Сергей Иванов - Пока стоит лес

Однако ночью и Герда ждала расплата. Снова будут взрываться миры и гибнуть планеты, звезды и целые галактики, а он – истерзанный, оглушенный, беспомощный – будет ползти по бескрайнему хлюпающему болоту из трупов и крови, задыхаясь от смрада, вымаливая себе прощение… у кого?

Лес вывел Дана к ближайшей из пастбищных полян, где по грудь в высокой траве спокойно кормились могучие длинноногие лоны. Выбрав животное покрупней, Дан взобрался на его широкую спину, устроившись вполне уютно в подобии глубокого кожаного кресла. Затем повернул лона, устанавливая направление, и наподдал пятками. Флегматичный гигант сорвался с места и понесся, как ветер, – так же стремительно и плавно. При желании можно было даже вздремнуть на скаку, однако спать не хотелось: не остыли еще впечатления от разговора с Гердом. По оценкам Дана, разведчик был близок к перелому, следовало лишь чуть поднажать. Либо подтолкнуть.

Спустя примерно час бешеной гонки лон вырвался на другую пастбищную поляну, мало чем отличавшуюся от первой. Одним махом Дан перелетел в седло свежего скакуна и продолжил гонку, не сбавляя скорости.

На свою беду, лоны пришлись по вкусу одичавшим ограм, и те с увлечением на них охотились – если эти бойни можно было назвать охотой. Правда, находить места их пастбищ становилось все труднее: Лес (или туземцы) научился прятать этих кротких силачей, спасая их от истребления, а убийц – от перегрузки совести, если последнее было возможно. На Дана это не распространялось, поскольку у него-то хватило ума обратить свой охотничий пыл на менее полезных животин.

К исходу третьего часа Дан достиг наконец пункта назначения и отпустил запыхавшегося лона, третьего по счету. Прислушиваясь к Лесу, Дан прогулялся еще немного пешком и очутился на узкой тропинке, извивающейся сквозь чащу сравнительно низкорослых деревьев. Местность здесь круто поднималась, и, чтобы не нарушить единообразие крыши, Лесу пришлось верхние, ветвистые ярусы спустить чуть ли не до земли. Дан взобрался на длинную толстую ветку, протянувшуюся вдоль самой тропинки, и сел спиной к стволу – ждать.

Скоро они появились: четыре кряжистых панцирника-Пса, а между ними – маленький прямой дилан со связанными за спиной руками. Дан не стал вглядываться в широкие, тупо-сосредоточенные физиономии карателей: все они были для него на одно лицо, усредненное и невыразительное, – простые фишки в его большой игре с таинственным антагонистом. Значение имели только их физические качества, поскольку это могло повлиять на исход схватки, но и здесь Псы были как на подбор – рослые и грузные, не слишком проворные, но с мертвой хваткой.

Каратели торопились: день клонился к закату, а ночевка в диком Лесу их не прельщала, хотя кого им было здесь опасаться, кроме Дана? Но днем Дан был для них даже опасней.

Коротко разогнавшись Псам навстречу, Дан с силой оттолкнулся от ветви и взмахом обеих рук закрутил тело в клубок. В точно выбранный момент резко распрямился и выстрелил длинными ногами в головы передней пары Псов. Их разметало по сторонам, а Дан, приземлившись вплотную ко второй паре, единым ударом кистей разбил карателям кадыки.

– Оп-ля! – удовлетворенно заключил он, озирая место.

Никто не шевелился, и не удивительно: Дан не любил рисковать напрасно и потому бил без жалости, насмерть. Даже дилан застыл столбом, будто сведенный судорогой, – типичная реакция туземцев на перенапряжение психики. Дан уже сталкивался с этим раньше и знал, что диланы выходят из каталепсии сами, но тем быстрее, чем дальше отнести их от места насилия. Поэтому он поднял на плечо легкое тело, более походившее сейчас на искусно раскрашенную статую, и пружинисто зашагал вниз по тропинке – туда, откуда пришли каратели себе на беду.

Дан шел, пока дилан вдруг не обмяк, расплывшись по его плечу воском и пробормотав что-то неразборчиво. Тогда Дан опустил его на траву, прислонив спиной к стволу, и сел напротив, терпеливо насвистывая. Несколько минут туземец не двигался, только чуть заметно покачивал головой, затем глубоко вздохнул, распахнул глаза и нашел взглядом Дана.

– Очухался, малыш? – спросил Дан. На благодарность он не рассчитывал, уверенный, что этот спасенный, как и все предыдущие, сдался карателям сам. Эта потрясающая жертвенность туземцев была не так бессмысленна, как казалось, – своей цели они достигали, хотя для окончательного успеха их могло просто не хватить.

– Ты убил их? – спросил дилан.

– Надеюсь, – отозвался Дан небрежно. – Да ну их в Подземелье! Скажи лучше, как себя чувствуешь?

– Болит – здесь, – туземец коснулся виска тонким пальцем. Скоро пройдет.

– Ну извини, я хотел как лучше.

– Да, конечно. Законов чести ты не нарушил.

Дилан говорил с грустью, но без гнева, даже без осуждения. Каждый идет к цели тем путем, который определила ему Природа, и можно ли его за это винить? – Дан общался с диланами достаточно долго, чтобы в общих чертах уяснить их позицию.

– Я знаю, ты не боишься пыток и смерти, – сказал он. – Но теперь это знают и Псы. Полагаешь, у них не хватит фантазии на большее? Когда перед тобою станут пытать других, может быть, самых близких тебе…

– Нет смысла, – быстро возразил дилан. – Я умру раньше.

– …Или тебя заставят есть мясо…

– Еще проще: для нас это – яд.

– Вы горды своей косностью! – с горечью сказал Дан. – Я считал вас разумнее.

– Может, ты торопишься? – мягко спросил дилан. – Подождем, Дан, – время покажет.

– Кому покажет – вам? Вы не доживете.

Дан привстал, дотянулся до свисавшей с дерева трубки, пару раз сильно сжал горловину и подставил рот под струю свежайшего прозрачно-голубого нектара. Утолив жажду, спросил:

– Ладно, какие у тебя планы теперь?

– Конечно, я возвращаюсь.

– Чтобы меня не огорчать? Правильно! – Дан присел на корточки перед туземцем, заглянул в осунувшееся от недавнего потрясения лицо. – Послушай, малыш, почему бы вам не предоставить ограм разбираться между собою своими методами?

– Не обижайся, Дан, – осторожно ответил дилан, – но здесь ваши методы могут не сработать.

– И все же постарайтесь нам не мешать – хотя бы с месяц. Поверь мне, Псы без ваших скальпов не замерзнут. В конечном итоге наши методы могут оказаться менее болезненными.

– Мы подумаем, – после продолжительной паузы произнес дилан, – с кем он советовался?

Дан задумчиво посвистел, кивнул и ушел. За туземца можно было не волноваться: очухавшись, тот вернется к своим, как и обещал.

А Дан снова остался один, и это его вполне устраивало, он чувствовал себя великолепно. Джунгли казались непролазными, но идти по ним было на удивление легко, будто вся эта дремучесть была бутафорией. Стволы громадных деревьев вырастали из пышного подлеска и исчезали в сплошном переплетении крон, навечно заслонивших небо. Гибкие ветки кустов предупредительно уступали дорогу, трава пружинила под ногами, душа ликовала. Свободен! – хотелось крикнуть Дану. Свободен думать и действовать, свободен от каменных нор и душных доспехов! Да разорви Ветер всех, покушающихся на эту свободу!..