Джеральд Старк - Заложники Рока

– А второй гуль? – хрипло спросил кто-то из пуантенцев. – Тоже, что ль, с ними? У, поганцы, как они были демонским отродьем, так и остались…

– Да Кадена? Этого не знаю, – честно признался месьор Ариен. – Вообще-то вряд ли. Они с его величеством вроде бы давние приятели, с чего бы ему затевать такие игры?

– А с чего бы это делать герольду покойного Драго? – возразил Эйкар, сбрасывая путы. – Хотел бы я знать, какого рожна им от нас нужно. Повязали, запихали в яму… Может, храни нас Митра, и впрямь казнят, с соблюдением какого-нибудь гнусного ритуала?

– Да заложников они взяли, ваша милость, заложников, – проворчал Альмарик. – У гулей сейчас положеньице аховое: границы открыты, гуляй кто хочешь, хоть Зингара, хоть Стигия. А вояки они, как этот Кадена сам признался, никудышные. Ясно как день: нашими головами торговаться станут. То есть не нашими, понятно, а короля и евойного сынка, да еще, может, одноглазого магика. С нас-то прибыток невелик, могут и в расход… – он аж застонал с досады. – Ох ты ж, судьба-злодейка, не повезет, так хоть в петлю…

– Я же говорю – на нас наслали проклятие невезучести! – не унимался темриец. – Между прочим, месьоры, самое время представиться. Меня зовут Лиессин Майлдаф, вот этого юношу – Ротаном из семейства Юсдаль…

Пока Эйкар и прочие называли себя и накоротке объясняли обстановку, Делле добрался до бочонка, на котором мерцал почти погасший светильник, вынес лампу на середину и, подтянув фитиль, добился того, что в погребе стало немного светлее. Кламен Эйкар глянул вокруг. Ну да, вся свита, не считая самого принца и его взбалмошной подружки. Делле со светильником, вот Ротан и Льоу – лежат пластом на границе светового пятна, на них странные пурпурные доспехи из воловьей кожи, изрезанные и испятнанные подозрительными черными потеками… Пятеро егерей стоят кучкой, тревожно озираясь и вполголоса поминая всякие нечестивые предметы… Альмарик, потирающий шрам на щеке…

– Эгей, где еще один? – вдруг воскликнул Делле.

– Который? – удивился Кламен. – Если ты про девицу Монброн…

– К демонам рогатым девицу, не про нее речь, – отмахнулся Ариен. – Из магических врат вышли четверо да еще его величество король Конан. Айлэ и Коннахара утащили, короля увели, это я видел, двое вон лежат – остался еще один… Митра Пресветлый, это же Эвье, Эвье Коррент! Наверное, он до сих пор без сознания. Сейчас разыщу, – он поднял лампу повыше, сколько позволял низкий потолок, и осторожно пошел вдоль стен, заглядывая за бочки и ящики. Подвал был большой, ряды ящиков и бочек тянулись шагов на тридцать, дальний конец полностью скрывался во мраке. Ариен осмотрел все у подножия лестницы, недоуменно пожал плечами и направился в глубину помещения, окликая на ходу: – Эвье! Ты где? Отзовись!

– Какого бы ляда ему хорониться… Послежу-ка я во избежание… – пробурчал Альмарик и потопал следом за мэтром.

– Эвье? – озадаченно переспросил Льоу. – Откуда? Ротан, я и Конни, больше никто не уцелел. Эвье сгинул еще где-то на середине лестницы, я видел, как он упал… Если только он не отбился и не догнал нас на Вершине, но это же невозможно…

– Силы небесные, – простонал Юсдаль-младший. – Погиб Эвье, мир его праху. Но четвертый, точно, был.

– Кто еще?!

– Льоу, ты не поверишь… Сам до сих пор удивляюсь, руки вперед меня все сделали…

– Вот он! – донеслось из темноты. – Эвь… Ба, но ведь это…

Раздался короткий вопль, мелькнула синяя вспышка, и Делле вылетел к лестнице – спиной вперед и переломившись пополам, все еще сжимая в руке светильник. Без того тусклый огонек немедленно погас. Во мраке послышалась невнятная возня, кто-то зашипел по-кошачьи, Альмарик взревел басом и скверно выругался, в ответ дрожащий от ярости голос выкрикнул что-то на непонятном певучем наречии. Потом донеслась звонкая оплеуха, и раздраженный голос десятника рявкнул над самым ухом у Кламена Эйкара:

– Да запалите же лампу, благородные месьоры, жаба ваша мать! Не рыпайся, коза шелудивая, помахала руками, будет! Тихо, говорю, пока руку не сломал!

Кто-то торопливо защелкал кресалом. Спустя десять ударов сердца фитилек светильника затеплился неярким светом, и стал виден сперва мэтр Делле, свернувшийся клубком на земляном полу, затем Альмарик со своей жертвой. Выражение лица у десятника было зверским, по щеке из трех глубоких царапин стекала кровь. Поймав взгляд Эйкара, пуантенец осклабился и просипел:

– Царапается, стерва, что твоя кошка… Пришлось угомонить малость…

Свою добычу он удерживал, заломив ей обе руки хитроумным захватом, при котором малейшее движение причиняет согнутой в три погибели жертве невыносимую боль. В тусклом свете видны были только огненно-рыжие, коротко обрезанные волосы и узкая спина в таком же, как на Льоу и Ротане, пурпурном кожаном доспехе.

– Чтоб мне лопнуть: девка! – пробормотал кто-то из егерей. – Она-то откудова здесь?!

– Не видал ты девок?! – напустился Эйкар, державший фонарь. – Посмотри лучше, что с книжником, а то он уж вроде как и не дышит! Чем это она его?

– Магичка она, – слабо донеслось с пола. Делле пошевелился и попробовал отнять руки от живота, но тут же вновь съежился со стоном. – Хватанула меня с трех шагов какой-то дрянью… Ох… как верблюд лягнул. Не троньте меня, месьоры, сам оклемаюсь…

– Альмарик, немедленно отпусти ее, – подал голос Юсдаль-младший.

– Даже не подумаю. Чародейку-то? А ну как она всех нас спалит к лешачьей матери?

– Пусти, говорю, – повторил Ротан. – Она больше не будет.

Десятник вопросительно воззрился на командира – Кламена Эйкара.

– Отпусти, – кивнул тот. – Но приглядывайте за ней в оба. И если что…

– То сразу и наповал, – понятливо кивнул Альмарик, разжал пальцы и отступил на шаг.

Незнакомка упруго вскочила и попятилась к закутку, образованному стеной и пирамидой винных бочек. Полусогнутые руки она держала перед собой, но не так, как это делал бы готовый к драке гуль при наличии своих когтей, и не сжатыми в кулаки, а словно бы отталкивая от себя нечто раскрытыми напряженными ладонями. Дрожащий свет лампы отражался в миндалевидных серых глазах, быстро перебегавших с одного обитателя погреба на другого. Девица оказалась довольно высока ростом и худощава. Наверное, в иных обстоятельствах и в другом настроении она была бы весьма привлекательна, даже, пожалуй, красива – у нее были правильные тонкие черты лица, сейчас, увы, перемазанного засохшей грязью и запекшейся кровью. И сразу притягивали взгляд великолепные волосы, густые, непокорные кудри темно-рыжего с алым оттенка, открывающие ушки прирожденной сиидха – заостренные, как у животного.

Несколько мгновений слышно было только громкое сопение изумленных егерей да стоны приходящего в себя Ариена. Потом Льоу замороженным голосом сказал: