Кристина Стайл - Дикая охота

Сначала самый старый охотник рассказал гостям длинную легенду о том, как бог моря Ульвурган, бог солнца Тнарган и богиня тундры Уакат породили ветланов и обучили их жить в мире и трудах. Затем Араро, лучший певец стойбища, спел несколько охотничьих песен, которые тут же подхватили все собравшиеся. Песни были длинными, заунывными, и не толкни Джерим в бок киммерийца острым локтем, тот непременно бы захрапел и насмерть обидел бы гостеприимных хозяев. Анкаля, за время своих мытарств научившаяся говорить на других языках, переводила гостям и легенду, и песни, но варвару от этого было не легче: песни ветланов казались Конану простым перечислением всего, что замечали вокруг зоркие глаза опытных охотников. Он зевнул, с большим трудом скрывая скуку, и подумал, что лучше бы им принесли чего-нибудь доесть…

Словно отвечая на невысказанное пожелание гостя, ветланы расступились, и несколько человек внесли в круг угощение. Сначала гостям предложили отведать тонко наструганной сырой рыбы. Конан, понимая, что обижать хозяев нельзя, осторожно положил в рот маленький кусочек. К его удивлению, это оказалось довольно вкусно, и если бы добавить немного соли, то такая еда даже могла доставить определенное удовольствие. Но соли ветланы не дали и никогда не употребляли ее. Так что пришлось киммерийцу довольствоваться совершенно пресной пищей, что, однако, нисколько не испортило ему аппетита. Следующим блюдом была мороженая оленина, которая показалась варвару безвкусной, но он покорно сжевал ее и даже нашел в себе силы благодарно улыбнуться. Однако долго ему улыбаться не пришлось, ибо щедрые хозяева предложили дорогому гостю изысканное лакомство: найденные в желудке оленя непереваренные остатки ягеля. Собрав все свое мужество, Конан решительно проглотил отвратительную, на его вкус, чуть кисловатую кашку. И буквально через несколько мгновений почувствовал, что, если прямо сейчас не покинет сборище, лакомство брызнет из него фонтаном. Он пробормотал слова извинения и стремглав кинулся прочь. Анкаля быстро проговорила что-то, и старики удовлетворенно закивали головами. Когда слегка побледневший киммериец вернулся в круг, уже произошла очередная смена блюд, и теперь все радостно жевали сырое мясо только что пойманного морского быка. После ягеля Конану было все равно, что есть, и он присоединился к пирующим. Правда, на какой-то миг он в душе позавидовал Джериму, который не ел ничего мясного и сумел объяснить эту свою странность ветланам так, что никто не обиделся на него. Когда подали горячий травяной отвар, варвар испытал невыразимое облегчение: праздничный обед закончился.

Однако за все свои мучения Конан был вознагражден ибо теперь наступило время танцев. Такого блистательного зрелища ему еще никогда не приходилось видеть и вряд л» впредь посчастливится увидеть что-либо подобное. Ветланы не просто танцевали. Выросшие среди дикой природы, они были необычайно наблюдательными, и их танцы-игры скорее походили на удивительное представление.

Все присутствующие подвинулись, освободив побольше места для танцующих. Кто-то взял в руки бубен и начал тихо-тихо выстукивать мелодию. В круг вошел юноша, слегка согнув спину и плавно взмахивая руками. Он остановился, прислушиваясь, наклонил голову набок и вдруг стал удивительно похожим на ворона, выискивающего добычу. Долго ждать ему не пришлось, ибо в круге появилась «утка»: девушка, вразвалку передвигавшаяся на корточках, пропустив руки под коленями, и время от времени почесывавшая носом, словно клювом, плечо.

«Ворон» замер на миг и тут же бросился к «утке», зависнув над ней с расправленными крыльями. Еще чуть-чуть — и он бросится на жертву и начнет клевать ее. Но тут внимание «ворона» привлекла иная добыча. Повернув голову в другую сторону, он вытянул шею и, несколько раз взмахнув крыльями, отправился туда, где неожиданно показалась раненая нарма. Худощавый юноша, изображавший ее, медленно вползал в круг, выбрасывая вперед руки, как ласты. Плотно прижатые друг к другу ноги волочились, напоминая хвост. Но силы, похоже, совсем покинули «нарму», и, вздрогнув несколько раз, она замерла.

Появился еще один «ворон», и оба набросились на «нарму», не подававшую никаких признаков жизни. Один «ворон» уселся на спину добычи и начал носом долбить ее спину. Второй «ворон» тем временем выклевывал жертве глаза. Неожиданно послышался глухой рык, и в круг медленно вошел «медведь». Испуганные «птицы» шарахнулись от «нармы». Однако они не спешили улетать, а уселись неподалеку, чтобы дождаться, когда «медведь» насытится и уйдет, оставив им объедки. «Медведь» острыми когтями (растопыренной пятерней) провел по животу «нармы», как бы вспарывая его, затем облизнулся и смачно зачавкал…

Конан не отрываясь смотрел на блестящее представление и потому не заметил, как в кругу появилось еще одно действующее лицо — самый страшный хищник. Шаман. Его сопровождали три женщины, каждая из которых держала в руках по два бубна. Великий словно возник из-под земли, и на миг все замолчали. Музыка смолкла, танцующие замерли, а потом попятились, освобождая Шаману место. Не говоря ни слова, старик сделал знак женщинам, и они начали выстукивать разные мелодии, удивительным образом вливавшиеся друг с другом. Великий вышел на середину, поднял руки над головой и застыл словно статуя.

— Не слушай музыку, — шепнул Джерим Конану. — Старайся думать о чем-нибудь постороннем.

Киммериец удивленно взглянул на него, но ничего не ответил. Чародей не сводил с Шамана глаз и только время от времени потряхивал головой, как будто пытался отогнать наваждение. Варвар же, повинуясь приятелю, старательно вспоминал свою лихую жизнь контрабандиста, одноглазого Ордо, красоток из различных таверн, извивавшихся под музыку. Музыка… Она манила, убаюкивала, покачивала, как в люльке…

Сам того не замечая, Конан полностью подчинился ритму, выстукиваемому на бубнах. Великий между тем: уже не стоял как каменное изваяние. Прямо на глазах у изумленных людей черты его лица начали меняться, фигура приобретать совершенно иные очертания, и вот в середине круга возвышался уже не глубокий старик в длинной В меховой куртке, а огромный морской бык с желтыми бивнями и получеловеческим лицом — сам Ульвурган, бог моря. Ветланы попадали на колени и спрятали свои лица в ладонях, боясь навлечь на себя гнев божества, ибо, хоть охота и оказалась удачной, жертву Ульвургану еще не приносили. Неужели он явился за ней сам?

Морской бык поднял один из ластов и громовым голосом потребовал:

— Поднимите головы и слушайте меня!

Все подчинились, хотя в большинстве глаз горел панический страх. Ветланы понимали, что прогневали Ульвургана, и готовы были заплатить любую цену, которую он сейчас им назначит. Но божество не успело произнести больше ни слова. Едва оно открыло рот, как Джерим зашелся в кашле, словно его грудь терзали десятки демонов, И прямо на глазах собравшихся грозный бог снова превратился в Шамана. Едва превращение закончилось, приступ кашля у вендийца прошел. Великий повернулся к дерзкому и сурово спросил: