Дуглас Брайан - Вендийская демоница

— Какое облегчение! — вскричал Мэн-Ся, усаживаясь на песок.

Арвистли действительно вскоре пришел в себя. Он потрогал свою шею, убедился в том, что голова на месте и после этого обратился к Мэн-Ся:

— Тебе стоит подумать о карьере палача, Мэн-Ся. Будешь зарабатывать огромные деньги, вышибая признания из преступников, даже из самых упрямых. Впрочем, мне как будто действительно стало полегче…

— Рассказывай, что произошло. Обо всем по порядку, — велел Конан.

— Я сидел здесь и пытался творить иллюзии, — начал Арвистли. — Но у меня ничего не выходило. Даже искорки из пальцев не сыпались, а уж это-то умеет любой шарлатан, даже такой неудачник, как я.

— Я думаю, здесь творилась настоящая магия, и это мешало твоим фокусам, — заметил Конан.

— Что ж, это многое объясняет, — кивнул Арвистли и тотчас скривился от боли. — В общем, я выпил половину кувшина, и тут ко мне пополз волосяной аркан. Сперва я решил, что дело в выпитом вине. Когда пьешь незнакомое вино, никогда заранее нельзя сказать, какое действие оно на тебя окажет. Но — нет… Аркан действительно полз.

— Он не превращался в змею? — перебил Конан.

— В змею? — Арвистли на миг задумался. — Да, пожалуй… Ненадолго. Потом опять стал арканом. Я срывал его г себя, а потом потерял сознание…

— Должно быть, заклинание имело очень широкий ареал, поэтому и захватило сразу несколько веревок, — проговорил Конан.

— Я не вполне понял, учитель Копан, — вступил Мэн-Ся. — Несколько веревок? О скольких веревках мы сейчас толкуем?

Конан молчал.

Мэн-Ся закрыл глаза, погружаясь в медитацию. Он подумал было, что учитель Конан желает, чтобы мудрость последнего замечания дошла до учеников минуя их слабое сознание. Он вспомнил, как однажды глубокой ночью, почти засыпая, они пытались сосчитать монахов на одном древнем барельефе, который был устроен так, что одного монаха все время недосчитывались — или, напротив, считали одного за двоих…

— На госпожу Масардери напала огромная змея, — донесся до кхитайца голос Конана. — А когда я разрубил гадину, она обернулась обычной веревкой.

Кхитаец открыл глаза.

— Это была не притча? — осведомился он.

— Нет, самое обыкновенное нападение…

Мэн-Ся едва заметно покраснел.

Арвистли вдруг вытянул шею и уставился на что-то вблизи берега.

— Что это там такое?

Мэн-Ся вскочил на ноги.

— Там… огромный человек! Гигантская женщина! — выпалил кхитаец.

Конан уже знал, что именно они видят. То существо, которое они с Масардери заметили сразу после нападения змеи, приблизилось к берегу. Не то огни праздника привлекли великаншу, не то творившаяся на острове магия. Во всяком случае, создание было здесь — и не приходилось ожидать от него ничего хорошего.

— Я остановлю ее! — вскричал Мэн-Ся.

— Даже не думай! — Конан попытался схватить его и задержать, но юркий и быстрый, кхитаец вывернулся из хватки варвара и бросился бежать туда, где еще прежде, утром, приметил рыбачьи лодки.

— Он погибнет! — сказал Арвистли, бессильно глядя вслед убегающему юноше. Он перевел взгляд на киммерийца. — Что же ты стоишь? Чего ждешь? Дожидаешься, пока волны вынесут на берег его бездыханное тело?

— Мертвецов я, что ли, не видел, — проворчал Конан. — Пойдем. Я отведу тебя к остальным, пусть бабенки о тебе позаботятся. Попробую если не остановить нашего кхитайского приятеля, то по крайней мере подобрать его щуплый трупик.

Изо всех сил налегая на весла, Мэн-Ся греб в ту сторону, где огромной черной тенью колыхалась над водой великанша. В детские годы Мэн-Ся помогал своему отцу рыбачить и до сих пор не утратил некоторых навыков. Правда, у себя на родине Мэн-Ся пользовался немного другими лодками и греб только одним веслом, но освоить другую лодку для него не составило большого труда. Лодка, управляемая ловким кхитайцем, летела по волнам.

Вот уже совсем близко Мэн-Ся видел безобразное широкое лицо великанши, ее смуглую нечистую кожу, широко раскрытый рот с желтыми зубами… Чудовище в облике гигантской женщины вызывало не столько ужас, сколько отвращение. Преодолевая себя, Мэн-Ся приближался к ней с каждым гребком. Он почему-то знал: необходимо рассмотреть ее как можно лучше.

Он бросил весла, выпрямился в лодке и закричал на своем родном языке, обращаясь к великанше:

— Кто ты?

Та медленно повернула лицо в его сторону.

— Кто ты? — повторил Мэн-Ся на туранском.

Великанша чуть нагнула голову. В ее глазах появился яростный желтый блеск, затем зрачки ее испустили длинные лучи и вспыхнули, как будто в голове у чудища зажглась лампа.

— Заклинаю тебя силами добрых духов, четырех ветров, — начал Мэн-Ся, по договорить не успел.

Гигантская женщина сложила губы трубочкой и дунула. Поднялась большая волна. Она побежала прямо к лодке, где стоял маленький кхитаец. Мэн-Ся сел и схватился за весла, торопясь развернуться носом к волне, но оказалось уже поздно. Волна ударила в борт утлой лодчонки и едва не перевернула ее.

Весла гнулись, таким мощным был ветер, вырывавшийся из легких великанши. Мэн-Ся кричал от боли в руках, но весел не выпускал и изо всех сил выгребал против волны. Великанша усмехнулась. Она видела, как человек отчаянно борется за свою жизнь, и ее это, несомненно, смешило. Какими жалкими выглядят эти людишки! Как ничтожно их существование!

Она снова надула щеки. Мэн-Ся понял: это конец. Сейчас она снова дунет, и утлую лодчонку вместе с мореплавателем швырнет на скалы.

Зачем он только поплыл? Неужели ему было недостаточно того, что было видно с берега? Неужто не хватило ему новых познаний и потребовалось более внимательное изучение удивительного существа, которое вдруг вынырнуло перед ним, словно чудом, из моря и предстало так явственно?

Он закрыл глаза, машинально продолжая грести, но уже не видя — куда несет его судьба. В детстве отец-рыбак рассказывал сыну о морских дивах. О девах с чудными голосами, что заманивают путников в пучину и губят там своими холодными ласками. О гранатовых и изумрудных птицах, что летят впереди корабля, указывая неверный курс. О гигантских черепахах, которых моряки принимают за острова и высаживаются, а затем вместе с ними погружаются на морское дно и гибнут.

Неужто Мэн-Ся не хватило всех этих россказней? Неужто понадобилось увидеть нечто еще более грандиозное? «Глупый я человек, — думал Мэн-Ся. — Но все-таки жизнь моя прошла не зря. Нужно сосредоточиться на этом. Так учил Тьянь-По, а учитель Тьянь-По не бросает слов на ветер…»

Ветер. Как будто последняя мысль вызвала бурю. Великанша дунула.

Конан как раз в этот миг выбежал на берег и теперь вглядывался в черную морскую гладь. На фоне лунного диска вдруг взметнулась гигантская фигура женщины с раздутым животом и отвисшими, как бурдюки, грудями. Взлетели и опали мокрые пряди ее волос. Она повернулась к киммерийцу в профиль. Он увидел, что щеки у нее наполнены воздухом.