Виталий Пищенко - Замок ужаса

— Проще проверить, — предложил Норман.

Андрей ошибся ненамного. Три проверки показали последовательно тридцать четыре, тридцать одну и тридцать шесть минут.

— Ну и что это дает? — поинтересовался Андрей, когда мы снова вернулись в зал.

— То, что мы смело можем вычеркнуть из списка подозреваемых четверку артистов. Ни один из них не покидал балкон более чем на десять минут. Сговор я исключаю, врать так естественно сразу четыре молодых человека не могут. Хоть один, да прокололся бы, — сказал я.

— И кто же тогда остается? — протянул Андрей.

— Ройский и Вероника, — неохотно ответил я.

— И еще обитатели второго этажа, — ляпнул Норман.

— Ну да, — подтвердил Андрей, — Ройский, Вероника, я, ты, Борис и Марианна. Выбор богатейший. Кто главный подозреваемый?

— Иди ты к черту, — мрачно отмахнулся я. — Ни тебя, ни Бориса, ни тем более Марианну никто не собирается подозревать.

— А остальных? Ты всерьез веришь, что кто-то из них совершил убийство?

— Не верю, — признался я.

Мы сидели молча в разных углах тронного зала, пока дверь не распахнулась, и на пороге не возникли Тарас с Маруфом.

— Вот хорошо, что вы здесь, — обрадовался Тарас. — Хочу еще разок сам осмотреть подземелье, а вдвоем несподручно. Вы не возражаете?

Вопрос адресовался ко мне. Тарас начинал работу в розыске под моим руководством, и с тех пор на людях свято соблюдал субординацию.

Естественно возражать я не стал. Маруф подошел к трону, нагнулся, и вдруг часть стены беззвучно повернулась, открывая черную щель потайного хода.

Маруф первый шагнул вперед и тотчас под сводами подземелья вспыхнули яркие лампы.

— Лабиринт невелик, но достаточно запутан, — пояснил наш провожатый, — многие ложные ходы заканчиваются ловушками, ямами, падающими плитами. Мы понятное дело, все это заблокировали, но без меня вам лабиринт все равно не пройти.

— Сделаем так, — предложил я. — Мы с Андреем будем двигаться только по основному проходу. Вы осматриваете каждый ложный ход, возвращаетесь к нам, и так до конца. Идет?

— Вполне, — согласился Маруф.

Эксперты тоже не стали возражать.

Кто и когда вырубил этот ход в монолитной скале, невольно думал я, касаясь руками почти черных стен подземелья. Труд колоссальный, но зачем? Прятался здесь кто-то, или скрывали что-нибудь от излишне любопытных глаз? Узнаем ли мы когда-нибудь ответ на этот вопрос?

«Ты лучше, найди ответ на вопрос, на который обязан ответить», — одернул я себя.

Одни мы скорее всего и вправду заблудились бы. А Маруф ориентировался в лабиринте превосходно.

— Направо, четвертый поворот налево, сразу направо, еще раз, теперь налево… — негромко бормотал он, безошибочно выбирая единственно правильный путь.

Эксперты ведомые Маруфом, то и дело исчезали в боковых проходах. Спустя какое-то время, то более, то менее долгое, возвращались, отрицательно покачивая головами в ответ на мои вопросительные взгляды.

Путешествие по лабиринту завершилось в небольшой идеально круглой комнате. Потолок подземелья полусферой сходился над головами. Ничего в ней не было, если не считать странной чаши, вырубленной прямо в полу и занимающей почти всю площадь комнаты. Еще одна полусфера, чуть меньших размеров. Неведомые строители сгладили камень до блеска.

— А это что за корыто? — непочтительно поинтересовался Тарас.

— Неизвестно, — откликнулся Маруф. — Гюстав считал, что когда-то здесь хранили воду на случай осады замка. Правда, следов источника мы так и не нашли.

— Зачем тогда лабиринт? — резонно поинтересовался Норман. Скорее уж, здесь сокровища прятали.

— Слишком велика шкатулка, — возразил Тарас. — Ну и бог с ней. Пойдем отсюда, все равно в этом подземелье нет ничего, имеющего отношения к делу.

— Осмотрели все тщательно, — отрапортовал он мне. — Следов не обнаружено.

Шеф связался со мной в полдень. Постукивая пальцами по столу отчеканил:

— Ольга утверждает, что перстень оставался у Гюстава на руке.

Значит все-таки перстень… Господи, но что в нем особенного?! Золото? В замке масса вещей куда более дорогих, да и преступления с целью наживы давно канули в Лету. Камень? Но он ничем не отличается от миллионов самоцветов, что ежедневно добываются в шахтах и рудниках Земли и освоенных человечеством планет. Цвет правда, странный — серый, точно крыло летучей мыши. Ну и что?

Ответа я не знал. Стояло за всем этим что-то непонятное, не вписывающееся в рамки нашего времени, привычные схемы и оценки. Точно глухая стена, в которую бейся — не бейся, толку все равно не будет…

Ричард совсем не походил на брата. Невысокий, хрупкий, с редкой светлой шевелюрой. Держался он неплохо, но неестественная синеватая бледность выдавала, чего стоит ему это кажущееся спокойствие.

Идею о наличии у Гюстава врагов он отмел сразу. Да и какие в наш век враги? Научные споры таким страшным способом не разрешаются.

Перстень? Конечно, он знает о нем, в семейных летописях этому изделию уделено удивительно много места. Подробнее? — Можно и подробнее.

Впервые перстень упоминается в хронике конца десятого века. Тогда же и была сформулирована заповедь, которую свято выполняли все члены семьи на протяжение доброй тысячи лет. Перстень имел право носить только глава рода, надевался он в день свадьбы. Передавать перстень другому лицу, дарить его, даже просто доверять кому бы то ни было строжайше запрещалось. Откуда такое пиететное отношение к недорогому в общем-то украшению (были в фамильной сокровищнице вещи, стоящие в тысячи раз дороже перстня), Ричард не знал.

— Объективно говоря, — негромко сказал он, — было в этом перстне что-то роковое. Я специально анализировал. Представители младших ветвей нашего рода доживали до преклонных лет, нянчили внуков и правнуков, но мало кто из обладателей перстня успел поднять на ноги хотя бы своих детей. Дуэли, несчастные случаи на охоте злым роком тяготели над родом. Ни один заговор не обходился без моих предков. А правители той поры были скоры на расправу…

— Ройский говорил мне, что ваш род оставил в истории чистый и ясный след, — заметил я.

— Это так, — кивнул Ричард. — По большому счету, никто из наших предков не был замешан в грязных делах. Но то, что считалось в обществе нормой… Здесь они не ограничивали себя ни в чем.

— Гюстав рассказывал, что этот перстень несколько сот лет назад исчез? — поинтересовался я.

— Было такое, — утвердительно кивнул головой Ричард, — Могу даже точно сказать когда. В апреле 1940 года тогдашний владелец замка был вынужден бежать и из фамильного гнезда и вообще из страны. Тогда-то, наверное, впервые и был нарушен завет предков — он снял с руки перстень и вместе с другими сокровищами спрятал его в тайнике. Вернуться ему не удалось — шла война, он погиб под бомбежкой чуть ли не в тот же день, а перстень пролежал в тайнике без малого три столетия.