Илья Слобожанский - Зайтан-Бродяга

– Гадость в отхожем месте. А это. – С мешочком в руке я пошёл вниз по склону. Отыскал куст лопухатого, нарвали листьев и вернулся к приятелям. – Вы лопатки режьте, я мешочки достану. На болоте спасибо скажете.

– На каком болоте? – Гунька приловчился вырезать лопатки. На траве растёт гора костей.

– На том самом. Михалыч далеко не уйдёт. Поторопимся к полудню догоним.

– Лично я. – Самодовольно заявил Гунька. – Не пойду. – И я. – Вываливая в песке кости, поддержал Карлуха.

– Здесь останетесь?

– Почему здесь? – Гунька поглядел в хмурое небо, словно там был написан ответ. – В Серую направлюсь.

– А дорогу найдёшь?

– Найду. – Гунька кивнул.

– Что, и через Затхлый посёлок пройдёшь? Или в обход по бурелому полезешь?

– Через посёлок не пойду. – Гунька посмотрел на меня, потом на мелкого. Тот покрутил носом и с двойным усердием принялся обтирать песком кости.

– То-то и оно. – Веселит меня Гунька своей смелостью. – Ну, так что? – Я посмотрел на низкорослого. – Коротун, может ты, безопасную дорогу знаешь?

– А я там был? – Бросил Карлуха, принимая из рук Гуньки свежесрезанную кость.

– И что нам теперь делать? – Поникшим голосом спросил Гунька.

– Меня слушайте.

– Так мы это. – Приятели переглянулись. – Мы вроде как слушаем. – Заверил Гунька и отложил работу. – Помоги Бродяга, отведи к Серой.

– Обещать не стану. Может и отведу, потом.

– Ага. – Карлуха заметно повеселел. – Я всегда говорил.

Бродяга, мне лучший друг. А Тинку – это я ему присоветовал. Подумаешь худая, главное умелая.

– Это точно. – Согласился я и полез в брюхо к зверюге за мешочком слизи.

Не знаю, сколько мы провозились, без устали и отдыха добывая лопатки шипарей. Наверное, долго, жадность великая сила. Многих она погубила и сгубит ещё не мало народа. Беда тому, кто не может вовремя остановиться.

– Фух. – Тяжело выдохну Гунька и уселся на песок. – Передохну чуток и возьмусь за хребты.

– Правильно. – Поддержал Карлуха, потрогал подбитый глаз и завалился на содранную шкуру. – Сперва когтей нарублю. А потом.

– Не будет потом. – Остепенил я мелкого. Треснула ветка, а может и показалось? Глухота после взрыва, вроде бы и прошла, но не до конца. В одном ухе всё ещё звенит. Присел, осмотрелся, всё тихо и спокойно. Почудилось. – Уходим мужики. И как можно быстрее. Добычу сложим в шкуры, оттащим поодаль и закопаем.

– Как закопаем? – Не понравилась Карлухе такая новость. – Не оставлю свою долю. Заберу всё.

– Остынь. – Привалившись спиной к шипарю, посоветовал Гунька. – Не утащить нам добытое. Верно говорит Бродяга. Спрячем, вернёмся отроем.

– А если опередят? – Карлуха поплевал на нож и принялся его вытирать листом лопухатого.

– Не опередят. – Пообещал я. – Главное зарыть поглубже и место обозначить. Раздавим пару мешочков шипаря, для надёжности. Ни зверь, ни человек к нашему добру не сунется. Это я вам гарантирую. – Сказал и потянулся к винтовке. Похоже, не почудилось. Треснула-таки ветка, прозевал, опростоволосился.

– Ну что лишенцы? – Раздался за спиной знакомый голос. – Всё, отбегались твари. Братва, вы только поглядите сколько зверья они укокошили? Нет что бы встать на лыжи, так эти терпилы устроили сафари. Вот придурки.

– А ты кто такой? – Поинтересовался Гунька. Спросил и тут же получил прикладом по спине. Ударили сзади, подленько по разбойничьи. Не увидал я кто это сделал. Глядел как Карлуха в яр улепётывает. Рухнул Гунька носом в песок, лежит не шевелится. Крючконосый, мой провожатый к Вохиной баньке вышел из-за куста, плюнул под ноги. Глядит на меня зубы скалит.

– Что бельма пялишь? Не ждал? – Спросил крючконосый, снял вязанную шапочку и погладил лысину. – Тебя же просили, сиди и не рыпайся. Пей, ешь, девок тискай, за всё уплачено.

Попытался я встать, ухватили за шиворот, потянули назад и резко толкнули вперёд. Грохнулся лицом в песок, но успел заметить ботинок песочного цвета. Тот добротный с толстыми шнурками.

***

Били меня не долго и не сильно, всё больше по рёбрам, да по спине. Попинали чуток, связали руки за спину и бросили под куст. А вот Гуньке здорово перепало, разбили всё что было на виду, бровь, нос, губы. Боюсь даже представить, что у него под одеждой творится, ногами Гуньку сильно пинали. Особо лютовал недавний мой провожатый, Фугасом его кличут. Помогал Фугасу тот, в ботинках, придерживал Гуньку, бил исключительно по лицу. Мне тоже от него перепало, полез я вступится за Гуньку. Так этот гад стукнул ногой в живот. Да так умело приложил, дух спёрло. Хорошие у него ботинки, носки тупые, подошва крепкая.

Были ещё трое, грязные какие-то, небритые, морды хмурые. Эти не вмешивались, держались чуть в стороне. Не били они нас, но и не препятствовали. Оружие из рук не выпускают, по сторонам глазеют, словно ждут кого-то. Искоса поглядывают на кусты в ярочке, озираются.

Молодец Коротун, успел сбежать, малый рост, в отдельных случаях здорово выручает. Лежу под кустом, гляжу в небо. Тучи уползают в сторону Бочки, дождик закончился, от болота подул ветерок, пахнуло гнилью. Из леса послышалась трескотня напуганных птиц и донеслось уханье. Не громкое, далёкое.

– Чего это? – Спросил Фугас и толкнул меня прикладом в плечо.

– А ты сходи и глянь. – Предложил я, за что и получил звонкий подзатыльник, от того, в ботинках. Странный он какой-то, харю под тряпкой прячет, винтовку с оптическим прицелом точно девку двумя руками к груди прижимает.

– По башке не бей. – Рявкнул Фугас. – Маковка евонная на вес золота.

–Ага, на вес. Только не золота, а дерьма. И воняет от него так же. Парашей разит за версту. Придушит его Ветеринар. Гадом буду, распотрошит как свинью. – Под тряпкой не видно, но по голосу понятно, ухмыляется сволочь. – Я бы этому зашкварку уши отрезал. Башку в мешке притащил и на входе пристроил, что бы другим неповадно было. Бегут твари из Бочки, как тараканы из всех щелей драпают.

– Завали хлебало. – Глядя на дружка сурово и зло, прошипел Фугас. – У меня твои уши и головы, вот уже где. – Бритоголовый, мазнул большим пальцем себе по горлу. – Его башка не твоя забота. Думай где Михалыча искать? Куда он мог затырится?

– А чего тут думать? – Дружок Фугаса подошёл к шипарю. Присел и щёлкнул того по большому чёрному носу. – Зверьё в этих краях интересное, зубастое. Мы здесь как в парке юрского периода. Далеко не убежит, ящеры схавают.

– А если не схавают? Догадываешься, что с нами Ветеринар сделает? – Фугас осмотрелся и плюнул через губу.

– Сожрут. А нет, так в лесу, или на болоте околеет. – В подтверждение его слов, от болота донеслось уханье. Всё ещё тихое, но заметно громче прежнего. – Уходить нужно. Не нравится мне эта музыка.

– Слышь, околеванец? – Фугас тронул меня за плечо, присел и тут же вскочил. – Чем от тебя разит?