Джон Норман - Бродяга Гора

Каллимах промолчал.

— А почему ты сомневаешься в предательстве Пегги? — поинтересовался я.

— Она не могла ничего слышать, — буркнул воин неуверенно, а оттого сердито.

— Пегги находилась с нами в одном помещении, — возразил я, — так что слышать при желании могла почти все. Голова у нее, хоть она и рабыня, варит, и сообразить, о чем речь, ей ничего не стоило. Надо полагать, она выдала наши плану посланцу Рагнара Воскджара или другому пирату, который, посетив таверну, воспользовался ее услугами в алькове. Небось надеялась, что в награду за измену ей даруют свободу.

— Никто бы ее не освободил, — проворчал Каллимах. — Рабыня-изменница навсегда останется рабыней, только вот обращаться с ней будут не в пример более сурово.

— Откуда ей знать, что к чему, она ведь с Земли.

Горианские обычаи настолько отличаются от земных, что проникнуться здешними традициями можно, лишь проведя на Горе долгие годы. Но одно очевидно: с рабами на Горе церемониться не принято.

— Может быть, нас выдал кто-то из людей Каллистена или Амилиана? — предположил Каллимах.

— Ты же сам не раз и не два твердил мне, что члены воинской касты неспособны на предательство, — раздраженно промолвил я. К тому же у них практически не оставалось времени, чтобы связаться с врагом. Как ты не понимаешь — кроме этой рабыни выдать нас было некому!

Упорное нежелание Каллимаха признать виновность Пегги заставило меня заподозрить, что он тоже к ней неравнодушен.

— Да, больше некому, — угрюмо и неохотно согласился воин. Тон его и выражение лица произвели на меня странное впечатление. Такое, будто предали не нас всех, а лично Каллимаха.

Я попытался посмотреть вперед, но туман не позволял увидеть что-либо дальше корабельного носа.

— Если нам повезет и мы выберемся из этой переделки живыми, я сам прослежу, чтобы с предательницей поступили как подобает! — пообещал Каллимах.

— Что с ней сделают?

— С ней поступят так, как поступают с рабыней, не сумевшей угодить господину, — спокойно ответил он.

Я поежился.

— Холодно? — спросил Каллимах.

— Совсем замерз, — признался я, кутаясь в плащ.

— Возможно, никакого боя и не будет, — проворчал воин. — Мы торчим у цепи уже два дня.

— «Тамира» прошла за цепь, не так ли? — спросил я.

— Да, прошла.

— Это сулит нам неизбежную схватку.

— Почему? «Тамира» — мирное торговое судно.

— Как бы не так! Это разведывательный корабль Рагнара Воскджара, который уже нанес визит Клиомену в цитадели Поликрата.

— Мне трудно в это поверить, — сказал Каллимах.

— Ее осматривали у цепи, эту «Тамиру»? — спросил я.

— Нет, — сказал Каллимах.

— Если бы его осмотрели, сразу бы выяснилось, что он везет награбленное добро с «Цветка Сибы». И, что более важно, на его борту имелись важнейшие документы, свидетельствующие о связи Рагнара с Поликратом. Согласованные обоими главарями пароли и прочие тайные знаки, позволяющие руководить действиями объединенной пиратской флотилии.

— Ты ошибаешься, — возразил Каллимах. — Реджинальд, капитан этого судна, — человек, хорошо известный на реке.

— Я услышал обо всем этом в крепости, когда Клиомен делил добычу.

— Все равно тут какая-то ошибка.

— Ошибка не ошибка, а мне кажется, битвы не миновать.

— Будь оно так, она бы уже разразилась.

— В твоих словах есть резон, — признал я.

— Может быть, Воскджар боится цепи, — сказал Каллимах.

— Не исключено.

Время от времени до нас доносилось беспокойное поскрипывание могучих звеньев цепи, закрепленной на пилонах и перекрывающей все русло широкой реки. Каждое звено имело примерно полтора фута в длину и фут в ширину, причем выковано оно было из сплошного металлического прута толщиной в руку мужчины. Местами цепь погружалась в воду примерно на фут, местами — ближе к опорам — поднималась над поверхностью на высоту от фута до ярда. К пилонам цепь крепилась большими кольцами. Цепь не представляла собой сплошную преграду: проход в ней мог открываться в разных местах, на пяти участках между опорами. Цепь отводили в сторону на большом плоту. На нем дежурил караул. Кроме того, сторожевые пункты были установлены возле главных, конечных опор на южном и северном берегах реки.

— Где Каллистен? — поинтересовался я.

— На южной сторожевой станции, — ответил Каллимах.

Береговой пост считался особенно опасным. Горианские речные суда, даже грузовые, не столь уж велики, и в тех местах, где нет оборудованных причалов, команды частенько просто вытаскивают их на берег. Таким образом, цепь, даже в теории, не представляла собой непреодолимого препятствия. Если ее не отводили ни на одном из пропускных участков, существовала возможность перетащить судно по берегу волоком и спустить на воду уже выше или ниже преграды.

Южный караульный пост считался более уязвимым и опасным, чем северный, в силу большей удаленности от Порт-Коса — переброска туда подкрепления требовала большего времени. Мне было приятно услышать, что Каллистен принял на себя ответственность за столь важный участок, где настоятельно требовались опытные и смелые люди. Другое дело, что, вздумай Воскджар все-таки атаковать цепь в лоб, меч Каллистена пригодился бы и нам.

— Может быть, нам самим разумнее засесть там, на берегу, — промолвил, размышляя вслух, Каллимах.

— Цепь выглядит устрашающе, — заметил я.

Мы с Каллимахом оба до прибытия на запад в глаза не видели пресловутой цепи и не были готовы к столь впечатляющему зрелищу. В целом то было колоссальное инженерное сооружение. Масштабы его поражали, и все высказывавшиеся ранее сомнения в эффективности столь мощной конструкции начинали казаться неубедительными. Во всяком случае, становилось ясно, почему многие из видевших цепь воочию, искренне считали ее совершенно непреодолимой.

— Может быть, Воскджар все-таки боится ее, — задумчиво повторил я, прислушиваясь к плеску воды и доносившимся из тумана выкрикам чаек.

— Во всяком случае, ему есть кого пограбить и к западу от нее, — отозвался Каллимах.

— Мне тоже так кажется.

В задумчивости я смотрел поверх бортового ограждения на частично выступавший над водой деревянный таран. Потом мой взор скользнул за правый борт, где от корпуса судна отходила в сторону острая изогнутая стальная лопасть. Точно такой же семифутовый стальной полумесяц крепился и к противоположенному борту судна. Говорили, что эти устройства изобрел некто Терсит, знаменитый кораблестроитель из Порт-Кара. Полюбовавшись блеском стали, я снова повернулся к Каллимаху.

— Тебе ведь не доводилось сражаться на воде, верно? — спросил он.

— Не приходилось, — подтвердил я.

Теперь туман сгустился настолько, что «Мира» и «Талендер» пропали из виду.