Алина Чинючина - Сказка о принце. Книга вторая

И уже войдя в сени теткиного домика, Жан понял, что Господь его молитвы явно услышал: Жаклина, выскочившая ему навстречу с ведром в руке, вид имела озабоченный, но явно обрадованный. Жан замер. К добру или к худу? Что скажет она ему сейчас?

А тетка Жаклина, поблескивая глазами, сунула ему ведро и приказала:

– Иди-ка, милый, воды принеси. Да поживее, мне некогда. – И улыбнулась: – Твой-то найденыш…. очнулся ведь. Теперь, Бог даст, выживет. Я уж и не надеялась…

– Когда? – шепотом спросил Жан, сжимая пальцами дужку ведра. Губы пересохли.

– Третьего дня в себя пришел. И имя назвал. А кто такой, не сказал… ну да все лучше – не как собаку кликать.

– Какое имя-то? – спросил Жан, неизвестно на что надеясь.

Тетка оглянулась.

– Патрик, – почему-то шепотом проговорила она.

Жан почувствовал, как что-то оборвалось внутри. На что надеялся? На чудо? На то, что тот, кого он вытащил из могилы, окажется кем-то другим? Что ничего не вспомнит, очнувшись? Вот тебе новая забота, солдат, – думай теперь, как объяснять… а, собственно, и объяснять-то нечего.

– Ну… и как? – тоже шепотом спросил Вельен. – Как он вообще?

– Теперь ничего… – тетка перекрестилась. – Теперь, даст Бог, выживет.

– С ним… – Жан помялся, – поговорить можно?

– Зачем тебе? Ну, коли хочешь, иди, только немного, слабый он сильно… Эй, погоди, воды мне сперва, воды принеси!

Как он дошел до колодца, Жан не помнил. Вернувшись, сунул тетке ведро – та тут же перелила воду в котел и поставила греться – и, осторожно ступая большими ногами, подошел к горнице, тихонько заглянул за занавеску.

И поежился.

Огромные, обведенные черными кругами запавшие глаза смотрели на него. Пристально смотрели, жестко. Настороженно.

Жан вошел, осторожно присел на край лавки.

– Очнулись?

Не мог он, не получалось говорить лежащему перед ним беспомощному, едва живому человеку «ты». Сразу было видно, кто тут для чего рожден – даже если б не знал, кто он, даже если б не слышал своими ушами – сначала тот приказ, а потом боязливые разговоры между теми, кто там был.

– Очнулись, ваша милость? – Жан тронул загрубевшей ладонью забинтованную руку лежащего. – Теперь на поправку пойдете.

– Я тебя… помню, – проговорил Патрик едва слышно. – Лица… не видел… голос помню.

Жан опустил голову. Чего тянуть-то, лучше сразу поставить все точки.

– А коли помните, так поймете, – он умоляюще взглянул Патрику в глаза. – Не своей мы волей. Простите уж.

– Зачем… вытащил? – Патрик все так же пристально смотрел на него.

– Не по-человечески было, – шепотом ответил Жан. – Не мог оставить…

– Где я?

Жан осторожно оглянулся. Там, сзади было тихо – не то вышла тетка, не то затаилась, чтобы им не мешать.

– У тетки моей, – прошептал он. – Не тревожьтесь, ваша милость, не выдам. Подлечитесь, а там видно будет, что да как.

– Вета… где? – Патрик прикрыл глаза, преодолевая слабость.

– Кто? – не понял солдат.

– Там… в доме… девушка была. Где?

– Не было там никого, – покачал головой Жан. – Мы ее ждали, но дом пустой был.

– Не… врешь?

– Да ей-Богу, пустой, – Жан быстро перекрестился.

– Значит… ушла, – Патрик едва слышно выдохнул.

– Кто?

– Не… важно. Сколько я… тут?

– Да почитай, две недели. Вас уже и не ищут, кончено. – Жан опять боязливо оглянулся и зашептал: – Вас, ваша милость, похоронить приказано было. Мы с Леграном вдвоем остались… могилу уже вырыли. Да тут увидели, что вы… ну, не совсем. Я Леграна молчать уговорил… мы яму пустую засыпали, а вас я сюда отволок. Это тетка моя, Жаклина. Она травы знает, ничего, взяла. Вы, главное, лежите и молчите. Я ей сказал, что вас в канаве нашел – мол, разбойники на благородного напали, ограбили да бросили. Только не верит она мне – говорит, мол, каторжник беглый… да боится, как бы вас не нашли тут да не донесли на нее.

– Беглый… – Патрик едва слышно застонал… нет, понял Жан, засмеялся. – Верно…

– Но вы не бойтесь, ваша милость. Поправляйтесь скорее… а потом видно будет.

Серые глаза чуть потеплели.

– Спасибо… тебе…

Жан отмахнулся.

– Сначала на ноги встаньте, потом спасибо. Только, прошу вас, молчите, кто вы есть такой. Мы ведь тоже жить хотим. Молчите, Богом прошу!

Патрик еле заметно улыбнулся… И эта короткая улыбка оплатила рядовому, нарушившему приказ, все недавние дни.

* * *

Потом Жан целую неделю понять не мог: почему он такой счастливый, что за радость такая случилась, что он то и дело улыбается, как последний дурак, и половины обращенных к нему вопросов не слышит вовсе или отвечает невпопад. В полку уже подначивать стали: влюбился Вельен, на свадьбу намекать начали, на выпивку раскручивать по случаю мальчишника. Вельен не слышал. И только когда поймал брошенный на него взгляд Леграна, оценивающий, нехороший такой взгляд, очнулся и охнул про себя. А ну, неровен час, догадается кто?

О чем догадается, дурак? О том, что ты рад до смерти за чужого, в сущности, человека? О том, что тоненькая ниточка едва не оборванной тобой жизни выдержала, не разорвалась? Ну так это тебе на небесах зачтется, а здесь не ровен час узнает кто… спрячь свою улыбку и не смей мечтать на ходу, если себя и тетку сгубить не хочешь.

А этот принц-каторжник, приемыш-то их, все прочнее утверждался среди живых. И когда Жан в очередной раз пришел домой, он уже мог говорить, пусть недолго, пусть быстро уставал, но все-таки… И уже понятно стало: теперь точно выживет, лицо стало не таким мертвенно-восковым, и не таким тяжелым казалось дыхание.

И – ох, как боялся этого Жан! – едва появился солдат в маленьком домике, Патрик засыпал его короткими, вперемешку с кашлем, но от этого не менее требовательными вопросами.

А кто на его месте поступил бы иначе? И глаза, обведенные черными кругами, горели таким жестким огнем, что Жан не выдержал. Дождался, когда тетка загремела за стенкой посудой, что-то напевая про себя, присел на краешек кровати и сказал негромко и почему-то виновато:

– Ладно уж, ваша милость, расскажу, что знаю. Только знаю-то я немного…

Полуденное солнце било в маленькое окно, падало на лицо принца, и тот морщился, щурился, не в силах отодвинуться или повернуться на бок. Жан вздохнул, задернул занавеску, луч погас. Патрик благодарно улыбнулся.

– …днем, после полудня, вызвали нас семерых – сказали, на задание. Ну, у нас часто так делается… сами понимаете, полк – Особый, и задания у нас бывают особые. Про то нам никому и говорить-то не велено. Но часто мы и сами толком ничего не знаем. Вот и теперь – сказали, что беглых преступников ловить надо. Вывезли нас за город, привезли в поместье чье-то… вроде как графа Радича, если я верно услышал. А там – охотничья хижина в глубине. Пустая. Старшой наш сначала вроде растерялся – ему-то приказ был захватить девушку какую-то, которая там жила.