Алекс Макдуф - Хозяин Океана

— Это пиктская пуща, — меланхолично пояснил моряк.

— Что? — Граф снова повернулся к берегу, будто заново его увидел.

Некоторое время на его небольшом лице, изборожденном глубокими морщинами, держалось выражение недоумения. Наконец граф решил, видимо, что местность выглядит вполне дикой и необжитой, чтобы походить на пиктские земли, и его не обманули. Сверля боцмана своими цвета выжженного полуденным солнцем неба Зингары светло-голубыми глазами, Норонья потребовал к себе капитана или, если тот не в состоянии прийти, на худой конец помощника.

Немедля явился красавчик Гвидо, будто прятался здесь же, под помостом. Несмотря на то что граф был первым советником и запросто мог стереть Гвидо в порошок, молодой человек имел вид не то что не подобострастный, но, напротив, совершенно вальяжный и даже наглый, насмешливо взирая на распалившегося месьора. Но шуток Норонья не понимал, считая чувство юмора недостойным благородного человека. Его бородка клинышком задралась вверх от негодования.

— Его величество король Фердруго доверил вам выполнение ответственнейшей задачи. Вам предписывалось доставить его величество короля Аквилонии, меня, месьора аргосского посла и знатнейших и высокороднейших месьоров, включая дам, в Мессантию. Я сделал все от меня зависящее, чтобы хоть как-то загладить удручающее впечатление от вашего умения, а точнее, неумения управлять кораблем и сохранить репутацию короны зингарской во мнении высочайших гостей. И это блестяще мне удалось, как, впрочем, и всегда. Вы же, вместо того чтобы исправить свою вопиющую халатность в дарованное вам Митрой и мною время, занялись всем, чем угодно вашей подлой душе, но только не своими непосредственными обязанностями. Я обещаю вам, что по прибытии обратно в Кордаву обо всем будет доложено его величеству, и не сомневаюсь, что вас ждет приказ об увольнении! Бездельничайте сколько угодно, но не за счет королевской казны!

— Однако я чувствую, — продолжал Норонья, — что вы то ли от непроходимой глупости, то ли от чрезмерной наглости не осознаете всей важности момента. Посему я желаю слышать четкий и вразумительный ответ на свой вопрос: что вы намерены делать, дабы в ближайшее время мы приплыли в Мессантию для… Впрочем, для чего — это нам знать не обязательно, поелику составляет государственную тайну.

— Пополнить запасы пресной воды, — взирая па графа абсолютно безвинными, честными и чистыми глазами, отвечал Гвидо, а в полголоса, так чтобы не услышал советник, добавил: — Чтобы мне после этого плавания не пришлось искать работу, ты, проклятый старый болван, до Мессантии не доберешься и до Кордавы тоже!

Конан с Тэн И и Майлдафом находились по-прежнему на корме. Король Аквилонии с ухмылкой наблюдал, чем закончится перепалка.

— Смотри, Конан, кто это опять пожаловал к нам! — заметил Майлдаф.

И действительно, по трапу на кормовую надстройку вновь поднимался капитан с таким видом, будто бы никакого разговора и не было.

— Возникла нужда посоветоваться? — спросил приветливо Конан.

— Почти, — не смутился Гонзало, но все же замешкался, потирая свой великолепный нос. — Надо бы остановить Норонья, да и Гвидо заодно, не то первый немедля прикажет взять курс на Мессантию, а второй перережет ему глотку.

— Ты же здесь главный, вот и командуй! Вот тебе мой совет, — дружелюбно улыбнулся Конан.

— Я могу это сделать, ты знаешь, — спокойно сказал Гонзало. — Только я, как и весь остальной экипаж, не хочу шляться по портовым тавернам и наниматься за гроши.

— Если я подпишу договор, ты сможешь работать на аквилонском корабле, — резонно заметил Конан. — Учти это на будущее. А сейчас, — король обращался к Бриану и Тэн И, — придется прогуляться на нос. А то этот радетель за славу Зингары еще прикажет повернуть в открытый океан, искать корабль короля Фердруго. Ступай, Гонзало, я сейчас.

Гонзало кивнул и спустился на палубу.

— Конан, зачем ты уступил ему? Пусть бы сам разбирался с этим вонючим Норонья, раз уж не хочет подчиняться тебе! — не одобрил поступок короля Майлдаф,

В ответ Конан не сказал ничего, а обратился к Тэн И:

— Как тебе мой второй ход?

— Защита Ляо Миня, — пояснил кхитаец. — Известна две тысячи лет. Почти беспроигрышная, но и к выигрышу приводит крайне редко.

— Вот как?! — по-настоящему изумился Конан. — Хм. Но в игру вступили еще не все стороны. А как дела у Гонзало? И кто такой был этот Ляо Минь?

— Гонзало играет «аиста на одной ноге, ловящего водяную змею», — непонятно сказал Тэн И. — А Ляо Минь охотился на волков, а потом стал художником и философом. Пишут, что он был очень сильный игрок.

— Однако, — многозначительно промолвил Копан. — Ну что ж, поторопимся.

Король проследовал на нос, более нигде не задерживаясь и не отвечая на приветствия.

— Хорса, сними охрану с Седека, но глаз с него не спускай, — распорядился Конан.

— Хорошо, кениг, — ответил Хорса. — Только в этом нет нужды. Седек вкушает отдохновение в мире грез.

— Хорса, изъясняйся по-человечески! — Король не был расположен отгадывать загадки.

— Я подсыпал ему белого порошка, — пояснил гандер.

— Куда?! Он же не пьет вина!

— В его любимое козье молоко. А порошок где взял?

— У Седека, — невозмутимо отвечал Хорса.

— Как?

— Посмотрел у него в походном сундучке.

— Ладно, сейчас некогда, — перевел дыхание Конан. — А тебя, Тэн И, я еще попрошу дать отчет.

На носу происходило нечто невообразимое. Граф Норонья рвал и метал. Он уже успел перечислить все возможные наказания, которыми грозил зингарский закон за различные преступления, начиная шпионажем в пользу иностранного государства и растратой казенных средств и заканчивая вооруженным разбоем и грабежом. Пользуясь своей незаурядной памятью, он вспомнил поименно всех членов команды и каждому определил меру наказания.

Некоторые аквилонские и аргосские нобили также присоединились к собравшимся, желая поближе ознакомиться с тонкостями зингарского законодательства.

Против графа и двоих его пажей по-прежнему стоял красавчик Гвидо. Красавчиком его прозвали не зря, ибо внешность он имел весьма импозантную: длинные гладкие черные волосы, схваченные на лбу ленточкой из дорогой змеиной кожи, черные жаркие выразительные глаза, бородка, чувственные полные губы, впалые, но не худые щеки и здоровая загорелая кожа.

Гвидо был высок, строен, но силен достаточно, чтобы вытащить из толстой корабельной доски длинный гвоздь.

Так вот, Гвидо покуда молчал, но мускулы на его лице нервно подергивались, глаза, казалось, потемнели еще пуще, и вообще самый вид Гвидо не обещал ничего хорошего. Выдержанностью характера аргосец не отличался. Норонья докучал ему и всей команде, а вероятность приведения советником в действие нынешних угроз была значительна, и Гвидо не слишком задумался бы, прежде чем пустить в ход длинный морской нож, заткнутый за широкий шелковый кушак. Против этого ножа, с которым Гвидо равно умело управлялся и за столом, и в драке, декоративная ламира Норонья выглядела убого, хотя граф, конечно, так не считал.