Сэм Феллан - Конан и Морская Ведьма

Мокрые ветви, отяжелевшие от влаги, то и дело хлестали по лицу, преграждая путь. Приходилось низко пригибаться к покрытой пеной шее лошади, сливаясь с ней воедино. Вышедшие на ночной промысел лесные звери испуганно шарахались в стороны и со всех ног улепетывали с тропы, с треском продираясь сквозь густой подлесок. Казалось неизбежным, что какой-нибудь ствол, выступающий корень или низкая ветка остановят этот стремительный полет и наступит конец.

Вскоре лес поредел, скакать стало легче. Но если раньше темнота, укрыв беглецов черным плащом, мешала преследователям точно определить, куда направляется маленький отряд, то теперь Конан и его спутники оказались как на ладони. Через некоторое время беглецы заметили, что расстояние между ними и стражниками, которое поначалу было так мало, за несколько минут заметно увеличилось. Теперь оставалось молить всех святых, чтобы окончательно выбившиеся из сил лошади не пали.

Внезапно деревья совсем исчезли, и всадники, выскочив из мелколесья, попали на широкий пляж, покрытый галькой. Мокрые камни блестели при вспышках молний. С облегчением Имиль разглядел свой корабль, ожидающий их в кабельтове от берега.

— Шлюпка! Шлюпка! Где шлюпка? — в беспокойстве завопил он, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь пелену дождя и серый туман. — Я приказал им держать шлюпку наготове!

— Вон она! — крикнул Конан, показывая в сторону лодки, причаленной к берегу.

Оттуда по направлению к ним уже бежали несколько матросов.

— Благославение Пеллину! Они сделали все так, как я приказал! — задыхаясь от ликования, воскликнул Имиль и поскакал навстречу своим людям.

— Отчаливайте! Отчаливайте! Плачу вдвойне каждому! Проклятие, да отчаливайте же!

Конан побежал по мокрой гальке, прижимая к себе пожитки. Он отпустил в туман свою обессилевшую лошадь.

Все-таки Имиль выбрал отличных скакунов. Слабые животные просто не вынесли бы такой гонки.

В спешке беглецы прыгали в шлюпку, помогая матросам отталкиваться от берега.

Едва лишь только лодка миновала полосу прибоя, как из леса выскочила кавалерия. В темноте освобожденные лошади на некоторое время отвлекли преследователей на себя. Но вот солдаты Зингары заметили уплывающих.

Гребцы изо всех сил налегали на весла, и шлюпка довольно быстро приближалась к кораблю.

Вскоре она оказалась вне досягаемости выстрелов и проклятий, сыпавшихся вслед. Стена дождя также служила хорошим прикрытием. Ни одна из стрел не попала в цель.

— До свидания, дорогие друзья! Спасибо вам за радушное гостеприимство! — прокричал Конан и расхохотался. — Когда-нибудь я вернусь, чтобы отплатить вам за доброту.

В ответ с затянутого туманом берега доносились грязные проклятия. Послышались всплески. Это несколько безрассудных смельчаков пытались догнать шлюпку вплавь. Но на корабле пеллинитов уже подняли все паруса, и зингарцы были не в силах воспрепятствовать беглецам.

Конан вытер пену и брызги воды с бороды, с длинных черных волос и подмигнул Арбасу.

— Так ты решил плыть с нами? Похоже, твоим божеством все также остается беспринципность.

— В любом королевстве нуждаются в услугах наемных убийц, — философски заметил Душегуб, пожав плечами.

Арбас старательно, уже в десятый раз, пытался настроить подзорную трубу и, скосив глаза, упорно смотрел через латунную трубку, сосредоточив на этом занятии все свое внимание. Конана поведение приятеля явно забавляло.

— Демоны тебя раздери, Конан! — возмущенно воскликнул Душегуб. — Мне никак не удается навести проклятую шарлатанскую игрушку на их поганые паруса.

Опустив подзорную трубу и нахмурившись, он тупо уставился на предмет своих мучений. На сильных руках наемного убийцы заиграли мощные мускулы. Душегуб в раздражении чуть не раздавил инструмент.

— Оставь подзорную трубу в покое! — вмешался Конан, предвидя, какая участь постигнет дорогой прибор, если Арбаса вовремя не остановить. — Чтобы создать эту маленькую игрушку, потребовались месяцы изнурительного труда. И, мне кажется, наш друг Имиль, ценит ее больше, чем все те драгоценные камни, которыми он увешан.

Арбас возмущенно хмыкнул, но закрыл незнакомое приспособление с бессердечной непочтительностью.

— Ладно. Ведь наш разряженный в пух и прах друг так любит свои сверкающие побрякушки. И заметь, я вовсе не хочу его оскорбить. Вовсе нет.

— Я все же думаю, что Имиль тебе не по душе, — сказал Конан.

Арбас довольно ухмыльнулся. Его лицо просветлело от какой-то приятной мысли.

— Ты не прав. Мне кажется, что я просто не люблю блестящие безделушки. Подозреваю, что и ты Имилю не слишком приятен. — Душегуб снова поднял подзорную трубу и резко стал вертеть ее секции.

— Ему, наверное, тоже не нравятся блестящие вещи.

— Ты прямо загадками говоришь.

— Это врожденный талант. — Арбас плотно сжал губы и решительно стал смотреть через линзу. — Похоже, я поймал там вдали какой-то силуэт. Да… Ученые Зингары потеряли своего величайшего философа, когда Арбас променял запыленную стезю ученого мира на темные переулки Кордавы.

Конан сплюнул в море.

— Да, помнится, ты уже как-то рассказывал об этом. Хотя для меня по-прежнему остается загадкой, как тебя угораздило попасть в залы академии. Не иначе как ты подстерегал там какого-нибудь мудреца, чьи идеи стали неугодны богатым мира сего.

— Я был одним из самых многообещающих философов города. Восходящая звезда. Ни больше, ни меньше. И уже начал собирать вокруг себя группу учеников, когда однажды подумал, что им, должно быть, все надоело так же, как и мне. — Арбас вздохнул.

— Когда ты последний раз рассказывал эту трогательную историю, там еще фигурировала какая-то девушка.

— Да… И не только. Наступит время, и мои мемуары займут почетное место на полках. Захватывающие приключения, грубая правда жизни, едкие комментарии, непреходящая мудрость. Если ты будешь поменьше высмеивать меня, то, может быть, в душевном порыве я посвящу один из своих томов нашему мрачному союзу. — Он все еще вертел в руках подзорную трубу и чуть не уронил ее в море. — Если этот корабль, хоть на мгновение перестанет качать, мне, возможно, удастся настроить эту проклятую штуковину на цель и навести фокус. Послушай, почему они не делают линзы достаточно большими для того, чтобы сквозь них можно было что-то увидеть? О чем-то бишь я… Ах да, я обязательно уделю несколько страниц моих многотомных сочинений описанию того, как высек свое имя в сердце Имиля, не требуя от него за это никакой платы, кроме глубокой признательности. То-то расстроятся ювелиры и портные по всей Туранской империи. Ведь они потеряют всех своих заказчиков, так как мои труды произведут переворот в умах и настроениях современников. Ого!.. Кажется, я, наконец, поймал изображение. Теперь, когда объект в поле зрения, осталось только настроить трубу, подкрутив ее секции.