Дэвид Вебер - Венец рабов

Оверстейген склонил голову к плечу, а затем скосил взгляд на Руфь.

- А. Следует ли это понимать так, принцесса, что у вас есть планы непосредственного участия члена династии в этом деле? Как говорится, на передовой?

Руфь изо всех сил изобразила невинность, но…

"Как бы хороша она ни была, - подумала Берри, - ей всего лишь двадцать три года. Оверстейгена она не обманула ни на секунду".

- Как я и думал, - хрипло заявил капитан, выпрямляясь в кресле. Все следы аристократической неги пропали как не бывало. - Как бы там ни было, принцесса Руфь, я никак не могу согласиться с позволением члену королевского дома рисковать собой. Эта идея однозначно абсурдна. Начать с того…

Берри смирилась с тем, что вечер будет долгим.

Когда в номер вошла Джинни, ведя за собой Танди, Виктор сидел в кресле у стола, уставившись на обзорный экран. На экране, занимавшем большую часть дальней стены, не было ничего, кроме вида на звёзды в направлении противоположном Эревону - вида достаточно величественного, но и столь же унылого, сколь и холодного.

Он не повернул головы, когда они вошли. Вообще-то, насколько могла судить Танди, он не обратил внимания на звук открывшейся и закрывшейся двери.

- Следовало ожидать, - буркнула Джинни. - Только Виктор Каша может усесться в самое неудобное кресло в роскошном номере.

Он по-прежнему не смотрел в их сторону.

- А почему мы вообще в этом треклятом номере? Я о таком не просил.

- Я просила, - веско заявила Джинни. - А у тебя гостья, так что хватит ворчать.

Танди осознала, что Виктор не понял, что вместе с Джинни зашёл кто-то ещё. Учитывая обычную для него чувствительность к окружению, одного этого было достаточно, чтобы ясно понять - он погружён в глубокую депрессию.

Виктор слегка повернулся. Когда его взгляд упал на Танди, его глаза слегка расширились. Затем сузились. А затем, не прошло и секунды, он снова уставился на экран.

- Что она здесь делает? - сказано это было тоном практически таким же холодным, как занимавшая экран межзвёздная пустота.

Танди почувствовала, что у неё оборвалось сердце, и начала разворачиваться. Но Джинни шлёпнула её по руке, словно мать ребёнка, остановив на полушаге. А затем - к полнейшему изумлению Танди - прошагала к Виктору и влепила ему настоящую материнскую оплеуху. Не ласковый шлепок, нет. Это был настоящий удар!

Виктор дёрнулся от удивления, его рука взлетела к щеке.

- Не веди себя как задница рядом со мной, - прорычала Джинни, с гневным лицом. - Она твоя гостья, потому что я сказала, что это так. Выставь меня лгуньей, Виктор, и можешь прощаться со своими ушами, поскольку я их тебе оборву.

Она повернулась к Танди - уже вся лучась радостью и одобрением, изменившись в своей молниеносной манере, уследить за которой Танди по-прежнему было сложно.

- Заходи же, - проворковала она. - Виктор весьма рад тебя видеть. Правда, Виктор?

Последняя фраза была произнесена всё с той же радостной улыбкой, но тон её по температуре не сильно отличался от абсолютного нуля.

- Э-э. Да, конечно. Заходите… э-э, лейтенант Палэйн.

Джинни подняла руку для ещё одной оплеухи. Виктор торопливо добавил:

- То есть Танди.

Танди нерешительно сделала несколько шагов вперед.

"Какого чёрта я здесь делаю? Это безумие! Он зол на меня - не могу сказать что всерьёз его за это виню - и мне бы следовало просто…"

- Тогда я пошла, - радостно объявила Джинни. - Раз уж у вас всё так хорошо начинается.

Дела у неё не расходились со словами, так что она прошла мимо Танди и скрылась за дверью - закрыв её за собой - прежде чем Танди успела хотя бы подумать о том, чтобы возразить.

Танди уставилась на Виктора. Тот в ответ уставился на неё. Секунды через две или три такого разглядывания Танди рывком заставила себя решиться.

"К чёрту всё. К чёрту его, если на то пошло. Гордость и собственное достоинство, девочка. Ну… хотя бы собственное достоинство".

- Я уже извинилась, Виктор. И не собираюсь делать этого снова. Поступай как знаешь.

Какое-то мгновение его лицо оставалось застывшим, сохранявшим всё то же унылое выражение, что было на нём когда они вошли в комнату. Затем выражение изменилось, став простой меланхолией, и он отвёл взгляд.

- Не обращай внимания, Танди. Извинения приняты… и мне самому следует извиниться за то, что повёл себя как последний болван. Прости. Просто я…

Она почувствовала, что её теплое отношение к нему возвращается. Можно даже сказать начинает её заполнять.

- Да, я понимаю. Просто ты задаёшься тем же вопросом, - она подошла и взгромоздилась на широкий подлокотник стоявшего неподалёку от него кресла. - Думаешь, я этого не делаю? Чтобы добраться до того места, что я занимаю сейчас - и которое в любом случае не так уж прекрасно на самом-то деле - мне пришлось совершить множество вещей, которым я не рада. От некоторых воспоминаний меня до сих пор поташнивает, а всё в целом заставляет задуматься о том, что же я такое. Временами это накатывает очень даже всерьёз.

Он кивнул. По-прежнему меланхолично. До Танди дошло, что каковы бы ни были его сильные стороны, Виктору Каша не очень удавалось справляться с собственной неуверенностью в себе. В основном он не обращал на неё внимания или делал вид что ничего такого не существует, но когда это не срабатывало - его определённо накрывало с головой.

Понимание согрело её ещё сильнее. Вообще-то намного сильнее. В своём постоянном самокопании Танди удалось разом понять две вещи. Во-первых, что она была серьёзно влюблена в Виктора Каша. Серьёзно. Серьёзнее чем всё, что она чувствовала после первого своего приятеля, много лет назад. Во-вторых, она сочла что наконец-то поняла причину его притягательности.

Эта мысль вызвала у неё гортанный смешок. Тот самый смешок. Тот, который наряду с той самой улыбкой оказывал весьма дезориентирующее воздействие на мужчин.

Виктор исключением не был. Он снова уставился на неё, но на этот раз с выражением, которое мало напоминало пустоту космического пространства.

- Только я могла хранить себя для дьявола с золотым сердцем, - прошептала она. - Извращенка, извращенка, извращенка.

Она практически ленивым движением поднялась с кресла и начала расстёгивать жакет.

- Почему бы тебе не дать своим демонам отдохнуть, Виктор? Демоны, знаешь ли, есть у всех у нас. Что делает нас людьми - так это то, как мы с ними управляемся.

Она принялась избавляться от одежды, двигаясь так быстро, как могла всегда, когда этого хотела. Голос её был охрипшим, гортанным… она приняла решение и позволила жару заполнить себя.

- Так как насчет того, чтобы в остаток этой ночи помочь мне с моими демонами? Готова спорить, в этом номере гигантская кровать. Она нам пригодится.