Ольга Григорьева - Берсерк

Мои руки протянули ему жердину, и Изот решился. Кряхтя, Болеслав и молодой, спасенный первым парнишка вытянули его на наш островок. Я с облегчением вздохнула. Все кончилось…

Обратный путь к берегу оказался легким. Мои с малолетства привычные к топям ноги сами запомнили безопасный проход. Земля под ними становилась все тверже, и вскоре ловище Болотной Хозяйки осталось позади. Вздыхая и покряхтывая, шаг в шаг за мной, на сушу выползли спасенные дружинники. К ним сразу подскочили, что-то стали расспрашивать, а я тихонько отошла в сторону и уселась на влажную землю. Выпирающий из трясины корпус «Журавля» одиноко темнел на нежной болотной зелени. Если бы его вытащить! Ведь он уже не пойдет глубже – помешают широкие борта…

–Дара

Я подняла голову. Нет, это был не Олав, а Бьерн. Испытующе глядя мне в глаза, кормщик спросил:

– Изот говорит, что ты знаешь, как спасти «Журавль». Это правда?

– Нет, не знаю. – Я чуть не заплакала. Было ужасно обидно, что после всего случившегося Бьерн подошел ко мне не утешить, не успокоить, и даже не поблагодарить, а только узнать о судьбе проклятой узконосой деревяшки! А Олав и за тем не подошел… Я поискала его глазами. Он стоял возле Изота и, похлопывая лива по плечу, что-то говорил. Даже не глядел на меня!

Я повернулась к Бьерну:

– А если я просто не хочу вытаскивать его, тогда что?! Не хочу и все тут!

Бьерн устало вытер грязное лицо и опустился на землю. Надеялся уговорить? Не выйдет! Коли я никому не нужна, так и мне никто не нужен!

Я стиснула зубы и приготовилась к отпору, но Бьерн молчал. Глаза сами скосились на кормщика. Раньше я не замечала легких, едва заметных морщинок вокруг его глаз, короткого шрама под ухом и витых сухожилий шеи. Бьерн не был красавцем, но от него за версту веяло надежной мужской силой. Я заставила себя отвести взгляд.

– Пойми, – кормщик почувствовал мое смущение, отвернулся и сцепил руки на коленях, – для Али это не просто драккар – это его жизнь. В Варяжском море много охотников за чужим добром. Все решает число кораблей и воинов. Ты ведь никогда раньше не видела, как бьются свободные викинги, а я видел и знаю – без «Журавля» нам долго не продержаться.

– Не знаю, как викинги, – Обдумывая его слова, ответила я, – а как воюют ваши берсерки, мне хорошо известно!

– Берсерки? – Бьерн удивленно покосился на меня. – И где ж ты их видела? Они нынче редки даже в северных странах, а уж тут…

Я криво улыбнулась:

– Значит, мне довелось наскочить на диковинку… Он помолчал, затем опустил голову и негромко повторил:

– Так что будет с «Журавлем»?

– Ничего. Али не дурак, сам знает, что надо делать.

– Так то и я знаю – вот только как к нему подойти? Кормщик добился своего. Я встала:

– Помечу безопасные тропы… Передохну немного и помечу.

– Добро. – Бьерн тоже поднялся. – И еще Али просил, чтоб ты провела нас через болота. Он думает, что ты сумеешь это сделать.

Я остолбенело открыла рот и уставилась в спину уходящего кормщика. Мне вести людей Олава?! Но почему же он сам не сказал мне об этом?! Почему послал Бьерна? Неужели все-таки таит обиду за княгиню? Или попросту не желает разговаривать с безродной наложницей?

Стараясь сдержать слезы, я отвернулась. Теперь у меня болело все – от самых кончиков пальцев до скрытой глубоко в горле души, а ладони просто жгло огнем. Их покрывали черные, забитые грязью царапины. «Все-таки ободрала, – безразлично подумала я. —Надо бы убрать грязь, а то от болотного яда все руки опухнут».

Приметив поблизости покрытую снегом ложбинку, я подошла к ней, уложила ладони на белое холодное одеяло и закрыла глаза. «Ничего, – чувствуя, как сквозь боль в руки течет тихое, всепрощающее спокойствие Матери-Земли, шептала я. – Ничего, все еще будет хорошо».

Впервые в жизни мне хотелось обмануть свое сердце.

Выполняя свое обещание, я полдня ползала по болотине вокруг «Журавля» и втыкала в землю длинные палки. По моим вехам воины подошли к опрокинутому кораблю, накидали под его корму веток и опутали корпус веревками.

– Эх, раз! – налегая на лямки, застонали они, но «Журавль» не пошевелился.

– Еще! Эх, раз! – подбадривая усталых людей, выкрикивал Олав. Не замечая врезавшейся в плечи веревки, дружинники дружно ухали и дергали, но проклятая лодья и не думала сдвигаться с места.

Я первой сбросила впряжку и подошла к Олаву. Он нахмурился.

– Хватит, – только и сказала я.

– А лодья?

«Без „Журавля“ нам в Варяжском море долго не продержаться», – предупреждал Бьерн. Я взглядом отыскала кормщика и пояснила то ли ему, то ли Олаву:

– Сам погляди – все болото загатили, а Хозяйка его не выпускает. И не выпустит, я ее знаю.

Поглядывая то на меня, то на увязший «Журавль», Олав мгновение помедлил, а потом отбросил веревку и пошел прочь. Воины недоумевающе глядели ему вслед.

– Хватит, ребята, – громко сказал им Бьерн и зло сплюнул: – Гиблое это дело…

Он был прав – более коварных топей я не встречала, поэтому и не решилась вести по ним уцелевшие корабли. Олав уговаривал, приказывал и снова уговаривал, но я лишь отрицательно мотала головой и твердила:

– Нужно искать другую переправу! Здесь не пройдем. Олаву не нравилось мое упрямство. Он кипел от негодования, и неизвестно, чем бы кончилось дело, но в спор вмешался Бьерн.

– Не дури, Али, – посоветовал он. – Хочешь потерять последнее – веди сам через болота где хочешь.

Бывший воевода, а нынче свободный вождь-хевдинг сжал кулаки, словно хотел стереть кормщика в пыль. Ничуть не смутившись, тот похлопал его по плечу, и Олав отступил.

– А-а-а, ну вас к Лешему! – бросил он и устремился к поджидающим у реки драккарам. Бьерн усмехнулся. Глядя на спокойное, серьезное лицо урманского кормщика, я припомнила рассказы о том, что только по просьбе Аллогии Бьерн взялся отвести в Варяжское море корабли Олава. Только ему она пожелала доверить жизнь любимого и послала за кормщиком аж в самый Новый Город. «И ведь согласился! – удивленно шептались урмане. – Мог запросить за службу неслыханные богатства, а пошел почти задарма. Собственные лодьи оставил и пошел!» О Бьерне они вообще говорили больше и чаще, чем о других. Урмане называли кормщика любимцем морского бога Ньерда и шушукались, будто тот когда-то взял в свои глубины одного за другим всех его сыновей. Бьерна уважали и боялись ничуть не меньше, чем самого Олава. А нынче послушался и тот…

Березина мельчала. Гребцы уже попросту толкались веслами от дна, а я все еще не видела подходящего места для переправы. Несколько раз приходилось соскакивать за борт, выползать на сушу и прикладываться ухом к земле. Под ней не утихало сопение Болотной Хозяйки.

Изота и его уцелевших людей приютили на «Малой Рыси». Лив сидел на корме рядом с Болеславом и, не отрываясь, глядел назад, туда, где остался его «Журавль». Казалось, он ждал, что трясина отпустит несчастную лодью и та нагонит нас, как верный пес нагоняет на миг остановившегося хозяина. Однако чуда не происходило, болота становились все угрюмее, и, шлепая веслами по зеленым водорослям, корабли ползли дальше.