Андре Олдмен - Западня

С этими словами он повернулся к Драгану задом, спустил штаны и, наклонившись, продемонстрировал онемевшему рыцарю голую задницу, густо заросшую черным курчавым волосом.

Боссонцы, включая лучников, обидно захохотали.

Беглый сочинитель куплетов, ободренный их смехом, преданно повилял седалищным местом. Однако любовь к вниманию публики стоила ему дорого: придя в себя после столь неслыханной дерзости, Драган наклонился и со всего размаху треснул клинком плашмя по ягодицам нахала, повергнув земледельца в пыль.

Люди шарифа, гневно вопя, схватились за оружие, аквилонцы, соблюдая полный порядок, обнажили мечи и окружили своего командира. Они могли бы легко расправиться с обнаглевшими простолюдинами, если бы не два обстоятельства: тяжелый двуручный Трипамадор, взметнувшийся над головой Гуго, и наконечники тяжелых боссонских стрел, обратившиеся в их сторону,— отряд тхандарских лучников без раздумий принял сторону земляков.

Шариф, оказавшийся рядом с Драганом за спинами его воинов, досадливо сплюнул.

— Не делайте глупостей,— пробурчал он,— вам не выстоять против наших.

— Ты мой заложник,— процедил рыцарь сквозь зубы,— если они нападут —тебе конец...

— А что скажет король, когда узнает, что его посланник, вместо того чтобы крепить мир с боссонцами и ловить изменника, напал на жителей одного из фортов и бесславно погиб в этой стычке?

Лицо Драгана впервые утратило надменную невозмутимость.

— Что же делать?

— А кто тянул тебя за язык разливаться насчет монарших милостей и коварных изменников? Да тут каждый третий беглый... А знаешь, что ценят свободные люди превыше самой свободы? Они ценят золото. Двигай за мной, уладим это дело.

Аквилонские воины расступились, рыцарь и Шариф выехали вперед.

— Ребята! — Партер поднял руку в кожаной перчатке,— Я знаю ваш горячий нрав, но, Нергал вас задери, умейте же дослушать, что вам говорят, до конца. Этот месьор, откуда бы он там ни прибыл, из Аквилонии или с самих Серых Равнин, имеет к нам вполне конкретное предложение.

Начнем с тебя, Брют.

Последние слова были обращены к фермеру, все еще сидевшему на земле со спущенными штанами.

— Месьор рыцарь не слишком знаком с нашими невинными шутками, а посему предлагает за невольно нанесенную обиду вполне весомую компенсацию: двадцать золотых монет,

Драган заскрипел зубами, но все же бросил сочинителю куплетов увесистый кожаный мешочек. Боссонец подкинул его на ладони, подтянул штаны и удалился к своим с вполне довольным видом.

Шариф собирался продолжить свою речь, но тут вперед выскочил еще один свободный хлебопашец.

— Несправедливо! — возгласил он, развязывая портки.— Да за двадцать монет я буду стоять здесь с голой задницей до вечера!

На этот раз к громовому хохоту боссонцев присоединились и аквилонские воины.

— Вот и ладно,— сказал шариф, дождавшись тишины,— повеселились, а теперь к делу. Месьор Драган предлагает за поимку беглого изменника вознаграждение... э-э…скажем, в две тысячи золотых.

Королевский посланник мрачно кивнул, рассудив, что сначала следует поймать беглеца, а уж потом видно будет, кому смеяться последним.

— Значит, по рукам,— заключил шариф.— Пойдем двумя отрядами. К Волчьим Холмам есть только две тропы, которые там сходятся. Места у нас гиблые, так что никому с дороги сворачивать не советую. Аквилонцы вызвались помочь в нашем деле, а уж мы пособим воинам короля как сможем...

— Так не пойдет,— возразил Гарчибальд,— следопыты строем не ходят. У нас свои методы.

— А я вас и не подразумевал,— кивнул Партер,— вы можете хоть по дну болота ползать, только нечисть мне прикончите. Ну что, трогаем?

Всадники и пешие уже потянулись к воротам Либидума, когда сзади раздался стук копыт и на изящной белой кобыле их догнала девушка в простом дорожном платье. За ней на кургузой лошадке трусил невзрачный человечек в серой хламиде и круглой шапочке.

Драган, первый заметивший всадницу, натянул поводья.

— Кто эта прекрасная дама? — спросил он шарифа.

— Эта прекрасная дама — моя дочь Эллис,— побледнев, отвечал Партер.

— Что ты здесь делаешь, я же велел тебе остаться дома,— крикнул он, когда всадница приблизилась.— Ты нездорова...

Эллис улыбнулась, и в ее прекрасных черных глазах заиграли насмешливые искры.

— А лекарь говорит, что прогулка на свежем воздухе пойдет мне на пользу. Не правда ли, месьор Страдинадо?

Щуплый лекарь только развел руками.

— Ни под каким видом! — грозно объявил шариф.— Это опасное предприятие, я не хочу нести за тебя ответственность!

— Предоставьте это мне,— галантно поклонился Драган,— в моем отряде дама будет в полной безопасности. Позвольте, прекрасная Эллис, предложить вам меч рыцаря и незабываемое развлечение, которое нас всех ожидает!

— Вот мой платок, месьор, и если вам суждено погибнуть, вы знаете, чье имя шептать на пороге вечности.

Драган так и не понял, чего больше было в словах девушки: кокетства или насмешки. Она ударила лошадь стеком и умчалась вперед, прежде чем мужчины успели вымолвить еще хоть слово.

Мало кто видел, как, поравнявшись с тарифом, лекарь сунул тому в руку маленькую склянку, которую старый воин с отвращением понюхал, после чего поспешил вслед за своим отрядом.

Светлая полоска с восточной стороны окоема застала Катля уже проснувшимся. Бледный румянец зари все шире разливался по краю неба, но глаз Митры еще не появился, чтобы согреть озябшую за ночь землю. Низкий туман стлался среди камней, и Бэда зябко поежился, плотнее закутываясь в отсыревший во время сна плащ.

Пробуждение его было тяжелым и безрадостным. Пожалуй, так паршиво на душе не было даже на каторге, в Немедийских горах, где ему довелось перекатать на тачке немало камней. А сейчас камень словно лежал на сердце, давя тяжело и неотвратимо, как взгляд орка.

Бэда не мог понять, что с ним случилось. Передряг на его долю выпадало немало, и всегда он умел найти выход, даже когда казалось, что выхода нет. Сквозь соломинку проскальзывал, а носа не вешал. Не из-за коварства же тарифа (кол ему в задницу, как любил выражаться покойный родитель) он так раскис, в самом деле? Катль был уверен, что как только старый Партер вытащит «зубочистку» из своего морщинистого уха, он велит отрядить за ним погоню, но не это волновало и заставляло сердце сжиматься в мрачном предчувствии. В чем же дело?

Вчера, выбравшись из Либидума, он во весь опор погнал украденную лошадь в сторону Волчьих Холмов, прислушиваясь, не пустились ли за ним в погоню. Погони не было, видно, старик решил обставить дело со всеми подобающими церемониями. Не каждый день волколака ловить приходится, тут подход нужен...