Джон Робертс - Конан и сокровища Пифона

— Воины рождены для того, чтобы умереть в битве. Так и должно быть.

— Бумбана я в городе не видел, — продолжал Конан. — Они, наверное, будут драться как всегда — бешено и бестолково.

— Мой дядя, должно быть, не допускает их в город. Даже для него эти гориллы — презренные твари.

— Я видел, они несли наших погибших, — мрачно заметил Конан. — Наверное, это был их обед.

— Мы их всех прикончим, — уверенно заявил Гома.

Они видели воинов с желтыми, красными и зелеными перьями. Люди свирепо рвались в бой. После многих лет изгнания они жаждали крови своих врагов.

Гома пробыл с ними не более трех дней, но они уже полностью отдали себя в его руки. От внимания киммерийца это не ускользнуло.

— Все эти годы, — объяснил Гома, — они тешили себя надеждой на мое возвращение. Не будь я истинным воином и не оправдай их надежд, они бы вели себя иначе, но так не произошло, и они мне верны. Верховные командиры сначала отнеслись ко мне с подозрением, но я убил одного из усомнившихся, и остальные признали мое несомненное лидерство.

— Таким способом легко решать проблемы, — сказал Конан. — Какова численность твоего войска по сравнению с войском Набо?

— Людей у него больше, чем у меня, возможно, на четверть. Но синие перья — не ярые его сторонники, и если мы сразу захватим инициативу в бою, они, я думаю, перейдут к нам.

— А крестьяне из долины? — спросил Конан.

— Это не имеет значения, — пожал плечами Гома. — Пахари пашут землю, кто бы ими ни правил. В счет идут только воины.

Киммерийцу нечего было возразить против этого примитивного порядка вещей, который, впрочем, правит повсеместно. Те, кто не хочет брать в руки оружия и защищать свое, достойны малого. Им только позволяют есть и дышать, и за это уже надо быть благодарным. Сын воинственной расы, Конан не сочувствовал тем, кто выбрал для себя бездеятельную жизнь.

— Вчера ты обещал рассказать мне о Марандосе, — начал он.

— Да, обещал. Пойдем.

Гома повел киммерийца в каменное укрепление. Как и стена форта, эта постройка не имела никаких следов украшений, все было просто, прочно и имело свое предназначение. Внутрь вел один проход — узкий и низкий проем, давно уже утративший свою деревянную дверь. Даже не проем, а туннель в толстой каменной кладке, который открывался в небольшую комнату длиной не более шести шагов. На высоте десяти футов стену прорезали шесть маленьких окон, через которые и поступал свет. Наверх вела каменная лестница. В центре на огромной каменной глыбе сидел человек. От его одежды остались одни лохмотья, истощенное тело напоминало обтянутый кожей скелет, но глаза возбужденно горели.

Он поднял голову и уставился на вошедших.

— Ты северянин! — сказал он, когда Конан подошел ближе.

— Ты не слепой, — ответил киммериец, — это хороший знак.

— Ты пришел с моим братом? А людей у вас хватит, чтобы забрать сокровища?

— В его ввалившихся глазах горела жадность. Конан видел, что когда-то этот человек был хорош собой и очень похож на Ульфило.

— Да, я пришел с ним. А насчет людей, с этим придется подождать. — При этих словах человек пал духом и потерял ко всему интерес.

— Сколько его уже здесь держат? — спросил Конан.

— Держат? Но его никто не принуждает здесь оставаться. Ты же сам видел, здесь нет не только охраны, но и двери. Он появился здесь несколько месяцев назад, совершенно невменяемый. Прошел прямо сюда и прилип к этой глыбе, будто к родной матери. Мой народ почитает умалишенных. А этот вполне безопасен, поэтому у него просто забрали оружие и предоставили его самому себе. Женщины оставляют ему у входа еду и питье, но он почти ничего не ест. Проходя мимо, люди слышат его бредовые речи, но никто не понимает ни слова. У меня пока не было времени им заняться. Думаю, что это муж белой женщины, и, судя по его виду, она может считать себя свободной.

— Но что произошло? — обратился Конан к человеку, почти призраку, который был когда-то капитаном торгового корабля. — Где твои люди, которые пошли вместе с тобой во второй поход?

Тот силился что-то припомнить.

— Люди? Да, были люди. И полузвери, их еще дикари называют бумбана. Они должны были мне помочь вывезти сокровища, но теперь не помогут. — Он хитро усмехнулся. — Их больше нет, а сокровища здесь! — Он нежно погладил каменную глыбу, на которой сидел.

— Но что с ними случилось? — терпеливо расспрашивал Конан.

— Ну, одни умерли в джунглях, другие — в горах. Потом на нас напали дикие бумбана, и погибло еще много людей. Потом была пустыня… — Его взгляд сделался мрачным. — Там много умерло. Бумбана не понимали, почему надо умирать от голода и жажды, если рядом — человеческая кровь и плоть. — Некоторое время он молчал. — Но меня никто из них не тронул.

— А как же проклятья Рогов? — спросил Конан, сдерживая внезапное отвращение.

— Грянула сильная буря. Теперь и люди, и бумбана гибли от молний. И когда упал большой камень, со мной остался всего один человек. — Он смотрел на Конана полными горя глазами. — А ведь заклинание должно было все это предотвратить! Неужели жрец обманул меня?

— А неужели нормальный человек мог ему поверить? — спросил Конан.

Сумасшедший не обратил внимания на эти слова.

— Но теперь я нашел сокровища! — И он опять погладят камень.

— Они под этой глыбой? — спросил Конан.

— Наверное, но камень такой большой, я не могу один его поднять.

— Так, значит, ты не видел сокровища? — изумился Конан.

— Но больше им быть негде! — Марандос почти кричал.

— С самого Асгалуна вокруг одни безумцы, — пробормотал Конан, отворачиваясь в другую сторону. — Мог бы догадаться, что и этот такой же.

— Ты видишь, он не в своем уме, — повторил Гома. Мы теряем с ним время, Конан. Еще много дел. Мое присутствие здесь не удастся долго хранить в тайне, а когда Набо об этом узнает, он выступит против меня первый.

Они направились к выходу. Позади слышался голос безумца, который напевал песни про свои воображаемые сокровища.

— Почему Набо до сих пор не расправился с мятежниками? — спросил Конан, когда они вновь оказались на ярком солнечном свете.

— Потому что за ними — форт. Оборонительный бой, конечно, не очень по душе моим людям, но он позволяет противостоять более многочисленному противнику. Набо в конце концов, наверное, выиграл бы битву, но его потери были бы слишком велики. Какой-нибудь его генерал воспользовался бы всеобщим недовольством, и правителя бы свергли. А Набо не так сильно любит своего озерного бога, чтобы самому становиться его обедом. Ради истинного царя люди пойдут на большие жертвы. А Набо — всего лишь тиран и узурпатор. Поэтому он может себе позволить только быстрые, легкие и дешевые победы, иначе на него ополчатся свои же.