Гидеон Эйлат - Расколотый идол

Маагр не мог слышать, о чем говорит незнакомец с лузгающим тыквенные семечки зазывалой, но любопытство взыграло и без того. Буркнув хозяину таверны: «Hе убирай, приду — долакаю», он оставил на столе полупустой кувшин дешевого вина и вышел на площадь.

Человек в полосатом халате кивнул зазывале и направился к входу. Служитель цирка нагнулся и спрятал монету в башмак, а не в кошелек на поясе, где лежали деньги за билеты. Мальчишка у входа приподнял и сразу опусти перед незнакомцем полог. Будь Маагр по-прежнему хозяином заведения, он бы голову оторвал обоим. Даже для опоздавших на представление вход только по билетам, это железное правило. Странно, раньше он не замечал за ними такие вольности, у Фефима народ вышколенный. Разве что…

Разве что незнакомец заплатил не за вход в цирк. Его бы и так пустили. Просто он хотел что-то узнать, ответ on устроил, вот он и отблагодарил зазывалу монеткой.

Подойдя к молодому служителю, Маагр спросил первое, что пришло в голову:

— Фефим у себя?

Парень неторопливо раскусил семечку, сплюнул ним v ну на мостовую и ухмыльнулся.

— У себя-то у себя, но ему не до тебя.

Маагр раздраженно поджал губы. Его в этом цирка уже не считали своим. О, времена!

— Мне надо с ним потолковать.

— Что, время некуда девать? — улыбался зазывала.

«Рифмач доморощенный! — мысленно выругался Маагр. — Будь я твоим хозяином…»

— У меня к нему срочное дело.

— Так плати и ступай себе смело, — не полез в карман за словом зазывала. — Заплати-ка за билет, без билета ходу нет.

Задушив в глотке проклятие, Маагр расстался с тремя медными монетами и взамен получил клочок белого холста с красным штампом — изображением бараньей головы. Билет тут же пришлось отдать мальчишке, который с явной неохотой отодвинул перед Маагром полог.

Вход закрылся, и бывший владелец цирка оказался в полумраке, в праздничном гуле аплодисментов, музыки, смеха и возбужденных голосов. Он повернулся, сделал три шага, прижался ухом к стенке шатра как раз напротив зазывалы, другое ухо закрыл ладонью и услышал то, что хотел услышать.

— Этому Фефим нужен, тому Фефим нужен, — ворчал зазывала. — Всем сегодня Фефим нужен.

— Маагр этот — сволочь, каких поискать, — громко произнес мальчишка у полога. — Ты-то у нас новенький, а вот мне довелось тут еще при нем поработать. Мишек в зверинце кормил, навоз из-под них выносил. Так он меня, гад, хотел под Пузо положить.

— Под пузо? — недоуменно переспросил зазывала,

Ты что, и Пузо не знаешь? Ну, деревня! Он в нашем славном Шадизаре первейший бандюга. Выродок, каких спет не видывал. Спасибо Фефиму — предупредил. Ну, я и чесанул отсюда, понятное дело. А потом вернулся, когда Фефим у сводника дерьмового дело откупил…

Маагр поморщился и выпрямился. «Так-так, детки, — думал он с укором, пробираясь в темноте под ярусами скамеек, — А я-то о вас заботился. Кормил, поил, одевал, заработать давал, й теперь, выходит, я сволочь, каких поискать? Вот и жди от людей благодарности».

Комнату Фефима он разыскал без труда — еще бы, ведь когда-то это были его собственные покои. Здесь он считал прибыль, развлекался с молоденькими актрисами, за кувшином вина договаривался с вожаками местного жулья о предстоящих «спектаклях». Здесь он был уважаемым человеком.

Вот и она — знакомая тисовая дверь в «святая святых». Она чуть приотворена, из комнаты доносятся голоса. Неторопливая, рассудительная речь Фефима и резкий, властный голос незнакомца. Ладонь Маагра привычно легла на дверную филенку… и застыла. Он пришел не за тем, чтобы говорить с Фефимом. Он пришел, чтобы слушать.

— Говорю тебе, здесь опасно, — убеждал гостя по хозяин цирка, — Только что тут побывали двое бритых, тебя ищут по всему городу.

— Угрожали? — спросил гость.

— Ну, что ты. Я же теперь не просто ярмарочный жонглер. Я — видная персона. У меня есть деньги, и это — самое главное. Всем плевать, как я ими обзавелся, важно, что они у меня есть. Паквид Губар вовсе не забыл меня, просто теперь он считает, что мы с ним одного поля ягоды. Таких врагов, как я, он отправляет на Серые Равнины только при удобном случае. Слишком уж много нас, что! каждому посылать шайку головорезов. И вдобавок мы начеку — тех двух бандитов я велел обезоружить и связать, прежде чем позволил им раскрыть рты. Так что утро они не осмелились.

— И чего он ко мне прицепился? — задумчиво произнес гость. — Не понимаю.

— А что тут непонятного? — сказал Фефим. — За тобой ведь никто не стоит. Пока тебя прикрывал Пузо, Губар не посмел бы тебя пальцем тронуть, а теперь Пузо сам и интересуется, куда ты запропастился.

— А ты откуда знаешь? — настороженно спросил гость.

— Город у нас не шибко велик, слухам тесно. Мне сказали, что Пузо тебе помогал и рассчитывал на ответную услугу. А ты ответил черной неблагодарностью, то попросту сбежал. Пузо очень обиделся. А когда он на кого-то обижается, этот «кто-то», можно сказать, больше не жилец.

— Да он меня замучил, как клещ на мошонке, — сердито проговорил «восточный торговец». — Каждый день подсылал холуев, они твердили, что скоро от меня потребуется какая-то услуга.

— Да, это на него похоже, — со смехом сказал Фефим. — Если он ради тебя хоть пальцем шевельнул, значит, ты его должник до гробовой доски. Самое неприятное, что он и сам в это верит.

За дверью сидел на корточках красноносый неряшливый старик и внимал с замиранием сердца. Не важно, кто этот незнакомец. Важно, что Фефим, судя по тону, вот-вот согласится ему помочь.

— Ты у меня в руках, — торжествующе подумал Маагр. — Ты — мой шанс оказать услугу Пузу и Паквиду Губару. За это мне дадут денег, и я куплю этот цирк. Паквид и Пузо не откажут, ведь они хорошо помнят славные былые денечки, бои свирепых гладиаторов и любовные оргии на кровавой арене. Им нужен прежний Маагр. Не такой, как сейчас. На худой конец, кто-нибудь из них сам купит цирк, а меня назначит управляющим».

— Ну, ладно.

Маагр услышал, как незнакомец встает, и сам испуганно поднялся.

— Я у тебя время отнял. Извини, Фефим. Ты ведь мне ничего не должен, я просто так зашел, дай, думаю, проведаю знакомoгo. Пойду, пожалуй.

— Постой, — буркнул Фефим. — Сядь. Разве я сказал «нет»?

— Ты сказал, тут опасно. Зачем тебе рисковать?

— Сядь, говорю. И послушай, что я придумал, пока мы тобой языки чесали…

До особняка Губара Маагр добрался почти к полуночи. Сначала он сунулся в старый городской дом, но служанка сказала, что ростовщик отправился в родную резиденцию и намерен провести там дня три, ни меньше, а в город будет приезжать по делам, — если Маагр хочет с ним встретиться, пусть наймет паланкин или повозку, и его отвезут. Надо было внять совету, но Маагр вздумал торговаться с носильщиками паланкинов, а потом с возчиками, и всякий раз цена ему (ему, проматывающему целое состояние!) казалась непомерной. И он побрел пешком, хоть и знал, что завтра, быть может, прокутит с девками больше денег, чем стоит любой из этих возков. Скаредность — это болезнь, размышлял он. Стоит ею обзавестись и потом очень трудно избавиться. И бедных она, как ми странно, одолевает чаще, чем богатых. Хотя, казалось бы, что терять бедняку? Но он дорожит последним грошом, чтобы выронить его через дырку в кармане.