Николай Шмигалев - Звезды у миров общие

Когда путник взобрался на холм, звезда застенчиво спряталась в облаках.

Увидев его живым, обычно молчаливое небо не сдержало эмоций и троекратно прогрохотало грозовыми раскатами, приветствуя своего любимца.

Так и быть, решило небо, пусть живительная вода теплого летнего ливня омоет и заживит его раны.

Карюино улыбнулся первым каплям. Стянув с головы капюшон плаща, он подставил лицо ласковым струям. Мужчина любил, когда небо баловало его теплым дождём.

Карюино некогда был прилежным и смышленым учеником Рюэдзина, схватывавшим все на лету. Мудрый сансей Рюэдзин, в редкие минуты благодушия, ему не раз говорил, что тот может достичь высокого мастерства и стать не просто искусным воином и мудрецом, что само по себе уже редкость, а ни много ни мало – повелителем стихий.

Старик «Рю» или тот, кто скрывался под личиной старца, говоря так, не празднословил, перепив рисовой водки. Этот «пьяный мастер» прекрасно знал чего стоит юноша и во сколько раз «дороже» он станет, когда закончит обучение. У Рюэдзина было не только отменное чутье, но и огромный жизненный опыт.

Никто точно не знал, сколько сансэю минуло лет, но старики говорили, что еще, будучи сопливыми мальчуганами, встречали извечного бродягу Рюэдзина – уже такого же с виду старого, как и нынче – на своем жизненном пути. Про него в Стране Первого Луча ходило много всяких легенд и историй, но также как никто точно не знал его возраста, так и никто толком не знал кем он был на самом деле и откуда явился в их дивный гористый край тысячи островов, где по весне на склонах гор расцветали восхитительные скромницы сакуры. Все обитатели островов давно уже считали старца неотъемлемой частью своей жизни.

Когда Рюэдзин появлялся ранним утром в какой-нибудь деревне, то вокруг него сразу собиралась толпа возбужденных сельчан. Люди считали доброй приметой появление «вечного странника» в их краях. Они искренне верили, что внешне неприметный старик, постигший тайны мира, управляет стихиями, или, по крайней мере, «договаривается» с ними, тем самым обуздывая разрушительные ураганы, отводя от селений разорительные грады, поворачивая вспять налетающие с океана шторма. Но не только поэтому старого «Рю» повсюду встречали лучше, чем высокородных наместников императора, как минимум, с большей теплотой и искренней радостью. Его приход сулил добрый урожай или хороший улов (в зависимости от того в какой местности он появлялся). Однако гостившего в местечке старца стремились не только хорошо угостить, несмотря на то, что он практически ничего не ел, а из напитков предпочитал лишь рисовую водку, но и приносили к нему для благословения своих грудных детей. Некоторые из родителей втайне надеялись, что приходу сансэя деревня обязана именно появлением на свет именно их ребенка, так как люди поговаривали, что мудрый Рюэдзин подыскивает себе достойных учеников. А люди зря болтать не будут.

Несмотря на свой бедный наряд, Рюэдзин был вхож и в дома знати, и даже в Ютимикидо – роскошный императорский дворец. Стражники-наблюдатели узрев согбенную фигуру старца еще на дальних подступах к дворцу, докладывали об этом своим начальникам. Те, в свою очередь, рапортовали ближнему окружению и уже через несколько минут после появления Рюэдзина в окрестностях дворца, об этом узнавал сам император. И вне зависимости от того чем Солнцеподобный в это время занимался – принимал судьбоносные для страны решения, отдыхал или проводил военный совет – он бросал все дела и лично встречал бродячего старца в Бамбуковом зале – специальных покоях для встречи почетных гостей. А если Рюэдзин соглашался отдохнуть с дороги, то в его распоряжение всегда была подготовлена Комната Соснового Ветра. Обидеть невниманием старца даже для императора было непозволительной глупостью. Попробуй потом объясни верноподданным, почему из-за чванливости одного «богоподобного» на всей тысяче островов не уродился рис, а рыба ушла от берегов в пучины великого океана.

Однажды старик Рю появился в императорском дворце ну совсем не вовремя – там как раз проходили празднества по случаю рождения очередного, пятого, сына императора. Конечно, интриги не получится, ибо вы уже наверняка догадались, что мудрец объявился там не просто так, а именно по душу новорожденного, причем в самый разгар торжества. А может и сам император Кюрюява, встречавший его с кислой миной на упитанном лице, натолкнул на эти мысли ироничного и проницательного старца. Гадать не будем, но именно пятого сына императора, которому даже имени еще не выбрали, Рюэдзин возжелал видеть своим учеником.

Старец прямо так и сказал, остановившись посреди Зала Весенней Росы и ткнув пальцем на золотую люльку с младенцем, стоявшую на постаменте:

– Я забираю этого мальца в свои ученики!

Эти пять слов, местоимение и предлог, произнесенные тихим голосом, прогремели в ушах собравшихся громовыми раскатами. Все будто онемели, а особо впечатлительные словно окаменели. И даже после того как до жены императора Кюрюявы дошло сказанное и она упала в обморок, никто не произнес ни слова и не шелохнулся. Все ожидали, что скажет сам Солнцеподобный.

Император же, застигнутый врасплох заявлением гостя, лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. Больше всего ему хотелось отдать приказ вытолкать старика взашей, но и больше всего Кюрюява боялся, что с его губ слетят слова именно этого приказа. Вдруг старец расправится с императорской охраной с такой же легкостью, как с теми тридцатью тремя разбойниками на горной тропе – одним мизинцем левой руки – если люди не врали. С другой стороны, даже если и получится выгнать обнаглевшего донельзя Рюэдзина, позарившегося на наследника, кто поручится, что через час по стране не прокатится пара-тройка цунами или того хуже – не проснется священный спящий вулкан Эйдзиману. С третьей стороны, простой народ, да и некоторые сегуны и самураи, искренне считали, что отдать своего сына в ученики Рюэдзину это великая милость небес и тот род (а в его случае династия) будет находиться под прямым покровительством богов, что лишний раз (а в таком деле лишних разов не бывает) докажет его императорскую божественность. Ну и с четвертой же стороны, его пятому сыну вообще ничего не светило в будущем, так как по традициям императорского дома, тянущимся из глубокой древности, только первые четверо сыновей императора могли считаться принцами крови, и при любом раскладе только им полагалось отдельное княжество и другие блага. Начиная же с пятого отпрыска, пускай и законнорожденного, ничего особенного не полагалось, и чтобы не вносить распри между наследниками, пятого и остальных детей императорской династии еще в юном возрасте обычно отдавали в монастыри, где принцы-монахи изучали духовные практики. Так что, как ни крути, а со всех четырех стороны выходило одно – императору было выгодно отдать пятого сына, пускай еще совсем младенца, мудрому Рюэдзину. По крайней мере, даже если из этого угукающего карапуза ничего путного не выйдет, слухи о произошедшем еще больше усилят авторитет императора среди верноподданных.