Ольга Григорьева - Берсерк

– Какая хитрость? Попросить и дело с концом! Гейра – добрая душа, отпустит…

– Отпустить-то отпустит, но с кем? С этими? – Грек покосился на ополченцев и брезгливо поморщился. – С этими ты недалеко уйдешь. Половина из них сбежит по дороге. Им походная жизнь не по нутру. Вот викинги… – Он что-то вспомнил, помрачнел и смолк.

– Что «викинги»? – поторопила я. Когда-то урмане разрушили мое печище, но это было так давно! «Врагов нужно знать», – говорил Бьерн.

– Они отважны, хитры и в походах не думают о женщинах, – угрюмо ответил Тюрк. – Я служил многим из них, я знаю все их привычки и помню их лица. Особенно Хакона.

– Хакона-ярла? – сообразила я. Об этом ярле говорил на совете Мечислав. Похоже, князь считал его грозным противником.

– Да.

– Он бил тебя?

– Хуже. Он заставил всех поверить в то, что я родился рабом. Даже меня самого. Десять лет я служил ему – и десять лет ненавидел. А он думал, будто я просто жадный и хитрый грек. – Тюрк хрипло рассмеялся: – Он не ошибся: я хитер. Хитрость помогла мне обрести свободу, и она же поможет тебе попасть на Датский Вал!

Такая бескорыстная помощь была подозрительна. Никто и ничего не делает даром…

– С чего это я тебе так глянулась?

– Я не умею махать мечом и стрелять из лука, но хочу увидеть, как будут умирать мои бывшие хозяева. Поэтому согласился провести войска Олава к Датскому Валу, – объяснил грек и замолчал.

– Но при чем тут я?

– Ты – воин. Я чувствую исходящую от тебя силу. В обмен на мою помощь ты убьешь Хакона-ярла! Я засмеялась:

– Это глупо, Тюрк! Я даже не знаю этого Хакона.

– Я покажу его тебе.

– Но почему мне? В войске Олава много отважных воинов, и любому из них твое предложение покажется заманчивым…

– Верно. Но они – мужчины. – Лицо Тюрка скривилось. – Они всего лишь убьют ярла. А мне нужно другое… Хакон боится не смерти, а позора. Смерть от руки женщины будет для него достаточно позорней.

Теперь я начинала понимать. У грека были причины для союзничества.

– А может, я попросту уйду с тобой? – предложила я. Он покачал головой:

– Нет, я поведу ополчение Гейры, а ты отправишься… – Он оглядел двор, мужиков-ополченцев и неожиданно указал на Изота. Лив не замечал нас. Он показывал новичкам, как нужно работать мечом. Блестящее лезвие со свистом рассекало воздух, описывало радужные дуги над его головой и сверкающей полосой падало к ногам. Опытный воин в восхищении замер бы перед такой ловкостью и силой, но лица стоящих возле ополченцев выражали скуку. Им совсем не хотелось учиться убивать, они мечтали поскорее вернуться на свои дворы, к своим толстозадым женам и вечно ноющим детям…

– Ты пойдешь с ним и на его корабле! – заявил грек.

Я фыркнула. Тюрк был хитер, но не настолько, чтоб заставить лива ослушаться приказа своего конунга…

– Не веришь? Зря. Я успел многому научиться у своего последнего хозяина. – С этими словами грек отпустил верею и пошел через двор к княжьему крыльцу. Рядом со здоровяками ополченцами он казался совсем махоньким, но я не хотела бы стать врагом этого тщедушного человечка.

На рассвете следующего дня меня позвали к Гейре. Сама не знаю почему, я долго наряжалась, а когда наконец оделась и посмотрела на свое отражение в тазу с водой, совсем пала духом. Это только красавицам все платья к лицу…

Разозлившись, я скинула шитые бисером ткани и натянула привычный дружинный наряд. Коли не удалось позаботиться о красоте, позабочусь об удобстве!

Гейра приняла меня в той же горнице, где недавно шел совет. Маленькая княгиня сидела на высоком стольце [80]и мяла в тонких розовых пальчиках край широкой рубашки. За ее высоким кокошником виднелась голова Тюрка. Он подмигнул мне и покосился на княгиню. Я поклонилась.

– Ты была очень дружна с моим мужем, Дара, – тихо и неуверенно заговорила та. – Я знаю, ты ему как сестра…

Я удивилась. Вот уж не думала, что Олав станет обсуждать с женой наши отношения! Не зная, что ответить, я едва кивнула. Княгиня приободрилась:

– Я ничего такого не замечала, Дара… То есть не думала… В общем… Пока Тюрк не сказал…

Она окончательно смутилась и опустила голову. Только теперь я увидела, что она еще совсем девчонка. Тощенькая, хлипкая и беззащитная малолетка, на которую взвалили непосильное ярмо княжьей власти. Как же трудно ей быть той смелой и нежной женщиной, что когда-то покорила сердце моего Олава!

На миг я почувствовала жалость и помогла ей:

– Говори прямо, княгиня. Я пойму.

Она признательно вскинула огромные глаза:

– Тюрк сказал, будто когда-то ты любила моего мужа. Будто из-за него ты покинула родные края и он до сих пор волнует твое сердце. Это так?

Я удивилась. При чем тут моя былая любовь? Даже не любовь, а так, детская забава… Однако грек зря не солжет…

– Да, княгиня, из-за него я покинула родину… Она тихо ахнула и прижала руки к груди:

– Но я не знала!

– Дело прошлое, – искоса поглядывая на Тюрка, пробормотала я. Поганое ощущение, будто мы с Гейрой были тряпичными куклами в его руках, мешало мне думать. Хотелось сбросить с себя неловкость и освободиться от чужих, случайно оказавшихся в моих устах слов.

– Последнее время ты очень грустна, – опять заговорила Гейра. – Я часто видела, как ты сидишь у ворот и не уходишь, но не могла понять почему. Тюрк сказал, будто вчера он говорил с тобой и ты кое в чем призналась…

Я? Призналась? В чем же? Я вопросительно взглянула на грека. Он закивал, и, в точности повторяя его движения, моя голова качнулась.

– Так это правда, что ты родом из колдовских земель и умеешь видеть скрытое? – привстала со своего места княгиня.

Что мне оставалось делать? Только и дальше обманывать эту доверчивую дурочку… Хотя даже в Ладоге, которая совсем рядом с Приболотьем, мои родные места считали чем-то страшным и колдовским. «Что ни колдун – то из болота, что ни ворожея, то из Приболотья», – говорили ладожане. Если они верили, то чего уж взять с чужих?

– Да, – сказала я.

Гейра разволновалась еще больше:

– Я слышала рассказы воинов о том, как ты одна убила пятерых мужчин и нашла путь в незнакомом непроходимом болоте. И тебе удалось покорить сердце нелюдимого Бьерна. Мои люди тогда шептались, что не будь ты колдуньей, разве смогла бы зацепить его, с твоим-то лицом? – Она спохватилась: – Прости… Не держи зла! Я сама не понимаю, что говорю. Я никогда не верила в колдовство, но вчера Тюрк сказал, что ты грустишь по Олаву и поэтому не уходишь от наших ворот. Он поведал, что мой муж в опасности и ты это чувствуешь. Скажи… – Она умоляюще вцепилась в мои руки. – Скажи, это так?

Я едва сдержала улыбку. Хитрец Тюрк знал, что такое любовь и каково утратить любимого. Спятившая от любви баба пойдет на все… Мне удалось сохранить серьезный вид.