Андрей Мартьянов - Хранительница жизни

Полуночная Бритуния, герцогство Райдор, Лето 1285 года по календарю Аквилонии.

Рыночная площадь Райдора решительно ничем не отличалась от рынков в иных маленьких городках Бритунии или полуночной Не-медии. Захолустье, оно и есть захолустье, нет здесь размаха великих столиц и блистательности Золотого Восхода — одинаковые деревянные лавки, повозки кме-тов, привезших на продажу зерно, крикливые и грубоватые тетушки с корзинками, вечно недовольная рыночная стража. В меру шумно, в меру скучно и донельзя привычно.

—... Базар в Султанапуре или Хоарезме — я уж не говорю про такой замечательный город как Шадизар! — это центр городской жизни, — увлеченно рассказывал Конан.

Сопровождавшая варвара Асгерд слушала и кивала, нордхеймской воительнице не приходилось бывать в соседних странах за исключением Пограничного королевства, которое, впрочем, никем не воспринималось всерьез и даже в отдаленных областях Бритунии почиталось медвежьим углом, каких поискать.

— Между прочим, за Вилайетом, в Туранской империи и Иранистане торговля спокон веку почитается делом благим и чуть ли не самым добродетельным. У нас в Райдоре базар один-единственный, а в Шадизаре торговых площадей целых пять: отдельно для ремесленников, отдельно для продажи скота и лошадей... Эх, видела бы ты шадизарские ювелирные ряды! Три или четыре сотни купцов со всех краев света, зазывалы орут, каждая лавка украшена самыми дорогими коврами, обязательно воскуривают благо- ( вония, чтобы покупателю было приятнее! Немыслимая роскошь!

— Судя по твоим россказням о временах проведенных в Шадизаре, лавками золотых дел мастеров или гранильщиков ты интересовался больше всего, — усмехнулась Асгерд. — Неужели ни разу не попадался, скажи честно?

— Если мы сейчас разговариваем — значит не попадался, — веско ответил Конан. — Шадизар хоть и называется «городом воров», но когда тебя прихватили на горячем, пощады не жди. На первый раз оттяпают правую руку. Поймают заново — пиши пропало, или повесят, или башку снесут. Двадцать зим прошло, а месьор Рекифес, начальник дознавательной управы, мне доселе в кошмарах снится: жуткий был тип, настоящий монстр. Этот немедиец почему-то решил, что сумеет навести в Шадизаре порядок.

— И как, навел? — Асгерд вздернула бровь. — Никогда бы не подумала, что в знаменитом на весь свет городе можно установить некое подобие законности!

— Смеешься? Его с самого начала считали сумасшедшим хотя бы потому, что Рекифес не брал взяток и отказывался договариваться со старейшинами кварталов. Через полтора года он ненароком свалился с лошади и сломал хребет. Подозреваю, это случилось из-за того, что поперек улицы была натянута медная проволока, конь споткнулся, сбросил всадника...

— Неужто твоя работа?

— У Рекифеса хватало врагов, — покачал головой варвар. — А я тогда был... э... маленьким, кроме того Аластор Кайлиени командовавший нашей шайкой считал убийство непозволительным грехом. Воровать — воруй, особенно у богатых, но убивать нельзя категорически, золото не стоит выше человеческой жизни.

— Только не говори, что ты всегда придерживался этого правила. Сколько раз с тех пор твой клинок обагрялся кровью?

— Они все были плохими, — убежденно ответил Конан. — Давай посмотрим блошиные ряды? Иногда там можно найти кое-что интересное...

... Случилось так, что Конан несколько седмиц назад оказался в одной из самых захолустных провинций Закатного материка — герцогстве Райдор, что расположено на самой полуночи Бритунии, на стыке границ с Пограничьем и Гипербореей. Никакой особой цели в данном путешествии у варвара не было — желая заработать несколько десятков золотых на дорогу до Аквилонии, где король Нумедидес и герцог Пуантена Троцеро собирали большую наемничью армию для войны с пиктами, Конан нанялся в охрану крупного торгового каравана, проводил купцов из Немедии в Райдорское герцогство и собрался было в дальнюю дорогу до боссонских топей, что граничат с безбрежными лесами Пущи Пиктов.

Однако планы резко изменились. Причиной сего изменения явилась маленькая компания охотников на монстров, попросивших киммерийца помочь (за хорошее вознаграждение, разумеется) в трудном деле поимки упыря, внезапно объявившегося во владениях эрла Ронина.

Охотники показались Конану людьми симпатичными, вознаграждение достаточным, а работа нетрудной, хотя в последнем варвар ошибался — недаром считается, что все Ночные Стражи, как один, скорбны головушкой, ибо никакой нормальный человек никогда не возьмется за столь опасное и тяжелое ремесло с напрочь непредсказуемыми последствиями. Конан, который и прежде водил мимолетные знакомства с Ночными Стражами, отлично знал, что редкий охотник выдерживает хотя бы пять зим непрерывных походов и опасностей, а в абсолютном большинстве случаев погибает через год-полтора. Бесспорно, этим умалишенным платят огромные деньги (в том варвар убедился, когда ватага Гвайнарда истребила ронинского вампира), но ни за какое золото невозможно купить себе ни здоровье, ни жизнь...

Можно сколько угодно удивляться, однако командир небольшого отряда, Гвайнард, которого чаще звали просто Гваем, трудился на поприще Ночной Стражи аж целых девять зим — с двадцати! — и ранен был всего однажды. Его верные соратники, а именно Асгерд из Нордхей-ма и Эйнар-броллайхэн тоже оставались безоговорочно верны странному ремеслу и искренне гордились столь необычным родом занятий. Следует заметить, что Эйнар вообще никаким боком не относился к человеческому роду, являясь самым настоящим Духом Природы воплотившимся в облике молодого говорливого парня с русыми волосами и вечной привычкой спорить по любому поводу.

Конан, всегда относившийся к нелюдям с искренней симпатией (в числе его друзей числились и гномы, и гули Рабиров и даже самый настоящий дракон, с которым варвар раззнакомился во время недавних приключений на Полуденном побережье) поначалу не поверил, что Эйнар принадлежит к почти сказочной расе броллайхэн, народу духов-хранителей обитаемого мира, но вскоре убедился, что его никто не обманывает. Эйнар владел всеми достоинствами и недостатками броллайхэн — телесным бессмертием, даром магии Алого Пламени Равновесия и характером плохо воспитанного деревенского мальчишки: Эйнар совал нос в каждую щель, куда таковой нос пролезал, был невероятно любопытен, одновременно с этим ленив и слаб на желудок: беднягу начинало тошнить при виде единственной капли крови.