Дуглас Брайан - Воин из пророчества

Все это давным-давно пережеванная пища. Стоит ли прислушиваться? Все ясно и без слов.

Но некоторые все же прислушивались. Хотели, чтобы книгочей Авенир сумел их уговорить. Вот для них-то он и старается. Разумно… но недостаточно.

Потому что остаются еще на свете упрямцы, чей разум останется закрытым для подобных увещеваний. Упрямцы, которые знают цену словам, жестам, взглядам. Которым слишком хорошо известно, как непригляден бывает лик правды.

Траванкор смотрел на девушек с равнодушием почти оскорбительным для них. Все мысли молодого воина были заняты Рукмини. Где она? Что с ней происходит? О чем она думает — прямо сейчас, в эти самые минуты? Сыта ли она, тепло ли ей? И кто рядом с ней — друг или враг? А может быть, она совсем одинока… Глядит сейчас на звездное небо и думает о своем возлюбленном. Горюет — отчего Траванкор не придет спасать ее.

Наконец пляски закончились, и гости один за другим вышли из сада на площадь перед дворцом, где кипел праздник.

Народ уже заметил правителей и военачальников, окруженных роскошной свитой, и начал сбегаться, чтобы поглазеть па них поближе. Дети скакали вокруг, мужчины рассматривали гостей, пытаясь по лицам угадать: удалось ли достичь понимания или опять владыки разъедутся без толку, и все останется по-прежнему? Слухи о готовящемся вторжении уже достигли жителей Патампура. Нужно было что-то решать, и решать как можно скорее: это понимал любой простолюдин.

— Всадник!

Со стен города донесся громкий крик, и, казалось, его подхватили все разом. Весь город заволновался:

— Всадник!

Всадник вылетел из джунглей, как по волшебству, и помчался по тренировочному нолю прямо к стенам Патампура, нахлестывая коня плеткой. Наперерез ему выскочили воины, схватили лошадь под уздцы. Он не сопротивлялся, ни словом, кажется, не возразил. Просто поехал рядом с ними.

Если это вестник, то какую же новость привез он? Если беглец, примчавшийся сообщить о надвигающейся беде, что наступает ему на пятки… Это предположение лучше пока отринуть. Кто же он, для чего прибыл?

Но вот он уже близко. Стражники подвели чужака к Траванкору, стоявшему возле раджи Авенира, и оказался чужак — своим, знакомым.

— Арилье! — вскрикнул Траванкор, бросаясь к другу.

Арилье был бледен и едва держался на ногах. Только теперь все заметили, что он ранен: его правая рука была в двух местах обмотана тряпками.

— Где Рукмини? — требовательно спросил Траванкор.

Арилье медленно покачал головой, показывая, что не в силах пока говорить.

— Мир тебе, Арилье, — приветствовал неожиданного гостя раджа Авенир.

Он помнил этого парня. Лучший друг его сына, его любимый соперник. Они часто сражались друг с другом во время тренировочных поединков. А на празднике Арилье всю ночь смешил девушек на качелях. При воспоминании об этом у раджи Авенира потеплело на сердце. Как будто он вспомнил собственную молодость… Ему никогда не удавалось стать таким открытым и веселым, таким жизнерадостным. Парень, который умеет так смеяться, — он и друг верный, и воин хороший…

— Что с Рукмини? — снова спросил Траванкор и встряхнул Арилье, так, что у того закатились глаза.

— Она в плену… Ратарах предал нас. Он теперь служит нашим врагам.

— Ты лжешь! Этого не может быть! — вскрикнул Траванкор.

Арилье тяжело вздохнул.

— Нет, я не лгу, Траванкор. Я говорю о том, видел собственными глазами.

К сыну раджи протолкался Копан.

— Оставь его, Траванкор. Я позабочусь о нем, — сказал киммериец. — Завтра можешь его пытать, допрашивая касательно подробностей дела. А сегодня пусть он отдыхает. Видишь — он ранен. Как бы не умер от этих ран.

— Я ранен… в сердце, — прошептал Арилье. Он позволил Конану увести себя в покои, отведенные варвару во дворце.

Праздник прервался лишь ненадолго и скоро возобновился с новой силой.

Играли музыканты, танцевали люди, даже некоторые владыки приняли участие во всеобщем веселье.

Конан негромко беседовал с Арилье, скрывшись от любопытных глаз.

— Что там произошло?

— То, что я сказал. Ратарах оказался предателем. Я думаю… может быть, он до сих пор находится под властью чар? — неуверенно добавил Арилье. — Я ничего в этом не понимаю.

— Я тоже, — успокоил молодого воина киммериец. — Когда я вижу колдуна или дьявольского жреца, вроде этого Санкары, у меня появляется только одно желание: снести ему башку с плеч. Это — как у зверей, понимаешь? Лев не может не наброситься на косулю, а я — на колдуна…

Арилье чуть улыбнулся.

— Ты пытаешься меня развеселить, да?

— Да, — признался киммериец. — А что, не получается?

— Не слишком… Дигам захватил Рукмини, и я ничего не смог сделать. Они выстрелили в меня, а потом я… заснул.

— Ты не заснул, а потерял сознание, — возразил киммериец. — Вообще чудо, что ты добрался до Патампура. У тебя могут воспалиться раны.

— Завтра я уеду, — угрюмо сказал Арилье.

— Куда это ты поедешь?

— Прости меня, Конан, но я спешу.

— Куда?

— В Калимегдан.

— Ты сошел с ума! Тебя узнают и убьют.

— А может быть, и не узнают. Я должен отыскать Рукмини. Если я задержусь — пойми, Конан, — Траванкор непременно будет меня расспрашивать. И узнает много из того, что ему знать не следует.

— Например?

— Например, он точно будет знать, где и в чьих руках находится сейчас Рукмини. Он не станет ждать. Бросится на Калимегдан. Он теперь — военачальник, сын раджи. Он может поддаться чувствам. Что будет, если Траванкор двинется на Калимегдан, не заключив военного союза с соседями? Ему никогда не разгромить Аурангзеба собственными силами…

— Ты мыслишь не как обычный воин, но как настоящий государственный деятель, Арилье, — сказал Конан. — Я одобряю ход твоих мыслей. И разделяю твои чувства. Попробую достать для тебя какую-нибудь целебную мазь, соберу припасы и отправлю в дорогу. Ты совершенно прав: Траванкор нужен в Патампуре. Он должен управлять своим народом, потому что его отец скоро выпустит бразды из рук: мы на пороге решающей битвы.

Арилье сжал руку киммерийца и закрыл глаза.

Он ненадолго погрузился в крепкий сон.

…За праздничной суетой никто на площади не заметил, что один из раджей отсутствует. Куда же подевался Мохандас?

А Мохандас вернулся в большой пиршественный зал дворца, туда, где слуги разбирали блюда с костями и остатками трапезы, выносили кувшины с недопитым вином. Работой распоряжалась та самая юная наложница Авенира, что приглашала гостей к угощению. Катьяни. Мохандас был уверен в этом. Как уверен был он и в том, что женщина уже обнаружила плетку на том самом месте, где сидел великолепный гость ее мужа — Мохандас.

Мохандас оказался прав.

Юная красавица держала плетку в руке. Одним быстрым прыжком Катьяни подскочила к Мохандасу.