – Да за такую лопатину, я себе сапоги выше колен стребую. Плащ с капюшоном и штаны заброды. – Гунька вытер ладонью лицо. – Помогай Бродяга.

– Уговорил. – Согласился я. – По одной шкуре и две лопатины на брата. Сделаем всё быстро и уходим. Карлуха, полезай в лёжку, там торбы у шкафа свалены. Позаимствуем, на обратном пути вернём.

– Как по две? А хребты, а когти? – Коротун уставился на меня подбитыми глазами. Здорово ему накостыляли. Не лицо, сплошной синяк, на подбородке присохшая рана, губы распухли.

– А ты ничего странного не заметил? – Спросил и прошёлся к кустам, осмотрелся. На первый взгляд всё, как и прежде, тяжёлое небо, измятая трава, дует лёгкий ветерок. И всё бы ничего, но вот зверьё лежит лохматыми горками. С чего вдруг они подохли? Присел возле шипаря с вывернутой шеей, потрогал его за нос. – Мужики. – Позвал негромко. – Ночью никто не просыпался? Может что услыхали?

– Я не слыхал. Спал как убитый. – Карлуха вылез из лёжки с тремя торбами. Поспешил к Гуньке, бросил торбы и взялся за работу, сдирает шкуру. Трудился умело, точно занимался этим всю жизнь. – Подохли и ладно. – Заметил Коротун, не отрываясь от дела. – Передрались, добычу не поделили.

– Ага. Передрались. – Я придирчиво осмотрел зверя. Голова, лапы, спина всё на месте, и ни одной царапины. – Второго свежуете, а крови нет. С чего вдруг они собрались в одном месте и не порвали дуг-друга? По какой нужде пришли?

– И по какой же? – В разнобой спросили приятели.

– Не знаю. Потому и спрашиваю. Странно это.

– Да ладно тебе. – Отмахнулся Гунька. – Чего тут странного? А помнишь, как целое стадо кластунов в болте увязло? Ты тогда с Тинкой хороводил. И что ты в ней только нашёл? Худая, плоская как доска.

– А Тинка тут причём? – Гляжу на Гуньку, а он не смотрит в мою сторону, режет зверюгу. – Гунька, я к тебе обращаюсь. Оглох?

– Да слышу я, слышу. Про кластунов вспомнил, вот и Тинка припомнилась. – Гунька вытер руки о шкуру зверя, поглядел на меня, улыбнулся. – Охотники тоже не знали, чего это зверьё в болото полезло? Завалили нас мясом. Только ленивый запасы не делал.

– Дурень ты Гунька. – Не удержался я от смеха. – После тех кластунов, все кто на дармовщину позарились, с клозета не вылезали. Не спроста зверьё в болото полезло. Что, покушали свежего мясца? От пуза наелись?

– И что? Все живы, не померли. – Гунька бросил на траву кость, и перебрался к другому шипарю. Карлуха поспешил ему в помощь, упёрся ногами и перевалил зверюгу мордой вниз.

– Хватит языки чесать. – Карлуха явно в ударе. – Делом займись. Раньше закончим, раньше уйдём.

– Ага. – Закивал Гунька. – К Серой башне двинем. Там и сменяем добро.

– А как же Михалыч? – Достал я из ботинка нож, вспорол шипарю живот. Сунул руку, нащупал мягкий с кулак размером мешочек. Подёргал его, и медленно вытащил.

– Тебе что, заняться больше нечем? – Глядит Карлуха, кривится. Мешочек выглядит мерзко. Кусок жира в красных пятнах и зелёной слизи. Да и пахнуло, от него далеко не свежестью. – Зачем тебе эта гадость? – Спросил Коротун и передёрнул плечами.