Александр Владыкин - Таблицы неделимости 2

Зверь не стал тянуть время, играя на нервах:

– Рассказывай!

Мне так много надо было рассказать, а я уложился в две минуты:

– Ну, вот.

Игл помотал головой, даже с применением ментала, он ничего не понял из сказанного мной. Тогда я открыл полностью свой мозг:

– Читай, смотри, ищи, задавай вопросы, получай ответы, только не заставляй меня нервничать и оправдываться. Я перед тобой ничего не скрываю, я даже дал возможность сделать видеозапись того, что застряло в моих мозгах и не успело стереться за ненадобностью.

Игл два дня переваривал сюжет попаданцев, он, как и полутены не мог сообразить, кому это нужно было закинуть нас, кто знает куда с непонятным сургучным пакетом. Игл пошутил:

– Серёжа, а может это ты заказал этих куколок, а теперь отказываешься?

Пришло время марсианину делиться информацией, и он достал старый кейс, хранившийся в моём кабинете, в том месте, где я редко лазил и не позволял другим. Из тысячи керамических фрагментов, собрался и высветился экран, зверь коснулся пальцем входной информации, десять раз кто-то без адреса пытался войти, на экране высветились космические координаты источника. Игл рассказывал, что специалисты покопались, но ничего, кроме «SOS» нет. Кто послал – неизвестно, стационарно в том месте нет ничего, не планеты, не метеора, вакуум.

– Но в вакууме просто так сигналы не возникают. Кому-то нужна помощь. Но кому? Первоначально я думал тебе, извини, но за Нелю я ничего не знал.

Учёные вычислили, что с этого места сигнал мог вестись с кометы Галлея, которая раз в сто лет пересекает пространство нашей звёздной системы. Сигнал был слаб, но его зафиксировал межгалактический компьютер гриба. Вот такие вот дела, – закончил свою исповедь Игл. Комета, через три года, опять должна появиться в нашем регионе, предлагаю сделать разведку, подготовить роботов, для высадки на ядро кометы. Вам делать нечего, вот и займитесь организацией.

Легко сказать, займитесь! Но пришлось, поначалу ничего не получалось, а потом, эта планета, с её обслуживающим персоналом, стала, как своя. Неля, наконец, отошла от своих мрачных мыслей, связанных с путешествием и сдвигом во времени, в работе плохое быстрее забывается. Несколько раз проштудировали посадку на комету, даже провели учения. Вроде всё предусмотрели: и корабль – экипированный от и до, и роботы, и инструменты. Осталось только ждать. Целый год.

***

Стажировка окончилась, с походами в ночные клубы, и знакомства с лёгкими алкогольными напитками, с красивыми и улыбчивыми мальчиками, пришло время доказывать, что тебя не зря учили на юридическом факультете, одного из самых лучших университетов. Друзья разлетелись кто, куда, а нас, не имеющих поддержки родителей, постарались распределить подальше от крупных городов, на самые непотопляемые должности. Меня засунули в район, в следственный отдел. Ну, что же, следователь для начала, это не совсем плохо, есть шансы к росту, и если повезёт с карьерой, то на пенсию подполковником можно выйти. А до пенсии ещё: Ого-го. Мечтать не вредно: меня обязали заниматься с детьми, всем, что связано с их пропажей.

– У детей психика не сформировавшаяся, поэтому вам лучше почаще советоваться с психологом.

Мужчины оперативники, за соседним столом вспрыснули в кулаки. Начальник отдела капитан Брусницын замялся:

– Только он странный этот психолог, вроде не пьёт и не колется, грибочки не варит, но везде ему маньяки мерещатся. Ну, сама разберёшься, вот тебе стол, ключи от сейфа, насчёт своей безопасности позаботься сама, штатное оружие вашей должности не полагается. Район наш тихий, но пропажи тоже случаются. Иных находим, а некоторым не повезло с нами, а нам с ними. В сейфе дела, изучай.

Служебное жильё находилось в паре шагов от работы, я успевала за десять минут, доедая на ходу пирожок, купленный у бабок ещё вчера, вечером. Второй этаж, двенадцать квадратных метров, душ и туалет в коридоре, была ещё одна комната, на дверях висел амбарный замок с дужками в палец толщиной. Капитан говорит, что двери заколочены, и его ещё предупредили, что если не хочешь неприятностей, то лучше туда не соваться. Кухня даже в девять квадратов не вписывалась, печка была, топилась дровами и углём, если что быстро приготовить, имелась двухсекционная электрическая печь с духовкой. Живи как хочешь, правда углём и дровами в зимний сезон полицию снабжали. Я обживалась месяца два, пока жильё в нормальный вид не привела, спасибо сослуживцам, многие по соседству, семьями ютились. Эта квартира была моей мачехой, всё у неё постоянно ломалось, а я, как падчерица пыталась отремонтировать незакрывающийся кран, то гвоздь забить кочергой, при этом умудрялась врезать себя по пальцам. Я, буквально, боялась к чему-то прикоснуться в этой квартире, если садилась на стул, он рассыпался, в диване скрипели и лопались пружины, вешалка обрывалась, душ мог окатить кипятком, я так и не смогла понять, как он работает, он был с характером и всех жителей приучил к своему контрасту. Комната была угловая, без балкона, но с большим окном, у неё была неплохая звукоизоляция и с остальными недостатками можно мириться, деваться некуда. Я просто вынуждена познакомить вас с моим бытом, потому что дальнейшие события в моей жизни прочно связаны с этой комнатой и со смежными, я даже не знаю, как сказать – коридорами в чужую жизнь, где с наступлением ночи, душ превращался в кусок замка или в окно сто семьдесят восьмого этажа, а кухня со всеми приспособлениями – в пыточную камеру, или участок румынского окопа, но больше всех неожиданностей несла в себе закрытая и забитая дверь в ад или в мир доисторических существ. Через время вся обстановка менялась, но не будем опережать события. Всё случилось в четверг…

Мне надоело листать эти безликие допросы, написанные казённым сухим языком по требуемому формуляру. Перелистав двадцать папок, я пришла к тому, чтобы хоть немножко оживить события того времени, переписывала дела, под человеческий вид, не искажая действий, не добавляя ничего от себя, я постаралась все происшедшее выразить обыкновенным человеческим языком, отойдя от формы протокола: вопрос, ответ, вопрос, ответ…, для себя, я не думала, что кому-то интересны мои записи. Мне нужно было разобраться. В нашем тихом районе, за последние три года пропало по различным обстоятельствам сто восемьдесят шесть детей, возрастом до восемнадцати лет, а вместе со взрослыми – около – трёхсот человек, в районе всего пятьдесят– шестьдесят тысяч людей; половину нашли, большая часть сама вернулась, но некоторые случаи остались не раскрытыми. Я отсортировала дела, они были связаны с возвращенцами, и со спокойной совестью, сдала их в архив, у себя оставив лишь не раскрытые, повисшие на моём отделе.