Крис Уэйнрайт - Золотой павлин Сабатеи

Варвар уже начал терять терпение, когда, наконец, вдали показалась группа всадников и несколько навьюченных лошадей. Впереди скакали около десятка вооруженных копьями и луками туранских конников. Варвар узнал их по низкорослым гирканским лошадкам и характерной посадке седоков с опущенными поводьями и свободно болтающимися руками. Туранские всадники, больше половины которых были гирканцами, чувствовали себя на лошади лучше, чем некоторые на своих двух ногах. О них говорили так: «Рождаются на коне, проводят на нем жизнь и умирают в седле». Конан по себе знал, как трудно победить этих воинов, которые словно приросли к спине своего коня.

Они свободно стреляли из лука на полном скаку, отлично действовали копьем и мечом, и выбить их из седла было далеко не простым делом даже для него. Этих лихих наездников часто брали служить в охрану многие вельможи не только в Туране, но и в соседних странах: Заморе, Кофе и Офире, да и дальше на западе можно было встретить черноволосых и скуластых воинов на мохнатых невысоких лошадях. «Это те, кого я жду». Варвар поднялся на ноги и не спеша побрел к дороге. Когда всадники подъехали ближе, стало ясно, что среди них находилось несколько женщин. Одна из них, в белой блузе и широких шароварах-сирваль золотистого цвета, с гривой вьющихся черных волос, была хорошо знакома киммерийцу.

Испарана.

Конан встал на пути кавалькады и поднял руку.

— Что тебе надо? — крикнул едущий впереди всадник, хватаясь за рукоять меча. Его белые зубы блеснули в недоброй усмешке.

— Меня прислал Хафар, — ответил варвар, придерживая его лошадь. — Где Джунгир-хан?

— Хафар нам ничего не говорил о тебе, — недоверчиво взглянул на него всадник. — Чем ты докажешь, что ты от него?

— Тогда я поговорю с Испараной. — У киммерийца и вправду не было ничего такого, что могло бы доказать солдату его связь с бывшим визирем Замбулы.

Постепенно подъехали все остальные. Всадники собрались позади своего предводителя. В этой толпе не так-то просто оказалось разглядеть, где находилась Испарана. Туранец медлил, не зная, как поступить. Тогда киммериец, повернувшись к всадникам, громко крикнул:

— Испарана

— Боги! — раздался из толпы знакомый голос, и, раздвигая лошадей, вперед выехала всадница в белой блузе. — Конан?! — воскликнула она, изумленно глядя на него и не веря своим глазам.

— Я что, так сильно изменился? — Варвар подошел к ней и протянул руки.

Женщина спрыгнула с коня, и киммериец крепко прижал ее к себе на виду у столпившихся всадников. Они не встречались с того времени, как Конан покинул Замбулу, но прошедшие годы ничуть не отразились на красоте гордой замбулийки. Да что там, варвару она показалась даже прелестнее, чем была раньше! Вот что значит жизнь во дворце! Конан сделал шаг назад, чтобы разглядеть ее получше.

— Испарана! Какая же ты женщина, Испарана! — повторял в упоении киммериец. Он не ожидал, что будет настолько рад этой встрече.

— Конан! Как получилось, что мы вновь встретились?

Варвар коротко рассказал Испаране о последних событиях. Она покачала головой:

— Ты уверен, что кто-то неспроста следил за Хафаром?

— Неспроста! — передразнил ее киммериец. — Ты лучше подумай, нет ли здесь в Шангаре кого-нибудь, кто питает особый интерес к вашей занюханной Замбуле.

— Нет, — покачала головой Испарана. — Я в курсе всех дел, но ничего такого не знаю. Это какая-то ошибка.

— Ошибка! — фыркнул варвар. — Я даже не могу поклясться Кромом, что мы увидим твоего друга Хафара, когда вернемся в город.

— Что же нам делать?

— Отпускай охрану, она только привлечет к вам ненужное внимание, и едем в Шангару. Твой визирь снял вам дом, вы с Джунгир-ханом поживете пока там, а я за это время сгоняю в Хоарезм. — Однако, увидев, что Испарана слегка нахмурилась, Конан, чуть подумав, добавил: — Или пусть Хафар поедет. Если его еще не сцапали, конечно.

Женщина повернулась к командиру своих охранников:

— Встаньте в каком-нибудь в селе, в горах, и дайте мне знать. Нет! — поправилась она. — Пришлешь человека для связи.

Туранцы отсалютовали Джунгир-хану и развернулись, чтобы тронуться в обратный путь. Киммериец вскочил на запасную лошадь и, обмотав голову полосатой чалмой, поехал вместе с Испараной, Джунгир-ханом и десятком слуг к закатным воротам Шангары. Заплатив дань, они спокойно въехали в город. На человека в чалме никто и внимания не обратил — мало ли какие слуги у богатой семьи, приехавшей в Шангару на праздник? Стражникам было приказано не выпускать из города высокого черноволосого варвара с синими глазами, а о том, что кого-то нельзя впускать, речи не было.

Дом, выбранный Хафаром, оказался в тихом месте, недалеко от квартала местной знати. Тенистый сад и высокий забор скрывали происходящее внутри от излишне любопытных взглядов.

— Хм-м, — протянул варвар, — я сам бы был не против пожить здесь пару лун. — Он подмигнул Испаране. — А как насчет тебя? Ты бы не возражала?

— Ты все такой же, Конан! — усмехнулась женщина, но в ее бархатных карих глазах киммериец прочитал именно то, что ему хотелось…

— Ночью приду! — коротко бросил он. — А до того я должен препроводить сюда вашего визиря.

— Ты все рассказал? — Азатбахт смотрел на Хафара взглядом удава, который собирается проглотить дрожащую мышь.

— Клянусь Эрликом и его пророком Таримом! — Визирь сложил руки в молитвенном жесте.

— Хорошо, я тебе верю. — Азатбахт, довольный, что все сложилось, как он задумал, теперь решал, какую выгоду он может извлечь из всего, что узнал. — Подожди…

У Хафара были веские основания считать себя счастливчиком, потому что все могло кончиться для него гораздо более плачевно. Киммериец долго не появлялся, и бывший визирь, не вняв предостережениям, отправился ему навстречу. Не успел Хафар пройти и двух кварталов, как был схвачен стражниками, после чего брошен в подземелье, где, дрожа от ужаса и проклиная себя за глупость, сидел, тоскливо ожидая, когда его вздернут на перекладину и безжалостный бич вопьется в тело. Что произойдет именно так, у визиря сомнений не было, потому что сам он не раз добывал, таким образом, нужные ему сведения. Однако палач не понадобился, потому что начальник стражи Шангары оказался доброжелательным и понимающим человеком и поверил всему, что рассказал ему Хафар. Правда, бывший визирь Замбулы должен был догадаться, что казавшийся ласковым Азатбахт мог уже узнать о перевороте от кого- нибудь другого и теперь просто хочет использовать его или получить мзду за освобождение. Однако пережитый испуг почти лишил разума мудрого Хафара, и он смотрел на развалившегося в кресле Азатбахта как на своего друга.