Дэн Ченслор - Разрушенное святилище

С тех пор возле этой скалы женщины Валлардии молились Эзерии и ее главному духу Ордине, запрещая мужчинам появляться на священном месте. Да те и не стремились, вспоминая старую легенду о двух смельчаках, которые ослушались требований векового обычая, за что и поплатились жизнью. Тела обоих были найдены растерзанными у подножия Хрустального грота и кровь, не высыхая на солнце, пять дней алела среди белого сияния камня.

Терранд дал знак, и помощник, сливающийся с темнотой дальней стены безмолвно налил два медных кубка холодным кисловатым вином, поставив оба перед хозяином. Тот сам протянул питье Сагурну, принявшему чашу с почтением и удовольствием — ему давно уже хотелось пить.

Командующий шевельнулся, и ординарец снова исчез во мраке.

— Надеюсь, ты не веришь глупым сказкам, пророчествующим беду мужчине, что подойдет к женскому святилищу?

И, не дожидаясь ответа, веско произнес,

— С этого места начнется твой путь. Пойдешь тайной тропой, о которой никто не знает. Она начинается прямо в гроте, а туда не заходят не только мужчины, но и сами женщины. Тебя уже будет ждать человек, которого скрытно проведешь в тыл курсаитам. Пожертвуй всеми своими людьми, пожертвуй собой, но он должен быть там в то время, какое назовет. От этого зависят не наши с тобой жизни, а нечто гораздо более важное.

Терранд требовательно спросил:

— Тебе все понятно? — на что Сагурн позволил себе недоуменно пожать плечами:

— Все ясно, только как я узнаю человека, которого должен охранять и вести?

Тонкие треугольники клыков Терранда заблестели, удлиняясь на глазах, Сагурн не сразу понял, что главнокомандующий улыбается.

— Не обознаешься. Ты его видел и не забудешь, как меня никто никогда не мог забыть.

Сагурн четко повернулся, но его выправка уже не была видна — помощник закрыл светильники, и тьма заползла в палатку.

Тонкий вой трубы разбудил ополченцев на рассвете.

Еще ночью Сагурн распорядился выпустить всех провинившихся из Темноты, чтобы не терять лишних рук. Каждый получил с лепешкой кружку горячего отвара травы дар, которая наполняет сердце мужеством и отвагой, ощущением новых сил и неудержимым желанием применить их.

Сержанты построили свои отряды, снабдив каждого мечом, щитом, длинным кинжалом и тяжелым копьем. Капитан объявил, что сегодня состоятся общие учения на новом месте, выше по течению.

Подобие настоящего боевого построения уже случалось, поэтому ополченцы, ничего не подозревая, вели себя, как обычно.

Два брата-близнеца, тощих и пламенно рыжих выпрашивали, по обыкновению лишнюю лепешку, светловолосый здоровяк любовно точил лезвие меча, проглотив еду парой глотков. «Великий маг», как прозвали совсем молодого парнишку с известной долей уважения, смазывал травяным настоем раны, нанесенные жестокой муштрой.

Наблюдая за привычным течением тех двух терций, которые назывались свободными, включая завтрак, Сагурн, неожиданно и неуместно ощущая тяжесть своих тридцати пяти зим, думал о том, что мало кто из них вернется живым и уж тем более не покалеченным.

Возможно, именно так и следовало поступать, как в этот раз — сообщать о том, что ты уже находишься на войне, в последний момент. Зная заранее, многие бы не спали ночью, другие неизбежно попытались бежать, были бы пойманы с криками и проклятиями солдат. Все это могло вызвать суматоху, панику и лишний страх.

А когда вдруг узнаешь, что враг перед тобой, то остается только защищаться. Может, и не думая о судьбах страны, а озаботясь лишь сохранением собственной жизни, да какая разница, если целью в том и другом случае является уничтожение противника. А Терранд — прав: такого слабого ополчения не было уже многие зимы.

Подойдя к Визалиусу, лежавшему, раскинув руки на земле, как будто напитываясь от нее силами. Сержант невольно позавидовал его редкому умению в любой момент, в любом месте вот так безмятежно отдаться отдыху, словно рождаясь заново.

Он собирался слегка толкнуть помощника носком сапога, привлекая внимание, но подойдя ближе, встретил внимательный взгляд светлых глаз. Это было другой, удивительной способностью Визалиуса — если бы сержант проходил совсем рядом по своим делам, юноша бы не пошевелился, но он всегда заранее чувствовал, когда идут именно к нему.

Он поднялся, выжидательно всматриваясь в лицo сержанта, и тот понял, что сын мельника заподозрил обман и нуждается только в подтверждении своих мыслей.

Сагурн кивнул, и ожидание исчезло с лица ополченца, заменившись спокойствием и жесткой решимостью. В который раз сержант порадовался такому солдату и собственному умению подбирать людей — остальные в отряде были не намного хуже, хоть и не все отличались такой свободной, неистовой и одновременно гармоничной силой.

Сержант сказал.

— Осторожно предупреди своих, что сегодня выступаем, однако вместе с остальными будете только вначале. До того, как построиться, привлекайте к себе внимание, уверьте всех, что отряд на месте, намекните на возможность того, что нас поставят вместе с армейскими. Вряд ли кто-то станет особо нами интересоваться, но на всякий случай нужно сделать так, чтобы ничто не привлекало внимания. У нас задание особое, следите за мной — как только сниму шлем, подбирайтесь незаметно, а там станет ясно, что делать.

Визалиус исчез, а Сагурн подумал: «Сейчас, во всяком случае, мне мало что известно».

И тут же с солдатской философичностью заключил: «Начальству виднее, там посмотрим и что велят, то и выполним».

Ободрив себя таким размышлением, он отправился дальше, заговаривая с другими сержантами, ополченцами и солдатами, выполняя указание Терранда, краем глаза наблюдая, как его ребята так же ненавязчиво демонстрируют свое присутствие. Снова заверещала труба, ополченцы обступили своих сержантов и спустились к реке.

Горы постепенно сдвигались, зажимая Акторсу, и ее ядовитая вода злобно бурлила, разбиваясь о валуны, нагроможденные по берегам и в самой середине течения.

Ополченцы, за последнее время привыкшие к полыхающему торжеству Золотой горы, примолкли, с опасением оглядывая черные вершины с одинокими скрюченными деревьями.

Чернота наплывала, окружая все предметы вокруг. Верхушки горной гряды почти смыкались наверху, сужая светлую полоску неба.

Здесь не требовался четкий строй, поэтому Сагурн и его люди то и дело заговаривали с другими, несмотря на то, что и на них гнетущая обстановка тоже оказывала неприятное воздействие.

Река повернула, скалы неожиданно расступились перед песчаной равниной, образовавшейся после древнего землетрясения. По ее границе вилась сосновая роща, полукругом охватывая плато и вдали переходя в настоящий лес. Над нею искрила верхушка Хрустального грота, при виде которой ополченцы преисполнились опасливого почтения — сама богиня Эзерия и защитница людей Ордина появлялись здесь, беседуя с немногими женщинами.