Джеффри Лорд - Ричард Блейд, странник

Покачав головой, Ричард Блейд налил и выпил еще одну рюмку, затем прошел в свой кабинет и вставил кассету в магнитофон. В полной неподвижности он прослушал запись, запустил ее снова и снова — так, как было сказано Лейтоном. Многое из того, что содержалось в завещании его светлости, Блейд уже знал. Его опять предупреждали — и самым серьезным образом! — что новые экспедиции опасны. Спидинг, его уникальный талант, слабел, это значило, что скорость перестройки нейронных связей падает, не поспевая за высокочастотными импульсами, которыми компьютер настраивал его мозг на восприятие иной реальности. В очередной раз он может превратиться в идиота, потерять навсегда память или застрять в чужом мире.

Все это он знал, и новыми являлись только два факта, краткое изложение теории Хейджа, содержавшееся в послании, и предсмертная просьба Лейтона совершить еще одну или две экспедиции. Она как-то не вязалась с этим письмом… Странно, подумал Блейд, быть может, Хейдж получил какие-то дополнительные инструкции?

Покачивая головой, он снова прослушал запись, обратив на сей раз внимание на самое начало. Там тоже было нечто странное — намек на грядущую встречу, словно Лейтон совсем не собирался умирать. Поразмыслив, Блейд решил, что этот абзац не представляет интереса, конечно, его светлость являлся гением, но даже гении подвержены предсмертным иллюзиям.

Тем не менее он скопировал запись и положил обе кассеты в сейф, зная, что будет слушать их еще не раз.

Джек Хейдж позвонил только через четыре дня, и они уговорились встретиться у Блейда, в его лондонской квартире. В отличие от лорда Лейтона, американец был вполне современным человеком, являя собой новый тип ученого — из тех, кому палец в рот не клади. Хейдж родился в Техасе, где его отец до сих пор держал ранчо, но полагал себя истым калифорнийцем. В Калифорнии он закончил университет, и там же взошла звезда его научной карьеры — в этом благословенном штате с самым прекрасным климатом, самыми сильными землетрясениями, самыми очаровательными женщинами и самыми высокими налогами. Хейдж трудился в Лос Аламосе, но вопросы разработки оружия (вроде «чистой» нейтронной бомбы) его не касались; он занимался теорией. Лейтон сначала вычислил его по статьям в «Физикал Ревью», потом познакомился лично — на одной из конференций, — после чего стал допекать Дж. просьбами о привлечении Хейджа к проекту.

Шеф МИ6А сопротивлялся отчаянно. Он признавал американцев как необходимое зло, как союзников, без которых Соединенному Королевству не выстоять против объединенной мощи восточных диктатур и стран общего рынка, однако посвящать их в тайное тайных… в секретнейший проект, от которого зависит будущее Британии!

Но Лейтон был настойчив. К тому же речь не шла о том, чтобы раскрыть перед янки все тайны, его светлости требовался Джек Хейдж, и только Джек Хейдж. Сам лос-аламосец оказался совсем не прочь сменить райский климат Калифорнии на лондонские туманы, во-первых, его привлекала новая загадочная работа, во-вторых, допекали калифорнийские налоговые инспекторы. Налогов Хейдж не платил — не то чтобы совсем не платил, но его доходы, включая сюда гонорары за всевозможные лекции и консультации, явно превосходили декларированную сумму. В Штатах это считалось тягчайшим преступлением, куда страшнее, чем смертоубийство.

Итак, Хейджа купили — вернее, выкупили или даже обменяли. Его контракт с Лос-Аламосским исследовательским центром был разорван, за что Британия расплатилась весьма щедро, передав заокеанскому союзнику три унции мутноватой жидкости в запаянном сосуде. То был некий чудодейственный эликсир для выращивания волос, доставленный Блейдом из его четвертого странствия, с которым английские химики и фармацевты так и не сумели разобраться.

Калифорниец переехал в Лондон в самом начале восемьдесят второго года и успел проработать с Лейтоном всего шесть месяцев. Они на удивление быстро сошлись друг с другом, ибо, не взирая на различия в возрасте (Хейджу еще не исполнилось сорока) и во взглядах, оба были адептами знания, и ради знания прозакладывали бы дьяволу свои бессмертные души. Дж. попрежнему относился к «янки» очень настороженно, Блейд же искренне симпатизировал ему. С Хейджем было гораздо проще общаться, чем с лордом Лейтоном, он не пренебрегал женщинами, любил хорошо поесть и не оставлял после себя недопитых бокалов.

Памятуя об этом, Блейд попросил миссис Пэйдж, свою приходящую прислугу, сделать холодные закуски и, в ожидании гостя, произвел ревизию своего бара, коей остался полностью удовлетворен. При желании он мог споить всю лейтоновскую лабораторию и отдел МИ6А впридачу.

Когда пожаловал гость, стол уже был накрыт: холодный ростбиф, копченая лососина, икра, устрицы, белое вино и французский коньяк. Хейдж выглядел бледным и истомленным, но заметив, как он налегает на угощение, странник успокоился: человек с таким аппетитом не мог оказаться больным. Они дружно опустошали тарелки — за приятной беседой о прелестных дамах, смуглых калифорнийках и белокурых англичанках, о преимуществах британской налоговой системы и сравнении лондонского климата с лос-аламосским. Когда с едой было покончено, Блейд отнес посуду на кухню, оставив на столе коньяк и коробку с сигарами. Оба, и гость, и хозяин, закурили, погрузившись в приятную послеобеденную нирвану.

— Спасибо, Дик, — произнес наконец Хейдж, — я словно бы заново родился на свет. Вы меня просто спасли, старина!

— Что вы имеете в виду? — Блейд приподнял бровь. Конечно, ростбиф и устрицы были великолепны, но то же самое его гость мог получить в любом хорошем ресторане.

Хейдж неопределенно повел рукой.

— Я говорю о всем этом… ну, о вашем гостеприимстве, дружеском внимании… Знаете, — он усмехнутся, — британцы гораздо более замкнуты, чем мои соотечественники, а в жизни бывают минуты, когда человек нуждается в поддержке… просто в общении, наконец.

— Вам здорово досталось? — спросил Блейд, внимательно посмотрев на гостя.

— Откровенно говоря, да. Все эти новые заботы… Старик меня от многого прикрывал… — Хейдж потянулся к рюмке. — Ну, мир его праху! Позавчера его кремировали, и мы почтим нашего друга и руководителя еще раз, когда урну предадут земле.

Они выпили, потом Блейд осторожно произнес:

— Если вы питаете какие-то опасения насчет Дж…

— А! — Хейдж отмахнулся. — Я знаю, что наш почтенный старый джентльмен меня не любит, но работать-то мне придется с вами. Дик! А это совсем другое дело, старина. — Он помолчал, вращая в пальцах рюмку. — Нет, не об этом я хотел поговорить с вами.

— О чем же? — Блейд потянулся к бутылке и вновь наполнил рюмку гостя.