Дэн Ченслор - Разрушенное святилище

Подхватив за ручку сковороду с булькающим жиром, она кинулась на прелестниц, изрытая хулу на богов, мужчин и призывая несчастья на головы противниц, которые, испугавшись всерьез, спасались бегством, не надеясь на помощь поклонников.

Крики и проклятия еще слышались некоторое время после того, как отряд свернул на лестницу третьего уровня, подойдя к череде длинных унылых казарм из серого камня.

Здесь еще два сержанта вместе с Сатурном разбили прибывших на отряды. Рогварда подозвал к себе серолицый человек с мутными глазами, которые столкнул с прямой линии широкий белый шрам, отчего лицо казалось состоящим из двух разных половин.

Визалиус пошел за ним, но был остановлен Сатурном.

— Ты останешься со мной.

Братья пытались возразить, прося не разлучать их, но сержант со шрамом, которого называли Августом, лишь спросил негромко:

— Желаете, чтобы вас на позор растащили силой, а потом выпороли на плацу? Если нет, приучитесь немедленно выполнять команды.

И они расстались впервые в жизни, если не считать кратких отлучек в другие города, когда ездили продавать оружие.

Корделия ждала киммерийца у городского фонтана.

Солнце, поднявшееся уже высоко, играло на золотых украшениях ее черного кожаного доспеха. Как известно, этот благородный металл быстрее других впитывает магию, вот почему лучшие из доспехов украшают именно им, а не серебром.

Волосы аквилонки, цвета воронова крыла, закручивались в две веселые косички, обернутые вокруг головы, словно тиара.

Девушка сидела на краю фонтана — что, разумеется, было запрещено городским уложением, — и водила точильным камнем но сверкающему лезвию меча.

— Слышал новости? — спросила она вместо приветствия. — В Валлардии война назревает. Зовут к себе наемников, тренировать ополчение.

Киммериец кивнул.

Перед глазами вновь встало благородное лицо отшельника Фогаррида. Вспомнилась жестокая война с тираном Димитрисом, последняя битва, когда на поле сражения внезапно вылетели три гигантских Харибды, едва не убившие всех, — сражавшихся и по ту, и по другую сторону.

Конан словно вновь оказался на узких улочках столицы Валлардии. Он смотрел на лица людей, слышал их рассказы о злодеяниях короля, думал о детях, которых жрецы обрекли на гибель ради своих коварных целей.

Потом вновь он увидел Фогаррида — но уже не отшельника, а нового правителя, мудрого и справедливого. Вспомнил, как радовались люди, когда кровавых жрецов изгнали, и в стране воцарились мир и справедливость.

В памяти всплыла торжественная картина. Мудрец стоял перед народом, приветствуя его, — но не возвышался над толпой над мраморном постаменте, как делал это Димитрис, а был рядом с ними, как равный.

— Забавный старикан, этот Фогаррид, — сообщила Корделия. — Как козлиной бородкой тряс.

Конан разозлился.

Девушка, как никто другой, умела опошлить и снизить любую возвышенную сцену. Впрочем, киммериец тут же забыл о ней. Сама мысль о мудреце наполнила сердце теплом и светом, по в то же время вспыхнула и тревога — не попал ли Фогаррид в беду.

На душе у Конана было скверно.

К счастью, киммериец давно придумал себе лекарство от дурных мыслей. Подойдя к большому мраморному ящику, стоявшему на перекрестке трех улиц, он отстегнул от пояса мешочек с золотом и бросил в зачарованное отверстие.

Оно было создано так, что могло вместить в себя что угодно, лишь бы в самом коробе поместилось, — и меч, и волшебный доспех, и тиару. Однако просунуть руку внутрь и стащить что-то никому бы не удалось.

Простенький барельеф изображал двух лекарей, а надпись на четырех языках гласила:

«Пожертвования на госпиталь».

Конан слишком часто видел, как рапы и болезни уносят жизни людей. Этого золота надолго не хватит, и все-таки оно поможет спасти несколько невинных жизней.

В такие мгновения ему казалось, будто он видит перед собой эту крылатую птицу смерти Зингун, швыряет в нее тяжелый мешочек с монетами, и та, — хоть не умирает, ибо, наверное, единственная в мире вечна, — но все же чуть-чуть слабеет, а это уже победа.

«Узнала бы Корделия о моих мыслях, то-то бы повеселилась», — мрачно одернул он себя.

Девушка, впрочем, подчеркнуто смотрела в другую сторону. Она никогда не жалела денег на пожертвования больницам. Как и многие наемники, аквилонка верила в закон кармы, и считала, что чем больше сделает добрых дел, тем проще ей выйти живой из очередной заварушки.

Однако именно из-за этой привычки разбрасывать золото направо и налево, кошелек Корделии обычно оставался пустым, а сама она всегда искала работу.

Пройдя несколько шагов вслед за Конаном, девушка остановилась, помянула Сета, Нергала и Эрлика, и быстро вернулась к ящику. Сняв с пальцев три магических кольца, бросила в щель, и только после этого продолжила путь.

— Отправимся через портал? — спросила Корделия.

Широкая площадь, вымощенная алым булыжником, была почти пуста. Все здания, выходившие сюда, смотрели на нее глухими стенами. Ни одно окно не распахивалось любопытным глазом, ни одна дверь не нарушала серую монотонность кладки.

Смотреть па эти дома было почти физически неприятно. На прохожего накатывало странное, пугающее чувство, — словно он очутился возле порога собственной смерти, и внезапно понял, что за ним его не ждет ничего — ни переселения душ, ни счастливых полей Элизиума, ни мрачной Преисподней, ни кары, ни воздаяния.

Взгляд человека невольно опускался вниз, к красным камням мостовой, и только теперь странник замечал, что они разных оттенков. Ближе к краям площади — серые, с едва заметными проблесками розового оттенка, и алые, исполненные недоброго света, в центре.

Там, словно цветок на гигантском стебле, поднимался магический Портал, — единственная постройка, нарушавшая серое уныние площади.

Казалось, они должны привлекать взор. И все же колдовские Врата были последним, на что смотрел человек, пришедший сюда. Он поворачивался к ним как бы нехотя, против воли, а порой стремился отвести взгляд даже оказавшись совсем близко.

В Портале струилось нечто, пугавшее даже закаленных в бою воинов. Конану не раз приходилось видеть, как могущественные колдуны и опытные друиды, подходя к Дверям, пониже опускали на лицо капюшоны, — чтобы стражники Врат не могли распознать их страх.

Толстая спираль, выкованная из чистого золота, возносила над площадью широкую мраморную площадку. Киммериец прекрасно знал, что драгоценный металл слишком мягок, и не выдержит такой груз. Однако законы мироздания оказывались бессильны здесь, возле колдовских Врат.

Алая звезда горела высоко над каменным кругом. Через каждые шесть поворотов клепсидры она вспыхивала черным огнем, и тогда пройти сквозь Портал было невозможно. Иногда обсидиановое пламя тухло сразу же, а порой держалось несколько недель или месяцев. Почему так происходит — не знал никто.