Андрей Грамин - Игры с Вечностью

Анне очень хотелось поделиться с кем-нибудь своими эмоциями, бьющими через край, и самым подходящим человеком был именно Анатолий Борисович, самый лучший слушатель. Анна выбежала из комнаты и сбежала вниз по ступенькам. Она почти всегда безошибочно могла определить, в какой части дома находится отец, чисто интуитивно, чувствуя его энергетику. Сейчас ноги несли ее на кухню. Она не ошиблась.

– Папа, мне та-а-акое снилось! – она плюхнулась на диван возле отца, который смотрел Лигу Чемпионов по спутнику.

– Мне тоже снится. Зенит Барселону имеет. Представляешь себе? – он повернулся к дочери.

– Не представляю, – она весело улыбнулась и убавила звук на телевизоре. – В записи посмотришь. Сон был как живой…

Воскресный не стал ее перебивать, понимая, что она все равно добьется своего, и футбол ему посмотреть не удастся. Грубо отказывать не хотелось, она обидится в таком случае. Да и никто не мешал ему иногда поддакивать, смотря телевизор, на экране которого теперь беззвучно бегали игроки. Так он думал поначалу, но связный и толковый рассказ дочери заинтересовал мужчину, и уже через пару минут Анатолий, хоть и смотрел на экран, в то же время очень внимательно слушал дочь. Анна знала, что отец может делать не одно дело одновременно, и поэтому не отрывала его от игры и не заставляла пересказать услышанное. Через короткое время матч закончился, и Анатолий повернулся к дочери, внимательно слушая.

– Ну, что скажешь? – спросила Анна, когда закончила свой рассказ.

– Интересно, чертовски интересно. И этот огромный сон вместился в час времени?

– Да.

– Воистину, загадочный мир у Морфея, – Анатолий потер переносицу. – Так ты говоришь, что сон был как воспоминание?

– Ну да. Такой же отчетливый.

– Дай подумать, – он откинулся на спинку. – Вообще есть два варианта – либо это просто красивый сон, либо это действительно было с тобой, но очень давно.

– Я не буду возражать. Мне поначалу и самой так показалось.

– В этой жизни я уже ничему не удивляюсь, – он посмотрел на дочь. – Один мой друг сказал, что мы живем далеко не одну жизнь…. Кто его знает?

– Ага, – она тяжко вздохнула. – Я об этом же подумала.

– И что делать будешь? – отец подкурил сигарету. – Как я посмотрю, твой сон вывел тебя из тоскливого состояния.

– Вывел, не отрицаю. А что делать?.. Да ничего, жить, как и жила. Если это не случайный сон, то судьба напомнит еще о себе; ну, а если это так, мишура, то и думать не стоит. Не искать же, в самом деле, того незнакомца?

– Конечно, нет, – Анатолий ухмыльнулся. – Мне и не приходила такая мысль в голову.

– Я пойду на работу, – неожиданно сменила Анна тон разговора. – Ты говорил, что у дяди Славы есть место в аналитическом отделе?

– Так точно. К нему?

– Да.

– Правильный выбор, – он придвинул к себе пепельницу. – Тебе это пригодится.

– Наверное. Пусть хотя бы жизнь разнообразит… – девушка посмотрела на телефон. – Слушай, мне Вика звонила, приглашала к себе. Я к часу ночи буду.

– Не вопрос, – Анатолий подмигнул. – Может, зятя приведешь?

– Иди ты… – с напускной раздраженностью, но не грубо ответила дочь. – Я так, проветриться.

– Ага, – он улыбнулся. – Давай, давай…

– Ты неисправим.

– Так понятно, старость уж скоро, куда мне…

– Тебе до старости как до Африки на лыжах, – она качнула головой. – Тоже мне, пенсионер… Все, пока. Я возьму твой Бентли? – Она спросила только ради приличия, уже скрываясь за углом кухни.

– Бери, бери… – тихо произнес Анатолий, задумчиво глядя на стену. Он знал, его уже не слышат.

Виктор под утро все же поспал. Ему это удалось только благодаря усталости, накопленной за шесть рабочих дней. Нет, конечно, вагоны разгружать не приходилось, и административный пост предполагал наличие чистой белой рубашки, но те, кто по долгу работы постоянно общается с покупателями, подтвердит, насколько люди иногда умеют раздражать и морально изводить. Виктору приходилось в течение недели отчасти подменять кладовщика, который приболел, и поэтому приемка поломанных приборов была исключительно на нем. Пятьдесят процентов потребителей с поломанными пылесосами, чайниками и телевизорами идут в магазин, где их покупали, как на последний бой. Человек, который заполняет форму на экспертизу товара, подвергается устрашающим взглядам, раздраженным высказываниям и общению с не всегда умными и адекватными людьми. Понятно, что Виктор всех умел поставить на место, и никому не заглядывал в зубы, но силы, затраченные на это, иногда утомляли. Его раздражало, что люди относятся к продавцам так, как будто это они сами паяют платы к кинескопам, или хуже того, закрадываются по ночам в жилище честных граждан, чтобы испортить технику (а такое в свой адрес Ильин слышал пару раз). Только Виктор не мог понять, почему же покупатели, руководствуясь подобными мыслями, не идут обратно, скажем, в аптеку, и не высказывают продавцам, что их лекарства не помогают? Понятно, что у каждого своя правда, и люди ожидают что вещь, купленная за небольшие деньги, прослужит им вечно, а продавцы удивляются такому выбору клиентов, и получается, что умение находить компромиссы – поистине редкое качество.… Как бы то ни было, но Виктор морально устал за шестидневку, и начал тихо ненавидеть некоторых потребителей, искренне сочувствуя кладовщику, для которого грипп стал спасением от работы. Уж на кого, а на идиотов за время работы в розничной торговле, Виктор насмотрелся. Хорошо, что среди общего числа покупателей, их было мало, иначе желание разбить что-то или кого-то пересилило бы Ильина.

Проснулся Виктор в десять, чувствуя прилив сил и подъем настроения. Он потянулся, не вставая с кровати, и потом легко вскочил с нее. Первым делом был путь на балкон – к сигарете. Первая сигарета всегда выкуривалась очень быстро, без удовольствия. То ли дело вторая, которая курилась уже не спеша, совместно с распитием кофе. Только после этого Ильин чувствовал себя полноценным человеком, потому что голову наконец-таки начинали посещать мысли. Вообще, он был чистокровной «совой» в плане биологических часов. Некоторые люди, так называемые «жаворонки», с самого утра обладают свежестью мысли, легки на подъем и только к вечеру чувствуют усталость и сонливость. Виктор, наоборот, считал, что с утра его мозг работает только на пятьдесят процентов, и только с наступлением темноты он начинает работать в полную силу. О том, чтобы легко и сразу проснуться, не было и речи, он не раз просыпал на работу, но так как почти всегда это был минимальный промежуток времени, он не опаздывал, сделав к тому же правилом заводить будильник на двадцать минут раньше положенного срока. Это помогало. Проснуться резко и сразу Виктор мог только в случае крайней необходимости, но так как речь идет о выходном дне после тяжелой рабочей недели, необходимости будить разум не было. К слову сказать, отсутствие с утра мыслей нисколько Виктору не мешало, тело его, казалось, жило по отдельным законам, и никакой заторможенности в движениях или реакции не наблюдалось.