Дуглас Брайан - Отдай мне свою молодость!

Тепло пробежало по жилам Сардара. Он закрыл глаза, откинул голову назад и стал ждать. Что-то происходило с его телом. Монотонно напевал Малохай, вода капала в клепсидре — громко, слишком громко падали капли, красные и тяжелые. В висках оглушительно стучала кровь. Кожа на лице то растягивалась, то вдруг сморщивалась. Сардар чувствовал, как жизненная сила течет по его телу... течет... вытекает!

Он открыл глаза. Свет в комнате как будто потускнел. Женщина, которая вызывала у него хищный интерес, теперь показалась ему скучной, как досадное недоразумение. А Малохай вдруг раздулся и сделался очень розовым и гладким. Пухлые его руки сильно тряслись, губы приоткрылись, как у слабоумного, покрасневшие глаза наполнились жидкими слезами.

Сардар вскочил на ноги и вдруг понял, что его ноги, прежде такие сильные и крепкие, не желают его слушаться. Он сделал шаг и едва не упал. «Я слишком быстро омолодился, — подумал он в смятении. — Я еще не владею собственным телом. Вот в чем дело».

С Малохаем явно творилось неладное. Кряхтя и задыхаясь, он приподнялся над подушками и упал. Кхитаец наблюдал за происходящим с бесстрастным лицом, похожий не на человека, а на маленькую бесчувственную обезьянку.

Малохай забарахтался на полу, выкрикивая бессвязные проклятия.

— Что ты сделал? — разобрал Сардар. Он вдруг понял, что ученый обращается к этому неприятному кхитайцу. — Что ты натворил, а? Почему?

Кхитаец молчал. Молчала и женщина. Что-то странное происходило и с ней. Она делалась выше ростом, лицо ее непрерывно менялось, в глазах вспыхнуло пламя... Настоящее пламя! Сардар видел, как они сделались красными и провалились в орбиты.

Волосы женщины взметнулись, покрывало упало на пол, и она наступила на него босой ногой. Черное худое тело женщины больше не было человеческим. Его лизали языки пламени.

Она раскинула руки в стороны. Огонь свисал с ее рук, словно плащ, но ничто в доме не загорелось. И вдруг женщина засмеялась.

Это был звонкий счастливый смех свободного существа.

— Так вот ты кто! — послышался голос, и в комнате показался киммериец. Сардар метнул взгляд в его сторону: Конан, скрывавшийся за занавесом, выступил на середину комнаты и приблизился к пылающей женщине. — Ты — огненный дух!

А она глядела на него пламенными очами и смеялась, смеялась.

— Как вышло, что тебя поймали и заточили в теле невольницы?

— Не знаю! — хохотала огненная дева. — Не помню! Не хочу знать!

— Это сделал Большой Пузан?

— Нет! Тот человек умер! Не хочу помнить!

— Конан, — громко произнес кхитаец, вмешиваясь в разговор варвара с освобожденным духом. — Погляди-ка на наших друзей. Кажется, они сильно недовольны друг другом.

Действительно, Сардар наконец обнажил кинжал и шатаясь приблизился к Малохаю, а тот сжал в кулаки жирные слабые руки и принял угрожающую позу.

— Ты обманул меня! — сипло проговорил Сардар. Теперь, когда процесс завершился, он превратился в дряхлого старца. Не добравшись до Малохая, он остановился и закашлялся, тряся длинными седыми волосами.

— Что... что ты сделал? — обратился Малохай к кхитайцу. Он выговаривал слова, странно булькая. Малохай сделался теперь немощным и расплывшимся, и было видно, что за эти несколько минут он постарел на два десятка лет.

— Я? — изумился кхитаец. — Почти ничего. Кое-чем воспользовался, кое-что подкрутил, изменил состав,.. Ты не имел права забирать молодость у одного человека и передавать ее другому! Я предупреждал тебя об этом. А Конан и его горячая подруга мне чуть-чуть помогли. Вот и все.

Пока старцы пытались убить друг друга, еле двигая слабыми руками, Конан, Тьянь-По и огненный дух покинули комнату.

— Вещи я уже собрал, — сообщил кхитаец. — Времени у нас нет.

— Вы — мои друзья, — произнесла огненная дева. Ее звонкий голос исходил не из губ, но доносился изнутри языков пламени, как бы зарождаясь в самом сердце костра. — Что я могу для вас сделать?

— Это обязательное условие полного освобождения духа, — пояснил Тьянь-По. — Прежде я только читал об этом в одном ученом трактате... Кажется, «Дух воздуха превращается в госпожу».

— Ясно, — перебил Конан.

— Ты очень тороплив, — укорил его кхитаец. — Следует внимательно относиться к наследию прошлого. Освобожденный дух должен помочь своим освободителям. Милая Акме! — обратился он к духу. — Просим тебя: перенеси меня, Конана, все наши вещи и верблюдов...

— И повозку, — вставил варвар.

— Не перебивай! — возмутился Тьянь-По. — И повозку... Перенеси нас со всеми этими вещами в мой дом в Султанапуре!

И не успел он закончить последнее слово, как все вокруг завертелось, и исчезло, словно они с киммерийцем провалились в глубокий, обморочный сон.

Дом Тьянь-По в Султанапуре был просторным, но убранным очень скромно. Большую часть имущества кхитайца составляли книги и различные приборы. Кроме того он питал настоящую страсть к посуде, однако позволял себе держать в доме лишь несколько чрезвычайно ценных чаш. «Чем меньше у тебя сокровищ, тем более ценны они для тебя, — объяснил он. — Я могу созерцать их часами, и они позволяют мне поддерживать дух в должной чистоте».

Конан ничего не понял из этих объяснений. Дух огня весело разгуливал по всему дому, то вылетая из окон, то развлекаясь с растопленной жаровней.

— Осторожней, — беспокоился Тьянь-По. — Тут везде книги!

— Нужно покончить с нашими желаниями, — сказал Конан. — Она, вероятно, исчезнет после того, как выполнит определенное количество наших желаний.

— В таком случае, — произнес Тьянь-По, — милая Акме, достань мне, пожалуйста, трактат кхитайского ученого Бу Пу «Устройства для обжига фарфора». Тот, что со схемами и тысячью рисунками. Он хранится во дворце императора... Все равно никто не читает эту книгу, а мне она необходима.

Пламенеющая дева рассмеялась откуда-то из садика, где Тьянь-По держал не клумбы с цветами, а... камни. Впрочем, там рос и какой-то искривленный кустик, который, по уверению хозяина дома, весной покрывался белыми цветами. «Он напоминает мне о скорой преходящести земной жизни», — сказал кхитаец.

Книга хлопнулась откуда-то с потолка. Она была горячей, почти раскаленной, и кхитаец обжегся, когда схватил ее в жадном нетерпении.

— Боги! — застонал он. — Это она! Много лет я вожделел ее, много лет я не спал ночей, мечтая о том, чтобы прикоснуться к ней хотя бы на миг!

— А если сюда явятся люди императора, чтобы отобрать ее у тебя, а тебя предать казни? — спросил Конан.

Кхитаец поглядел на своего спутника хитро.

— Вряд ли они догадаются, куда она подевалась, — сказал он, пожевав губами. — Кроме того, я же говорю тебе: ее давно никто не читает. Прежде чем они хватятся пропажи, пройдет очень много лет. Нет-нет-нет, эта книга останется здесь и никто не отберет ее у меня.