Кирилл Бенедиктов - Блокада-1 Охота на монстра

«Не очень-то и хотелось», – подумал Жером раздраженно. Ясно было, что разговор не удался. Строго говоря, сразу же после того, как старик обратился к нему по-осетински, надо было вставать и уходить. Прокол, конечно, причем прокол совершенно необъяснимый. Интересно, как отреагирует на него Центр? Особенно учитывая тот факт, что ни по одному из вопросов старик не сказал ничего вразумительного…

– Что ж, месье Гурджиев, – Жером поднялся со стула и церемонно поклонился магу. – Весьма приятно было познакомиться. Надеюсь, я не отнял у вас слишком много времени…

– Уже уходишь? – старик отнюдь не казался расстроенным. – А как же твой арманьяк?

– Можете выпить за мое здоровье, – усмехнулся Жером. – Прощайте.

Он уже выходил из кафе, когда старик негромко сказал ему в спину:

– Надумаешь дослушать историю до конца, приходи. Я расскажу.

Донесение Мушкетера положил на стол Берии Абакумов.

«Осторожничает Всеволод, – подумал Берия, пристально разглядывая молодого красавца-офицера. – Сам в это дело лезть не хочет, Виктора прислал».

Меркулова он недолюбливал, считал его слишком хитрым. С такой биографией, как у Всеволода, наркомами госбезопасности не становятся: сын офицера царской армии, учился в Петербургском университете, откуда был изгнан после какой-то темной истории, поступил в школу прапорщиков в Оренбурге, потом ушел на фронт, воевал, по слухам, отважно. В собранных Берия материалах говорилось, что революцию прапорщик Меркулов встретил холодно, уехал в меньшевистскую Грузию, где кормился случайными заработками и дружил с тифлисскими кинто [12]. Потом устроился учителем в школу для слепых. Как он попал на работу в ЧК, Берия так и не сумел выяснить. Вроде бы его порекомендовал кто-то из знакомых – в органах тогда отчаянно не хватало грамотных сотрудников. Но сам этот знакомый то ли куда-то подевался, то ли напрочь забыл о своих рекомендациях. Спокойный, молчаливый, всегда обдумывающий свои слова Меркулов произвел впечатление на тогдашнего начальника Тифлисской ЧК. Да что там – он даже ему, Берии ухитрился понравиться, а это было совсем непросто. Написал о нем книжку – «Верный сын партии Ленина – Сталина». Берия оценил рвение сотрудника, сделал его своим ближайшим помощником, потом перетащил на работу в Москву. Но постепенно понял, что, приближая Меркулова, играет с огнем – такой человек способен хладнокровно уничтожить своего благодетеля, если сочтет это выгодным. Поэтому, когда в феврале сорок первого Хозяин возвысил Меркулова, сделав его наркомом госбезопасности, Берия приложил все усилия, чтобы блокировать усиливающегося товарища . Подвел к нему своего заместителя Абакумова: красавец, орел, силищи немеряной, но простоват, интриговать не любит. Меркулову объяснил это так: ты теперь нарком, и я нарком, приказывать друг другу не можем, а договариваться как-то надо. Так пусть Витя между нами курсирует, как пакетбот, ни тебе, ни мне не обидно, а парень заодно опыта поднаберется. На самом деле Абакумов исправно докладывал шефу обо всех телодвижениях Меркулова, хотя формально никаким шпионством не занимался. От Абакумова Берия узнал о том, что Меркулов собирается дать ход паническим запискам начальника внешней разведки Фитина – тот был уверен, что Германия нападет на СССР не позднее конца июня. Тогда Берия крепко задумался: с одной стороны, подставить Меркулова было соблазнительно, Хозяин почти наверняка разгневается, услышав очередное пророчество о начале войны. С другой стороны, гнев Сталина мог обрушиться не на Меркулова, а на Фитина, и тогда комбинация выстрелила бы вхолостую. В конце концов, он решил сыграть роль доброго дядюшки – позвал Меркулова к себе на дачу, накрыл роскошный стол, и за бокалом коньяка доверительно шепнул: «Павел слишком паникует, Хозяину это не нравится. Мне поручено поднять его старые дела, беспокоюсь, к чему бы это. Как бы тебе, Сева, не остаться без лучшего спеца по разведке…»

Меркулов намек понял правильно: записки Фитина к Сталину не попали. А когда война все-таки началась в один из предсказанных разведкой дней, поплатился за это креслом наркома – Хозяин приказал объединить НКГБ и НКВД, и Меркулов опять стал подчиненным Берии. Абакумов, однако, продолжал «курсировать» между ними – только теперь Берия уже не был так уверен, что он выполняет его задание. С некоторых пор красавец-генерал, начальник Управления Особых отделов НКВД, стал любимчиком Хозяина: тот принимал его едва ли не каждый день, внимательно выслушивая длинные доклады о настроениях командующих фронтами. Зная подозрительность Сталина, шеф госбезопасности не исключал, что Абакумов присматривает не только за Меркуловым, но и за ним самим.

– Ты знаком с содержанием документа? – безразличным тоном спросил он.

Абакумов кивнул.

– Просмотрел мельком… честно говоря, ничего не понял. Какие-то черные башни. Бред, по-моему.

– Возможно, – Берия взял со стола остро отточенный карандаш и принялся вертеть в пальцах. – Ну а если не бред? Читал Шекспира?

На красивом лице Абакумова проступила печать задумчивости.

– Смотрел. В театре.

– Да, я все забываю, ты же у нас театрал…

Щеки генерала слегка порозовели. Он действительно отличался страстью к молоденьким актрисам – тут, впрочем, Берия не видел ничего предосудительного.

– Помнишь «Гамлета»? «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…» Так вот, я не считаю, что все, чего мы не понимаем, обязательно должно быть бредом. К тому же этот старик-эмигрант каким-то образом ухитрился раскусить нашего опытного агента. Ты же у нас специалист по контрразведке, объясни мне, как это могло случиться?

– Возможно, Мушкетера сдал кто-то из его контактов, – предположил Абакумов. – Он же недавно сообщал нам, что его агент был перевербован гестапо.

Берия презрительно скривил тонкие губы.

– Его агент понятия не имел, что имеет дело с советским разведчиком. И уж тем более не мог знать, как его зовут и откуда он родом. Двойка тебе, генерал! К тому же если бы старик работал на гестапо, Мушкетера арестовали бы прежде, чем он успел выйти с нами на связь.

– Тогда не знаю, товарищ народный комиссар внутренних дел! – Абакумов пожал широченными плечами. – Мистика какая-то, а я, извините, в мистику не верю…

– Я тоже, – жестко сказал Берия. – Но если мы чего-то не можем объяснить, это еще не значит, что мы имеем дело с мистикой.

Абакумов промолчал.

– Мысль о гипнозе тебе в голову не приходила?

– О гипнозе? – озадаченно переспросил генерал.

– Слышал про Вольфа Мессинга? – Берия вытащил из ящика стола пухлую папку, бросил ее перед Абакумовым. – Польский еврей, гипнотизер. Сбежал к нам, когда фашисты вошли в Польшу. Я своими глазами видел, как он работает. Товарищ Сталин приказал ему выйти из моего кабинета, спуститься на улицу и вернуться обратно. Он прошел через все посты охраны! Ни один человек его не видел, понимаешь? А потом еще получил в Госбанке сто тысяч рублей, предъявив кассиру клочок старой газеты!