Джон Норман - Бродяга Гора

За воротами я не увидел ничего, кроме плававших в лунном свете обломков да качавшихся между ними стрел. Не приходилось сомневаться в том, что их соберут, высушат и снова пустят в дело. Галеры, которые мы вели на буксире, теперь были брошены на произвол судьбы и дрейфовали в отдалении.

Со стены донесся язвительный смех.

Потом над водой появился свет фонаря и к решетке приблизилась маленькая лодка. Прильнув к железу, я почувствовал, как на мою шею накинули веревку.

— Ну-ка, посмеемся над ним, — сказал Поликрат.

Обнаженная рыжеволосая красотка прижалась ко мне и стала ласкать, страстно и чувственно. Я напрягся в своих цепях. Волосы мои оставались мокрыми после купания во внутреннем озере пиратской крепости, на шее вздулся след от веревочной петли, с помощью которой меня выудили из воды. Одежду с меня, разумеется, сорвали. Руки и ноги приковали цепями к четырем железным кольцам перед помостом, на котором сидел пиратский вожак.

Лениво развалившийся в своем кресле Поликрат поднял палец, и еще одна девушка — я вспомнил, что ее звали Таис, — темноволосая обнаженная красотка, опустилась на колени и стала облизывать мою правую ступню.

— На кого ты работаешь? — осведомился Поликрат.

— Ни на кого, — сердито ответил я.

Поликрат подал еще один знак, и Лита, являвшаяся не так давно свободной гражданкой Виктории, поспешила ко мне. Я вспомнил, как эту самую женщину на глазах у напуганной толпы ее сограждан раздели и бросили на колени. Клочок шелка, сброшенный ею, ниспадал с одной ступеньки на другую. Ткань была очень тонка и облегала все, к чему прикасалась, будь то камень или женское тело. Зернистая структура мрамора просвечивала сквозь шелк.

Девушка принялась целовать мою левую ступню, причем делала это так пылко и самозабвенно, что стало понятно: она самой природой предназначена для ошейника.

«Увы, — подумал я, — это открытие было сделано не свободными гражданами Виктории, а разнузданными разбойниками. Свободные, но законопослушные люди часто бывают слишком наивны, простодушны или нерешительны для того, чтобы лишить свободы женщину, пусть она и мечтает об этом. Конечно, распознать под одеждами и вуалью свободной женщины прирожденную рабыню не так-то просто: лишь ошейник и рабская туника позволяют ее натуре проявиться безошибочно. На Горе говорят, что одежда призвана скрывать рабскую суть женщины, тогда как туника та-теера, ошейник, клеймо и все прочее — чтобы ее подчеркнуть».

— Ты Джейсон из Виктории, не так ли? — спросил Поликрат.

— Да, — признал я.

Клиомен, стоявший рядом с креслом Поликрата, улыбнулся. Четверо или пятеро головорезов-телохранителей замерли возле помоста, скрестив руки на груди. Тут же на расстеленных мехах лежали предназначенные на потеху пиратам рабыни.

На некоторых красовались полоски кожи, на других — живописные лоскуты ткани, иных украшали только цепи. Кое-кого из этих девиц я помнил по пиру, который давал Поликрат в мою честь. Там были темноволосая Релия, блондинка Тела, по-прежнему носившая белый шелк, хотя, наверное, ублажила пиратов уже тысячу раз, светловолосые сестренки из Коса Мира и Тала, невысокая смуглянка Бикки, девушки, танцевавшие на празднике, а потом отданные на потребу распаленным мужчинам, и некоторые другие. Большинства из них я, однако, не знал. У таких людей, как Поликрат, в избытке всего, как золота, так и женщин.

— Действуешь ли ты по наущению Тасдрона, трактирщика из Виктории, состоящего в сговоре с Глико, купцом из Порт-Коса? — спросил Поликрат.

— Нет, — сказал я.

— Очень скоро, — заявил пиратский главарь, — мы разделаемся с этими глупцами, а Викторию покараем так, что тамошний сброд сотню лет не осмелится сказать ни слова нам поперек.

— Этот заговор существует только в твоем воображении, — заявил я. — Мне просто удалось собрать несколько смельчаков, чтобы попытаться захватить твою крепость.

— А как насчет маяка, который ты собирался установить? — со смехом осведомился Поликрат. — И зачем, в таком случае, тебе понадобились корабли, которые остались болтаться без толку за воротами?

Я промолчал. Очевидно, Поликрат знал о многом.

— Релия, Тела, — к нему! — велел Поликрат.

Две девушки торопливо опустились на колени рядом со мной. Релия стала целовать и покусывать мою правую руку от ладони до плеча. Тела проделывала то же самое с левой. Я напрягся в цепях, но поделать ничего не мог.

— Неужто ты и вправду надеялся проникнуть в мою крепость с помощью такой нехитрой уловки? — спросил Поликрат.

— Да, — ответил я, тяжело дыша в своих оковах.

— Нелепый план! — заявил Поликрат. — Глупее не придумаешь.

— План был превосходный, — возразил я. — Но как ты догадался, что мы не те, за кого пытались себя выдать? Ведь я знал все пароли и отзывы.

— Разве это не ясно? — улыбнулся пират.

— Нас предали, — вздохнул я.

— Ну конечно. — Пират снова улыбнулся. — Тебя действительно предали.

— Ты знал, что я попытаюсь захватить ворота?

— Конечно знал, — ответил Поликрат.

Каких же дураков сделал он из нас! С каким грохотом обрушилась решетка ворот, уничтожив нашу передовую галеру!

— Кто этот предатель? — спросил я.

— Может быть, сам Тасдрон, — сказал Поликрат, — может быть, даже Глико, прикинувшийся душой заговора. Не исключено, что твой распрекрасный друг Каллимах состоял у нас платным осведомителем, хотя с тем же успехом вас могла выдать случайно прознавшая о ваших кознях ничтожная рабыня.

— А мог и какой-нибудь солдат или матрос с наших галер, — вздохнул я.

— Конечно, — согласился Поликрат.

Я забился в цепях.

— Да не дергайся ты так, господин, — укоризненно прошептала рыжеволосая девушка. — Ты ведь сам понимаешь, что тебе не убежать. Ты беспомощен, так что расслабься и наслаждайся прикосновениями моих рук и губ… Пока есть такая возможность.

Я заскрежетал зубами от ярости, подумав о другой рабыне. Уж не Пегги ли, девушка с Земли, выдала наш замысел пиратам? Она могла подслушать наш разговор, а уж с тем, чтобы передать кому-то полученные сведения, у трактирной рабыни сложностей бы не возникло. Она могла сделать это в уединении алькова, ублажая какого-нибудь пирата.

— Господин, — укоряюще промолвила рыжеволосая рабыня, целуя меня.

Я напрягался, силясь ослабить цепи, но горианская сталь была крепка. И по мере того, как одна рабыня ласкала меня все жарче, во мне крепла уверенность в том, что в предательстве виновна другая. Кому, кроме Пегги, могли быть известны наши планы? От кого, кроме женщины, следует ждать измены? От ярости я потерял контроль над собой, взревев, точно зверь. Попадись прелестная блондинка мне в руки, ей не позавидуешь. Странно, однако, что у нее хватило на это смелости. Ради чего она шла на такой риск? Ведь наверняка она понимала, что в отношении рабынь-изменниц мужчины Гора не проявляют ни малейшей снисходительности.